— Ягодка? — раздался со стороны стола визгливый голос Трэйси Бакстер. — Ой, это такая милота!

— Ты называешь Лиззи Ягодкой? — вторила ей миссис Дадли.

Роберт как ни в чем ни бывало одной рукой обхватил Лиз за талию и притянул к своему боку. Теплому. Твердому. Спортзал два раза в неделю.

— Конечно, — спокойно прогудел Роб. — Она же моя ягодка.

Миссис Бакстер клацнула челюстью, чья-то вилка стукнулась о тарелку, на секунду в столовой воцарилась немая сцена. А потом все заговорили разом, будто все так, как и должно быть.


Вечер продолжался. Разговор за столом вернулся к ничего не значащим темам и обсуждениям. Озлобленная мать, уловив, что ее ребенок не слишком грустит из-за отсутствия к ней интереса, перестала метать в Элизабет дротики, но то и дело ее взгляд все-таки останавливался на неугодной персоне. Такой же колючий, как и прежде. Когда все самое вкусное было съедено, Мириам пригласила гостей переплыть из столовой в гостиную и там прикончить две открытые бутылки вина. Компания стала шумно отодвигать стулья, вылезать из-за стола, попутно толкая приборы и звеня ими о посуду. Хозяйка дома шла первой, неся в руках белое и красное.

Элизабет последовала за всеми. Она с большим удовольствием ушла бы домой, но на сегодня ее планы ей не принадлежали. Роберт выполнял свое обещание не отпускать Лиз дальше, чем в туалет. Он постоянно клал руку ей на плечо, поглаживал пальцы, без спроса подкладывал в тарелку салат. В целом, Роб вел себя как настоящий влюбленный. Метил территорию и заявлял свои права перед всеми. Возможно, поэтому миссис Бакстер и умерила свой пыл.

Остановившись в проеме, Лиз с затаенным ужасом уставилась на до сих пор незнакомую комнату. У одной стены располагался камин, а мебель выстроилась по периметру помещения. Здесь стояли журнальный столик, двух- и трехместный диваны, и два кресла. Гости уже уютно расселись вдоль горящего очага. Бутылки стояли на столике, трио Баксеров приземлились на больший из диванов, миссис Дадли и мистер Хиггс заняли меньший. Подруга именинницы, которая вступилась за Лиз, заложив ногу за ногу расположилась на мягком подлокотнике кресла, в то время как ее супруг удобно восседал на самом сиденье. Все гости мирно болтали в руках бокалы и потягивали напитки.

В гостиной осталось только одно незанятое кресло.

Нет-нет! Так нельзя! Наверняка где-то должен был заваляться какой-нибудь древний пуфик для ног!

Элизабет почувствовала, как у нее за спиной выросла массивная фигура. Развернувшись на пятках, Лиз с немым вопросом уставилась на Роберта, держащего в руках стакан с водой и бокал с белым сухим. Он не сразу отреагировал на заминку в дверном проеме. А когда до него дошло, что препятствие не собирается сдвигаться, Роб поверх головы Лиззи с интересом окинул взглядом интерьер гостиной. На его лице под слоем щетины расползлась ухмылка, а морщинки-лучики разбежались от уголков глаз.

— Ты можешь сесть ко мне на колени, — прошептал парень, угадав мысли Лиз.

Она оглянулась через плечо, еще раз оценила ситуацию, и снова повернулась к хитрой ухмылке.

— Нет, не могу, — почти неслышно пробормотала Элизабет.

Роберт закатил глаза и сделал глоток из бокала с водой.

— Лиззи, ты — моя подружка. И мы, скорее всего, уже успели переспать.

Ее ресницы сами собой взметнулись.

— Что?! — прошипела Лиз. — Нет! — она толкнула Роберта в грудь, и он отступил назад, прячась от зрителей подальше в коридор. — Я бы не сделала этого после пары свиданий!

Ответная ухмылка стала шире.

— Но я наверняка подарил цветы.

— И я должна была переспать с тобой за цветы?

— За коробку конфет? — вскинул бровь Роб.

Как у него получается всегда вывернуть разговор так, что Элизабет не находит нормальный ответ?

— Роберт! — только и вырвалось у нее.

Он шагнул вперед, наступая на Лиз и тем самым проталкивая ее в столовую.

— Пойдем. Ты же не хочешь, чтобы все подумали, что мы здесь целуемся.

Роб сделал еще один шаг в наступление, и Лиззи оказалась стоящей на мягком ковре.

— А мы вас потеряли, — послышался за ее спиной голос миссис Дадли.

