Короткие речи, раздача гостям небольших открыток с изображением в цвете нескольких работ мастерицы, с координатами ее сайта в Интернете и обозначением, при чьем участии была организована экспозиция. Когда первая суета улеглась, Наталья присела за стол в углу зала. Николка стоял рядом, отвечая на вопросы молодой журналистки, и с нетерпением ждал, когда наконец она от него отстанет.

Люди разбрелись, разглядывая работы, организаторы обговаривали что-то свое возле входа. Закончив с интервью, Николка вздохнул с облегчением и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он оглянулся и увидел женщину, которая стояла рядом с Яной, но не принимала участия в беседе. Она смотрела на парня сквозь слегка затемненные очки и будто сверлила его взглядом. Николя обернулся — может, не на него? — но рядом никого не было. Мама за столом пила минеральную воду и разглядывала открытку, Леся пошла с Сервантесом смотреть работы, этот угол зала был пуст.

Николка склонил голову набок и посмотрел на женщину внимательнее. Полноватая, она была чем-то похожа на Наталью, но вид имела куда более презентабельный — темный брючный костюм, сумочка на металлической цепочке через плечо и массивные украшения выдавали женщину обеспеченную, но не похожую на богемных подруг Яны. Он вдруг вспомнил, что, когда на входе в галерею ждал Лесю, эта женщина приехала за рулем довольно солидной машины и Аня быстро подошла к ней поздороваться.

«Наверное, из организаторов. Да-да, все выглядело так, будто Аня перед ней отчитывалась. Наверное, крутая. Но благодаря ее заинтересованности мы здесь, мама становится известной, а я увидел Лесю», — подумал Николка и улыбнулся женщине. Губы той дрогнули в ответ, а рука потянулась к виску поправить волосы.

Тут подошла Маша с матерью, за ними приплелся Павлик, который предпочел бы рассматривать крутые машины на парковке возле галереи, чем батики, и сейчас явно скучал.

— Наташа, мы гордимся знакомством! Прогресс неимоверный, если припомнить те кусочки, которые вы разрисовывали дома с детьми в начале девяностых! А что уж слава, то теперь — международная! — засмеялась Ирина.

— Ну, мам, ты как скажешь! Начало девяностых! Прошлый век! Времена мамонтов и отсутствия мобильных телефонов! — засмеялась Маша. — Сейчас совсем другая жизнь, тем более во Франции! И тетя Наташа — современная развитая женщина, которая нашла свой собственный способ самовыражения! Да еще и обрела признание на родине! А как, кстати, они вас разыскали?

— Да как-то странно, — ответила Наталья, — сначала написали письмо, сказали, что видели меня в репортаже какой-то турфирмы. Оно и правда — однажды какая-то госпожа-туристка возле моего магазинчика рассказывала на камеру о туристических прелестях Эльзаса. А я, услышав родной язык, вышла и заговорила с ней, пригласила зайти посмотреть работы, угостила кофе. Она что-то спрашивала обо мне, даже немного поснимала внутри. А потом я об этой встрече и забыла. А эти женщины где-то увидели, разыскали координаты, прислали письмо, позже приезжала госпожа Евгения из Киева, что-то ее сегодня не видно, тоже расспрашивала, смотрела работы, три даже купила — для себя, для подруги и в офис. Николка как раз сделал мне сайт и выложил туда снимки других работ. Началась переписка, все это, если с самого начала, заняло около двух лет. И вот мы здесь, кто бы мог подумать?

Подошли Леся и Сервантес, с ними невысокая девушка с тремя десятками косичек, которую все называли Гайкой, и парень в черной кожаной одежде с заклепками, хоть день и обещал быть жарким. Его называли Зингером.

— Нам очень понравилось, — обратилась к Наталье Леся.

— И правда впечатляет, — закивала Гайка, и косички ее со вплетенными цветными нитками запрыгали вокруг головы.

— Да. Мы бы из вежливости врать не стали, — серьезно произнес Зингер. — Хотя когда меня пригласили, я боялся, что увижу какую-то кич-попсу. Много теперь стало эээ… поверхностных, так сказать, мастеров. Глазам вроде и приятно, а душа не переворачивается внутри. А тут я стал в малом зале в центре, а по периметру — картины. На мне будто какие-то векторы сошлись, аж мурашки пошли, еще и в полутьме, когда освещены только работы… Очень сильно у вас выходит! Слов мало, простите.

Наталья смутилась от такого количества положительных отзывов, да еще и от художников!

