Она курила, пила в мороз по пятьдесят граммов «для согрева» с «коллегами», с ними же праздновала на ящиках за немудреным угощением чьи-то дни рождения и поминки, научилась отшивать бранью обнаглевших босяков, которые цеплялись и спорили, а между делом воровали товар, приобщилась к упрощенному базарному юмору, потому что только его и понимали грузчики и шоферы, которые любили потрепаться и поприставать, а также менты, которые будто бы приглядывали за порядком, но тоже снимали свою мзду с каждого места и приставали к «девочкам». А еще были рэкет и запугивание. Порча товара и угрозы оружием. И куда-то в нужный момент исчезали менты, а «девочки» оставались один на один с наглыми бритоголовыми «мальчиками», чтобы защитить хозяйский товар, поскольку знали: в случае чего шеф тоже по головке не погладит.

После одного такого «наезда» от имени местных авторитетов, для «науки» трижды простреливших ее бочку с подсолнечным маслом, из которой тут же брызнули на снег три струи янтарной жидкости, а еще выливших на ее товар бутылку бензина, Светлана будто очнулась. У нее наконец лопнуло терпение, и сидение доброго мужа дома с Лесей, когда она тут, на передовой, показалось откровенно ненормальным. Да, он заботился о ребенке, готовил еду, жалел жену, потому что видел, как трудно ей приходится. Он даже работал за условные деньги диспетчером на домашнем телефоне — принимал звонки агентства недвижимости и раз в день передавал заявки в офис, но то были теплые и защищенные тылы. А передовую держала жена. В тот день, когда на базаре стреляли, она решила что-то менять.


Светлана договорилась с матерью, что та возьмет Лесю к себе в Умань, а она с мужем будет их проведывать и обеспечивать всем необходимым. Родня Максима помогать отказалась, надеясь, что это избавит сына от необходимости идти «позориться на базаре» и опуститься там, как когда-то любимая невестка. Не избавило. Максим, хоть и неохотно, но согласился работать вместе с женой. Вместе можно было что-то заработать и продержаться, потому что все-таки верилось, что та ночь не бесконечна, должен когда-то наступить и рассвет.

Они и правда перешли на чуть иной уровень — оформили предпринимательство и работали уже не на чужого дядю, а на себя; сами закупали товар у производителя, сами и продавали, пытаясь как-то раскрутиться, подняться, управиться с ценами, которые все ползли вверх. Не то чтобы Максим был в восторге от этого семейного бизнеса, но — жена сказала, он и согласился. Отдав управление кораблем семьи Светлане, он подчинялся, разводя руками — «А что тут сделаешь?».

У знакомого, который распродавал имущество, отправляясь жить за границу, они купили битую «копейку». Максим посетовал, что, мол, люди едут к новой жизни, а они… Но Светлана цыкнула на него, отрубив, что те люди везут с собой востребованные мозги физика-атомщика, которые там будут неплохо продавать, а дармоедов никуда не приглашают. Максим вздохнул, пошел на курсы, сдал на права, и четыре стареньких колеса немного облегчили жизнь семьи. Однако все базарные трудности никуда не делись, и супруги, просыпаясь круглый год в пять утра, тянули свое ярмо, как тысячи и тысячи соплеменников.


При такой жизни, между базаром и ребенком в другом городе, Светлане было не до домашнего уюта и здоровья. Однокомнатная квартира в стареньком доме была скорее ночлежкой, где они засыпали, перехватив чего-нибудь на ужин и согревшись в душе, и не было ни сил, ни времени, ни желания делать какие-то ремонты, что-то улучшать, да и не для кого было — Леся уже пошла в школу у бабушки и вроде была довольна такой жизнью, хотя и просила время от времени привезти для компании братика или сестричку.

Допросилась. В своих хлопотах и с мелкими, но запущенными проблемами с женским здоровьем Светлана не сразу и определила, что беременна. Эта новость от врача «скорой», которую пришлось вызвать однажды из-за боли в желудке, была как гром среди ясного неба. Доктор уехал дальше на вызовы, уколов какой-то медикамент, а супруги остались, ошарашенные новостью и настойчивой рекомендацией посетить гинеколога и стать наконец на учет.

В женской консультации срок признали слишком большим для прерывания беременности. И Светлана, и Максим понимали, что, если она сядет дома, он один не справится с заработками, даже если наймет продавца, потому что двигателем и пробивной силой все-таки была жена. Прикидывая новые нагрузки на кошелек с появлением новорожденного, оба вздыхали и думали, как оно будет дальше. Не отдавать же и этого ребенка бабушке с первых дней жизни!