Или ей показалось, или в тоне Мириам действительно прозвучали заговорщицкие нотки. Впервые Лиз встретила женщину, которая так стремилась отдать сына в добрые руки. Существует стереотип, что матери не любят отрывать мальчиков от себя, и подтверждение стереотипа Элизабет видела на тех свадьбах, которые ей доводилось фотографировать. Но Мириам Дадли рушила устоявшиеся традиции.

— Конечно, потеряли, — подмигнул матери Роберт, втолкнул в руки Лиз ее бокал, и вальяжной походкой прошел к последнему свободному месту.

Еще секунда — и он развалился в кресле, свесив руку со стаканом с подлокотника. Лиз осталась стоять на кромке мягкого ковра, зажав в руках хрусталь. Снова на нее смотрели все собравшиеся. Если бы у Лиззи в руках оказалась вилка, она с удовольствием метнула бы ее в заросшую веснушчатую физиономию.

Он ее провоцировал. Обещал защищать, а в итоге провоцировал.

Элизабет залпом выпила остатки вина, звякнула бокалом о столик и подошла к массивной мужской фигуре, всем своим видом напоминающей большого обманчиво-расслабленного кота. Встав между его широко расставленных колен, она повернулась боком и очень медленно опустилась на сильное бедро. Лиз даже через джинсы видела, что оно сильное.

— Во-от, — почти неслышно произнес Роб, как только она разместилась, как птица на электропроводе. — Умница.

Как же не хватало вилки… Как же велико было желание всадить ее в один синий глаз… Одна широкая ладонь легла Лиззи на талию и хозяйским жестом притянула ближе к каменному корпусу, уничтожая остатки пространства и пристойности.

— Они этого ждут, Ягодка, — снова заговорил Роберт, теперь уже куда-то в волосы Элизабет. — Не порти представление. Убьешь меня потом.

— В нашем договоре не было пункта с таким близким контактом, — так же тихо ответила Лиз.

— Под близким контактом я понимаю кое-что другое. Ты всего лишь сидишь у меня на ноге. Представь, что я памятник. Каждый человек хоть раз в жизни влезал на колени к памятнику.

— О чем вы шепчетесь? — вклинился противный голос Трэйси Бакстер.

Роберт отклонился чуть в сторону и серьезно взглянул на девчонку.

— Лиззи волнуется, что сидеть у меня на колене не слишком прилично.

— Ой, детка! — отмахнулась миссис Дадли. — Это же абсолютно нормально!

Элизабет снова почувствовала, как начинают гореть щеки, а за ними — шея. Спас ее мистер Хиггс. Он вдруг громко закашлялся, и хозяйка дома стала участливо хлопать по его спине в районе лопаток. Продолжалось это достаточно долго, красное вино из его качающегося бокала плеснулось через край прямо на ковер, будто мистер Хиггс был закоренелым туберкулезником. Когда мужчина наконец смог нормально вдохнуть и отставить в сторону вино, никто уже не помнил про Лиз.

Она все еще продолжала сидеть, напрягая все возможные мышцы, чтобы прикасаться к торсу Роберта как можно меньше (будто это было возможно), однако разговор пошел в совершенно новое русло и Элизабет не заметила, как начала расслабляться. Роб этому способствовал. Он действительно притворился скульптурой, которая периодически оживала только чтобы пророкотать какую-то реплику, поскрести пальцами заросшую щеку, или поднести к губам стакан с водой. Вторая его рука осталась на талии Лиззи, помогая поддерживать равновесие и давая опору.

Лиз не должна была пить алкоголь. Бессонные ночи и бесконечная усталость, залитые вином, делают из человека мешок с опилками. Спокойная беседа, тепло мужского тела снаружи и тепло вина внутри постепенно стали уничтожать остатки энергии. Ужасно, если вспомнить в чьем доме находилась Лиззи и с какой целью. Роберт это заметил достаточно быстро. Возможно по тому, что ему стало тяжелее придерживать свою как-бы-подружку, а возможно не таким уж памятником он был. Как бы то ни было, в какой-то момент он посмотрел Элизабет в лицо, поймал сонный взгляд, и между коричневых бровей пролегла складка. Разозлился? И ладно. Никто не заставлял его воплощать эту сомнительную идею с притворством в жизнь.

— Мам, — заговорил Роб, прерывая свою мать на середине предложения (она делилась информацией как правильно высаживать розы). — Я отвезу Лиз домой. Она много работает и сильно устает.

— Мы все здесь много работаем, — бросила миссис Бакстер.

От этого пронизанного ядом замечания Элизабет стало неловко. Она опустила взгляд на колени и нервно заложила за ухо прядь волос.

— Все в порядке, — попыталась возразить Лиззи. — Я никуда не тороплюсь.