— Спасибо, деточки! Я никогда не думала, что вот так, в Киеве, для людей… Оно когда-то само начало вытекать из души, так и идет — если что-то всколыхнется. Есть и другие работы, цветы, абстракции, но киевлянки по сайту почему-то выбрали для экспозиции именно те, которые писались не для продаж, а от эмоций.

— Молодец ты у нас, Наталка! — Ирина обняла подругу за плечи и чмокнула в щеку.

Все заулыбались и заговорили.

— А вы, наверное, куда-то хотели пойти? — вдруг обратилась Наталья к Николке, который уже шептался с Лесей. — Так вы идите, я должна быть тут, а Яна со мной. Аня, когда все закончится, отвезет меня домой. Ты ж дорогу найдешь, c´ыночка?

— Да найду, мама, конечно, найду. А заблужусь, так спрошу Золотые ворота, — улыбнулся Николка.

— Мы с друзьями хотели показать Николя Андреевский спуск, — объяснила Леся, а Гайка опять закивала косичками.

— Маша, а ты тоже с ними? — вдруг спросила Ирина.

Маша нахмурила брови и немного растерялась, потому что не ждала такого вопроса, но, собственно, еще не имела ни своих планов, ни приглашений от художников, а Сервантес, заметив выражение ее лица, встревожился.

— Конечно, с нами! — мигом ответила Леся, решив судьбу компании на ближайшие часы, и все обрадовались, что день задался.

Вдруг в кармане у Натальи заиграл мобильный. Она вынула трубку, глянула на экран, улыбнулась, сказала Николке: «Жан-Поль!», и сын тоже улыбнулся, кивнул. Все с интересом замерли, слушая, как женщина быстро заговорила по-французски. Ирина улыбалась и кивала, понимая, о чем речь, Николя, разумеется, тоже был «в теме», а остальные зачарованно смотрели, как светится женщина, что-то быстро рассказывая мужу и жестикулируя. Через несколько минут она передала трубку сыну, и молодежь с не меньшим удивлением и приятностью наблюдала, как парень делился впечатлениями от Киева и выставки, прислушивалась, как легко прокатывает он в горле тот необычный и загадочный звук «R».

У Ирины слезы накатились на глаза. Заметив это, Наталья обняла ее за плечи и прижала к себе:

— А что ты хотела, кумочка, если он уже больше пятнадцати лет там? — сказала она, любуясь взрослым сыном, а потом перевела взгляд на других молодых людей, приглядываясь к Лесе, в глазах которой светилась большая симпатия к Николке.

— А невесточка вроде ничего, а? — прошептала на ухо Наталье Ирина, проследив взгляд подруги.

Николя попрощался, отключил трубку и передал ее матери.

— Круто! — восторженно выкрикнула Гайка. — Все! Хочу учить французский!

— Ага. Пантеляпасе Мария льонтре! Же не манж па си жур! — мигом отреагировал Зингер, и все засмеялись.


Распрощавшись, молодежь вышла из галереи. Маша направилась к своей машине. Зингер и Гайка высоко оценили ее обновление еще до начала выставки, а люди, проходившие мимо мокрой в солнечный день «субару», останавливались, удивленно разглядывали и даже трогали капельки.

— Маша! — крикнула им вслед Ирина. — Давайте я вас всех возле машины сфотографирую на новый цифровик! Я уже научилась!

— Ну давай. — Маша поправила прическу и оперлась на капот, махнув рукой остальным, чтобы присоединялись.

Все столпились возле машины — веселая молодая компания была не против того, чтобы увековечить этот славный день для предков и потомков.

— Ну, еще разок для контроля! — произнесла Ирина, немного изменила угол зрения, опять нажала блестящую кнопку маленького умного механизма, а потом выразила сомнение: — Ой, а как же вы все в машину влезете?

— Поместимся! — сказала Маша. — Но сзади сядут четверо.

— Зингер, можно к тебе на колени? — по-детски заныла Гайка. — Я же маленькая!

— Ну ладно, не в багажник же тебя, — серьезно ответил парень, скрипнув кожей, но все поняли, что этот груз ему не в тягость.

Николку Маша пригласила сесть впереди, рядом с собой, «как иностранного гостя», но больше переживала, чтобы в тесноте не досталось его бедной ноге. Пассажиры утрамбовались, и машина поехала. Через затемненное стекло Николка увидел, как махала им вслед тетя Ира, а еще заметил, как та же незнакомая женщина в очках провожала его взглядом, стоя с сигаретой возле своей крутой машины.