Светлана не удержалась и одним осенним днем обсудила новость с подругой, которая уже не первый год торговала рядом. Та была женщиной одинокой, простой, непобедимой в противостоянии всевозможным жизненным испытаниям и при этом набожной. Когда-то приехав из Западной Украины, она вцепилась в Киев намертво и не думала отступать, потому что отступать, собственно, было некуда.

— Не выдумывай! — сказала соседка. — Бог дает — значит, знает зачем! Не тебе решать, жить ли твоему ребенку! Сходи в церковь, помолись, постой, подумай, закажи Сорокоуст за здравие близких и родных и себя тоже впиши в список, тебе не помешает.

— А как же мы жить будем? Ты ж знаешь Максима, он уже весь растерянный, а дальше что будет?

— Будет то, что должно быть! Выше человеческих сил Господь испытаний не посылает! — отрубила соседка. — Радовалась бы, что ты еще можешь, что ты настоящая женщина. А я по молодости… Да что теперь… — Она махнула рукой, отвернулась и начала перекладывать товар в глубине контейнера.

Светлана прислушалась. Сходила в церковь, постояла, зажгла свечки, заказала службу. Она не умела молиться как следует, просто стояла перед иконой Божьей Матери и шепотом просила у нее совета, поддержки, силы и здоровья все выдержать. Говорила как со старшей подругой. Потому что, как выяснилось, при такой жизни близких подруг у Светланы не было. Почему-то теперь еще чаще вспоминалась ей студентка Ириша, с которой познакомились в больнице, когда рожала Лесю. Это было нелегкое время ее развода с Максимом. Соседка по палате как-то без лишних вопросов поняла ее душевное состояние, сочувствовала и по-детски желала, чтобы все наладилось. Светлана даже звонила ей несколько раз ко дню рождения их детей, но встретиться так и не решилась — нечем было хвастаться, стыдилась своего теперешнего базарного вида, такой жизни, а еще того, что, склеив когда-то разбитую чашку своей семьи, не чувствовала себя счастливой. Потому и не хотела этих откровений при встрече. А потом номер телефона Ирины, записанный на обертке от печенья, где-то потерялся.


После похода в церковь Светлана как-то успокоилась, приняла мысль о новом ребенке, сказала мужу, что раз так вышло, то так тому и быть. И Максим в очередной раз принял решение жены за директиву. Они работали даже активнее, чем раньше, чтобы создать «резерв» на время, когда Светлана еще не сможет вернуться к работе. То, что она усядется дома надолго, даже не планировалось.

Но одним зимним днем, под конец торговли, когда они уже собирались домой, тянущая боль в пояснице, донимавшая Светлану в течение дня, усилилась, перебралась в низ живота, открылось кровотечение, и «скорая», которую бегом вызвала соседка, побежав к администрации рынка, отвезла Светлану в больницу. Вторая ее доченька родилась, не дождавшись трех месяцев до запланированного срока выхода в мир, и через час умерла.

Было ли то решением их проблемы, как прокормить увеличившуюся семью, или ребенок не захотел прийти в семью, где его не слишком ждали, или миссия у той крошки была вообще иной — изменить своей короткой жизнью жизнь матери, — кто знает. Но на базар Светлана больше не вернулась.

Отсидевшись месяц у матери, наревевшись и выспавшись, как давно не спала, наговорившись наконец со своей школьницей и матерью, которых она видела последние годы мимоходом да бегом, Светлана вернулась домой, где ее встретил муж с тревогой в глазах и немым вопросом об их будущем. Она решила сохранить семью, но больше не имела намерения бросать себя на амбразуру. Хватит. В жизни есть разные пути. Ночь отступала.

Светлана вынесла в мусорный бак рейтузы и старую вязаную шапку, сделала маникюр, стрижку, выкрасила волосы в медный цвет, как давно собиралась, потому что надо было же что-то менять, а женщины обычно начинают с себя. За три дня она нашла себе новую работу — кассиром в небольшом отделении заметного банка, достала отложенный денежный резерв, купила приличную одежду, обувь, сумку, духи, косметику и вышла на работу. Еще через месяц она поступила в институт на факультет банковского дела, чтобы получить второе высшее образование.

Пролетело больше десяти лет, и вот она стояла в комнате дочери, едва освещенной монитором, гладила Лесю по распущенным волосам и удивлялась, как быстро пронеслось время.


