Светлана Багрянцева - Родное сердце

Через какое-то время Арсения позвала пить молоко с печеньем. Володя с удовольствием стал лакомиться свежей выпечкой, сидя рядом с сыном. Арсения расположилась напротив, с улыбкой поглядывая на них.

— У вас волшебные руки, Арсения, и чарующий голос. Я слышал, как вы пели ночью. Иногда мне кажется, что я нанял в дом Мэри Поппинс из того знаменитого советского кино, — произнёс Володя

— Вы преувеличиваете, Владимир Сергеевич. Абсолютно хороших людей не бывает. У каждого за плечами есть свои грехи. Я не исключение. Колыбельные я в детском доме научилась петь, часто ухаживала за малышнёй. Дети меня любили, и я с удовольствием возилась с ними, — ответила Арсения, поглаживая пальцем край кружки.

— Не верю. Какие у вас могут быть грехи? — усмехнулся Володя, беря с тарелки ещё одно печенье.

— Сказать честно? Когда мне было семь лет, я украла у воспиталки деньги из кошелька и ушла искать маму. Меня быстро поймали, деньги отобрали и вернули. Воспитатель и заведующая были хорошими, поругали, на этом всё и закончилось. Заведующая тогда сказала, что все мы роддомовские брошенки и родителям не нужны. А моя, вообще, сбежала сразу после родов и даже следов не оставила. С тех пор я больше не убегала, знала, что маму не найти, — с грустью поведала Арсения, опустив голову.

Володя удивился, в досье, что оказалось у него в руках, всё было не так.

— Арсения, я прошу прощения за свою мать, но она дала задание службе безопасности отцовской фирмы. Те копнули о вас немного. Всё было совсем не так. На самом деле, вас подкинули к дверям дома малютки, когда вам было три года. При вас была только записка: «Её зовут Арсения». Сотрудники дома малютки не знают, кто вас привёл, тогда не было так много камер. Вас просто привязали к крыльцу ночью, позвонили в дверь и убежали. Девяностые годы были непростыми, где теперь концы найти? А вам сказали неправду, чтобы вы перестали надеяться.

Володя увидел, как на глаза девушки навернулись слёзы, он подумал, что не стоило об этом говорить, но теперь поздно.

— Простите, я не хотел вас расстраивать, — повинился он.

— Нет-нет, всё хорошо, — затараторила Арсения, махая на лицо ладонями. — Вы же не виноваты, что возможно моя мать чудовище и кинула меня как ненужную тряпку. Всё, хватит об этом, было и прошло.

* * *

Арсения опять вызвалась приготовить что-то, а Владимир с удовольствием посмотрел с сыном мультфильм. Потом они обедали вместе и Володя подумал, что хотел бы, чтобы так было всегда.

— Кому-то пора спать, — Арсения взяла малыша за руку и увела, когда они покушали.

Володя посоветовал ей вздремнуть немного. Выглядела девушка устало, из-за того, что приходилось вставать ночью к ребёнку.

Полонский проследил взглядом, как няня и сын уходят, встал и взял на руки мяукнувшего у ног кота.

— Хорошая у тебя хозяйка, — улыбнулся он, поглаживая пушистика и направляясь в гостиную.

Он решил поиграть на рояле в своё удовольствие, тот стоял в гостиной, и его звуки долетали до комнаты сына слабо. Отпустив кота на диван, Володя подошёл к инструменту. Подняв крышку, он долго думал, что сыграть. Хотелось чего-то лёгкого, тёплого, согревающего душу.

Пальцы пробежали по клавишам, пробуя, вспоминая, а через пару секунд он заиграл. Мелодия разлилась по комнате чарующими звуками.

— Тихо струится река серебристая

В царстве вечернем зеленой весны.

Солнце садится за горы лесистые,

Рог золотой выплывает луны.

Запад подернулся лентою розовой,

Пахарь вернулся в избушку с полей,

И за дорогою в чаще березовой

Песню любви затянул соловей.

Слушает ласково песни глубокие

С запада розовой лентой заря.

С нежностью смотрит на звезды далекие

И улыбается небу земля, — начал он читать стихи, на душе даже посветлело.

— Боже. Это Шопен весенний вальс и стихи Есенина, — раздался сзади восторженный голос Арсении.

Девушка подошла сзади и встала прямо за стулом, схватившись за спинку ладонями.

— Вы недавно сказали, что я похожа на Мэри Поппинс. А вы сейчас похожи на мужчину из прошлого. Я обожаю Шопена, да и вообще почти всю классику.

Володя вздрогнул от её слов. Так называла его Катя, человеком из прошлого. Снова совпадение или Арсении когда-то была близко знакома с Катей?

— Арсения, вы когда-нибудь знали мою первую жену Екатерину Полонскую? — дрожащим голосом спросил он.

— Нет. Я с ней никогда не встречалась, но мне кажется, что она была очень хорошим человеком.

Володя обернулся и посмотрел девушке в глаза. Она говорила искренне, но что-то ещё было в этом взгляде, какая-то еле уловимая грусть. Полонский взял её ладонь в свою руку и поцеловал. Он не мог осмелиться на большее, а так хотелось.

— Не надо, Владимир Сергеевич, кругом камеры. Вы забыли о них? — голос Арсении дрожал.

— А вот и нет. Я отключил их сразу после того, как Люба убралась из дома. Давай договоримся, что пока её нет, будем обращаться друг к другу на «ты» и по имени.

— Давай договоримся, Володя, я в этом доме только няня и с его хозяином интрижек не завожу. Сыграй ещё, пожалуйста, — её голос стал холоден, но в нём одновременно чувствовалась какая-то обречённость.