* * *

Дни, остававшиеся до конца пребывания в Египте, проходили в экскурсиях и прогулках по сувенирным лавкам. Новые впечатления от древних памятников смешивались с усталостью от переездов и жары, а разглядывание простых людей и их будней подтверждали впечатление о стране контрастов, ведь отельный рай обычно заканчивается за его белым каменным забором. Казалось, что только памятники от династий фараонов и море кормят эту экзотическую страну, привлекая туристов и выворачивая карманы.

Светлана уже еле сдерживала нетерпение — отпуск казался затянувшимся. Прошли праздники, банк опять работал, начались звонки на мобильный — Светлана заочно распутывала узлы рабочих проблем, но больше всего ее беспокоила Леся, которая после той странной SMS’ки ни словом не обмолвилась о своей новой любви, а только отчитывалась, что все хорошо.

С одной стороны, мать была рада, что у дочки опять есть романтические переживания, такие естественные в ее возрасте, потому что после зимнего разрыва с ее бывшим приятелем разочаровавшаяся Леся засела дома, закопавшись в учебу и рисование, и редко куда-то выходила, разве что по выходным на Андреевский с друзьями, чтобы на людей посмотреть и заработать какую-то копейку за свои таланты. Но с другой, все это так неожиданно и почему-то именно в их отсутствие… Да и не рассказывает, кто, что и откуда. Говорит, что «все при встрече»… Не наделала бы глупостей…

Степан несколько раз звонил из офиса, но не очень вовремя — Максим слышал, хмурился, сжимал губы, а потом бурчал, что от этого фрукта нет спасения и на другом континенте. Светлана попросила ограничиться SMS’ками. В одной из них Степан сообщил, что его дочка со своим кавалером объявили о намерении пожениться и что все теперь в предсвадебных хлопотах. Светлана подумала, что еще немного, и Леся тоже вылетит из гнезда, и останутся они с Максимом, а Степан вдвоем с его женой, — и каждый с чувством исполненного перед детьми долга, ибо вырастил их в полной семье, и что уже не такие строгие обязательства останутся на них в дальнейшем, но… Но как оттолкнуть в сторону человека, который отдал тебе больше двадцати лет своей жизни? И будто в подтверждение ее мыслей пришла SMS’ка от Степана и снова поразила Светлану:

«Молодые назначили свадьбу на 12 июля. Сказали, что специально, мол, решили приурочить к нашей серебряной свадьбе. Дожили-таки. Будем делать счастливые лица на камеры. Может, ты в чем-то и права, но почему тогда так рвется на куски сердце?»


— Может, купить Лесе какие-то украшения? — прервал раздумья жены Максим, разглядывая витрины.

— Да попробуй еще угодить, это ж молодые, у них свои вкусы! К тому же художники… Хотя от оригинального серебра она бы не отказалась, ведь зимой себе такого здесь не купила, экономила…

Внутри лавки восточных украшений было полутемно, освещены только витрины. Приятная прохлада от кондиционера приглашала задержаться. Двое местных продавцов кокетничали с двумя блондинками-москвичками. Веселые девушки, явно уже не впервые отдыхающие здесь, тоже понимали правила игры, в которой из-под кучи русских комплиментов торчали уши коммерции и желания продать побольше и подороже, хоть и торгуясь.

Светлана кивнула продавцам и показала жестом, что не нуждается в их помощи, а хочет посмотреть товар в витринах. Она замерла, разглядывая разные украшения — на шею, на руку, в уши, с эмалью, с камнями, с перламутром или просто интересной формы серебряные изделия. Такой выбор — глаза разбегаются! Почему-то вспомнилось, как давным-давно в приемном покое роддома ее заставили снять серебряную «недельку» — семь тонюсеньких колечек, которые нанизывались на палец впритык одно к одному согласно моде начала восьмидесятых, — и кулончик с капелькой янтаря на серебряной цепочке. Потом, переодеваясь в свое при выписке, она волновалась, спешила (за дверью ее ждал Максим, а на улице такси) и уронила свою «недельку». Та звякнула о кафельный пол, и колечки раскатились по комнате, где медсестра на специальном столике перепаковывала Лесю из больничного в домашнее и перевязывала розовыми лентами. Светлана наклонилась, нашла четыре из семи, потом ее позвали, и она, махнув рукой, надела на палец то, что успела подобрать, застегнула на шее цепочку с кулоном — это были любимые украшения из ее небольшого арсенала — и вышла в приемный покой к взволнованному Максиму, сопровождаемая медсестрой с писклявым пакетом в руках.