Мозгами она понимала, что имеет право не оправдываться перед незнакомой неприятной женщиной, но тело предательски сжалось и съежилось. Пора бы обрасти толстым непробиваемым панцирем, однако всегда находился кто-то, кто мог одним ударом пробить пока еще тонкую броню.

— Лиззи тратит на работу даже личное время и спит по четыре часа, — прогудел возле самого ухо звучный голос. — Не нужно быть такой строгой, миссис Бакстер.

Элизабет резко повернулась к Робу. Он не смотрел на нее. Все его внимание было обращено к даме на диване, губы растянулись в полуулыбке, но морщинки-лучики не разбежались от уголков глаз. В следующий момент он осторожно столкнул Лиз со своего бедра и поднялся.

— Поехали, — коротко скомандовал Роб, взяв Лиззи за локоть.

— Но…

— Поехали, Ягодка.

— Я вас провожу, — подпрыгнула с дивана миссис Дадли.

— Не нужно, — теперь уже искренне улыбнулся Роберт. — Не бросай своих гостей.

Мириам все-таки подошла к ним, остановилась совсем рядом и схватила Лиз в объятия. Похоже, она любит обниматься.

— Было приятно познакомиться, Лиззи, — проговорила женщина. — Теперь будем видеться чаще, да?

Элизабет чуть не сболтнула короткое «вряд ли».

— Конечно, мам, — ответил за нее Роберт. — Я обязательно еще приведу Ягодку.

И он окончательно вывел ее из комнаты, не дав культурно попрощаться. Но Лиз не хватало сил злиться. Она подчинялась, как все тот же мешок с опилками.


Пикап ехал по пустынным улочкам Кливдона. Лиз уперлась лбом в стекло и безучастно смотрела в одну точку. С тех пор, как они покинули дом и Роб вытянул информацию, куда нужно ехать, девушка сделалась тихой и отрешенной. Хотя не совсем. Она еще попыталась доказать, что сможет дойти пешком, но Роб не стал ее слушать, а просто затолкал в Тойоту.

Машина въехала на Дарбин Парк Роад, Роб сбавил скорость и стал внимательнее смотреть по сторонам, чтобы не пропустить нужное здание. Он ждал помощи в этом нелегком вопросе от пассажирки, но она совсем ушла в себя. Благо, эти улицы Кливдона он и сам неплохо знал. В этой части города жили некоторые приятели Роберта.

— Прости, — внезапно пробормотала Элизабет. — Я, кажется, все испортила.

Странное предположение. Молчаливые женщины вообще бывают очень странными. Они много думают и в их мозгу порой рождается нечто непредсказуемое.

— В смысле? — непонимающе спросил Роб.

— Я не хотела так тебя подставлять, — снова пробурчала Лиз. — Все шло неплохо… Но я не умею пить. Спать хочу сразу же.

Он не очень ее слушал. Как сказала бы матушка: «вы, мужчины, абсолютно не умеете концентрироваться на нескольких вещах одновременно». Нужный дом появился справа от дороги. Роберт резко выкрутил руль и нажал на тормоз. Девушка на соседнем сиденье чуть не приложилась лицом к стеклу. Водительские права Роберту выдали только с четвертой попытки: его резкие маневры раздражали всех инструкторов.

— Что? — Роб развернулся всем корпусом к Элизабет и забросил руку на спинку кресла. — Я плохо слушал, искал твой дом. Ты же не догадалась ткнуть пальцем в нужный.

Она нахмурилась, потянулась к ремню безопасности, попыталась отстегнуть его, но защелку заклинило.

— Я сказала, что сожалею о том, что испортила вечер.

— Ты ничего не портила, — Роб пригнулся, убрал маленькие ладони от защелки и принялся сам выдирать ремень. — С чего ты взяла? Ты устала, я привез тебя домой. Завтра созвонимся и согласуем выезд в Бристоль.

— И тебе все равно, что пришлось выгораживать меня перед людьми?

В голосе девчонки отчетливо слышалось удивление. Роберт на секунду перестал дергать защелку ремня, поднял взгляд. Лиззи сидела неподвижно, а ее брови спрятались под малиновой шапкой. Она это серьезно?

— А тебя это беспокоит? — недоверчиво переспросил Роб, глядя в светло-карие глаза.

— Конечно! Это же день рождения твоей мамы, там были ее друзья…

— Ягодка. Если бы не остальные гости, моя мать сама сказала бы своей подружке заткнуться. Перестань делать проблему из воздуха, поднимись в свою комнату, рухни в одеяло и проспи до обеда. Раньше двенадцати не позвоню.