— Леся, а я уже сегодня впритык занялась путевками. Ты и правда не обидишься, что мы с отцом поедем вдвоем?

— Мам, ну ты смешная! Да езжайте! Я ж и сама вам советовала после того, как мы с Гайкой там отдохнули. Правда, зимой лучше — на контрастах. Тут снег, зима, холод, полная жопа, а там море, солнце, розы…

— Леся, фильтруй базар! — изобразила строгость мама.

— Ой, мам, «жопа» — это не матерное, а анатомическое! Художники, которые рисуют обнаженную натуру, это как врачи, их это слово нисколько не шокирует. Тем более что это было сказано образно! — Засмеявшись, Леся еще крепче прижалась к матери.

— Ой, эти мне художники! — тоже засмеялась Светлана. — Так я хотела сказать, что выбрала первые две недели мая, чтобы из банка надолго не исчезать, прихватим праздники. Хургада, первая линия, отель четыре звезды, полный пансион. Как считаешь?

— Думаю — классно. Хоть отключишься от работы и расслабишься. А полный пансион — это круто. Объедитесь, обопьетесь! У нас было «завтрак-ужин» и три звезды, но разве это главное, когда ты среди зимы в Египте?! Езжайте, конечно! Я только рада за вас! Прямо путешествие молодоженов! Это ж вы впервые без меня? — спросила дочка. — И как вы справитесь? Надо купальник купить, парео, шляпу, очки… На выходных — шопинг!

— Надеюсь на твой вкус и поддержку! С отцом ходить по магазинам — печаль одна. Он только и может, что пожимать плечами в ответ на мои вопросы и пакеты носить. — Светлана снова засмеялась и еще раз чмокнула дочку в макушку. — Ну, работай, работай, а то снова просидишь полночи.


Мама вышла из комнаты, и Леся еще какое-то время слышала, как она в кухне эмоционально обсуждала с отцом предстоящую поездку, а потом все стихло. Леся больше всего любила тихие ночные часы за компьютером или книгами, когда весь дом спит, а она занимается своим. Днем ей тоже никто не мешал, но такая уж она, наверное, была сова.

* * * @@@

Ау! Николя! Ты там еще не спишь?

А я тут поковырялась в фактах эпохи Возрождения, приобщилась к прекрасному, потом обсудила с мамой их с отцом планы на отпуск (едут в Египет), а теперь решила и тебя поискать. ☺

А еще мне не дает покоя вопрос: что там у тебя за секрет от меня, а?

Вот не хотел бы рассказывать, так и молчал бы. А уж если сказал «А», то говори «Б»!

@@@

И чего бы я кричал среди ночи?!

Ты лучше расскажи, что придумала посоветовать своей заказчице на капот? Завтра уже настало. Леся, а если она ночь переспит и вернется опять с желанием гламурчика или пантерчика? Будете рисовать, что закажут? «За ваши деньги — любой каприз?» ☺

@@@

Не знаю. Не хотелось бы насиловать себя. Это вредит делу, когда с неохотой. Надо бы лучше ее узнать, что за птица. А когда уже человека почувствовал, то варианты будут и все выйдет органичнее.

Хотя, мне кажется, я ее не впервые вижу. Такое впечатление. Или похожа на кого-то из знакомых? У меня глаза художника, я ими будто фотографирую. Что с отцом они похожи — это сразу было видно. Но почему-то мне кажется, что я ее не мимоходом видела. И крутится в голове, и мой встроенный в голову комп перебирает файлы и папки, роется в воспоминаниях, но пока зря.

Так! Ты мне зубы не заговаривай! Ты про секрет давай! Или сюрприз? Уже не помню, как ты там обмолвился. Итак, слушаю…

@@@

Вот видишь, какая у тебя память! И блондинку где-то когда-то видела, и секрет пытаешься выдавить из меня до срока… ☺

Ну ладно. Я и сам не удержусь, хотя и не хотел заранее. Новость у нас. Слушай.

Мы с мамой скоро будем в Киеве!!!

@@@

Вот это да!

Вот так сюрприз… Ничего себе! Наверное, об этом я меньше всего могла подумать! ☺

Ну, ты и секретчик!!!

А когда? Как? Надолго? Вот уж, господи… как-то я это… разволновалась вся. ☺

@@@

Девушка, да не заводитесь вы так! (хоть мне и приятно, конечно)