Володя вздохнул, видя, как девушка уходит к дивану.

— Тогда Чайковский, — улыбнулся он, а про себя подумал: «Что-то ты от меня скрываешь, девочка, и я постараюсь узнать, что именно».

Виктор прогуливался по парку, думая, какой бы подарок сделать любимой на день рождения. Много денег не было, а так хотелось подарить что-то дорогое. Например золотые серьги и колечко, пусть без драгоценных камней, но всё же. Тут ещё и мать в запой сорвалась и допилась до очередной белой горячки. Три дня назад её положили в больницу. Вот теперь-то можно привести Светлану к себе, но показывать свою убогую квартиру, давно не видевшую ремонта, не хотелось.

Они договорились встретиться в этом парке и погулять немного, но подруга опаздывала. Неожиданно раздался звонок телефона. «Неужели не придёт?» — с грустью подумал Виктор, вынимая гаджет из кармана, но на экране светилась надпись «психушка».

— Алло? — он с замиранием сердца принял вызов.

— Витюша, здравствуй. Это Наталья Ниловна, заведующая отделением.

— Здравствуйте, Наталья Ниловна. Что-то с мамой?

— К сожалению, твоя мама сегодня не проснулась. Так бывает, при выходе из запоя человек может умереть на третьи сутки. Предварительный диагноз — остановка сердца. Но будет вскрытие. Прими мои соболезнования, Витя. Приезжай завтра в больницу за её вещами.

— Спасибо, я приеду, — сказал Виктор и отклонил вызов.

Он сел на ближайшую лавку и заплакал беззвучно. Какая бы она ни была, а всё равно мать. Виктор вспомнил, как три дня назад родительница напилась и снова впала в безумие. Сначала ходила по комнате и орала, потом стала рвать на себе волосы и ходить голой, тряся обрюзгшим телом и говоря, какая она красивая.

— Мам, угомонись, ложись спать, — рыкнул на неё Витя, он думал, что к утру всё встанет на свои места.

Не встало. Мать отчего-то разозлилась, схватила ножницы, стала гонятся за ним по всей квартире с криками: «Изыди, дьявол! Убью рогатого чёрта!»

Виктор не смог отобрать у неё ножницы, только порезался, зато удалось закрыть мать в туалете. Он вызвал скорую психиатрическую помощь. Когда сотрудники в белых халатах приехали, мама стучала по стенам и двери и орала на весь дом страшным голосом «Господи, спаси! Господи, помоги! Изыди, дьявол! Изыди!»

Сейчас, вспоминая это, Виктор подумал, что о подарке любимой не может быть и речи. Нужно бегать по знакомым и соседям занимать деньги.

— Вить?! Витя, что с тобой?! — к нему с криком подбежала Светлана.

— Мама умерла в больнице. Не знаю я, хотел тебе подарок, а теперь… где деньги искать… Я… — он что-то мямлил, сам не соображая, что говорит.

— Так, идём к тебе, ты же где-то не далеко живёшь. Дома всё обсудим, — решительно заявила Светлана, потянув его за руку.

— Нет, я хотел сначала… Там так убого, а ты…

— Что я? Живу в шикарной хате? Вить, я знаю, что ты не богат. Как бы ни было, до меня добираться далеко. Одного я тебя сейчас не оставлю. Идём, — Головко ещё раз дёрнула его за руку.

Виктор сдался и, обняв подругу, повёл её к себе.

* * *

Светлана пришла на встречу к Виктору в парк. Специально решила устроить свидание в его районе. Витя так и не пригласил её к себе, и это настораживало. Головко рассчитывала уболтать парня пригласить в гости. Когда она застала любимого сидящим на скамейке, тот плакал. Оказалось, что у него умерла мама. Он говорил сумбурно, не знал, где будет доставать деньги на похороны. Слёзы были неподдельными, но что-то внутри засвербило. Сейчас она скажет, что даст нужную сумму, а он упорхнёт. Не зря же ни разу в гости не пригласил.

Один раз Светлану так обманули, выцыганили сто тысяч и исчезли с горизонта. Девушка решила пойти с Виктором к нему. Согласится, значит, не врет. С трудом, но парень согласился. Привёл ее к старому панельному дому без лифта. Поднимаясь по лестнице, они встретили тучную пожилую женщину в драповом пальто и пуховой шали.

— Здравствуй, Витюша. Как Татьяна? Весь дом слышал, как она давеча буянила. Увезли опять, да? — с сочувствием спросила бабушка.

— Умерла, сегодня в больнице, — всхлипнул Виктор.

— Соболезную. Но знаешь, Витюша, скажу честно, намучился ты с ней. Ах, что теперь, — женщина махнула рукой и потопала к своей квартире.

Виктор повёл Светлану на другой этаж. Они остановились у деревянной двери. Было видно, что двери не раз выбивали, замок вставляли в разных местах. Куницын открыл дверь и впустил внутрь.

Светлана очутилась в чистой прихожей, вот только обои заляпаны жирными пятнами. Когда она пошла в комнату, то увидела допотопную мебель, выцветшие обои. Впечатление сглаживала чистота и уют, который пытались создать всеми силами.

— Вот теперь ты видишь, почему я тебя в гости не звал. Хотел подкопить денег, сделать дёшево ремонт. Обои сменить уже бы вид был. Какой к чёрту ремонт теперь. Надо денег занять, потом отдавать придётся, — Виктор потёр ладонями лицо. — Пойдём на кухню, чай пить.

Светлана обняла Виктора, прижимаясь всем телом. Разговор с соседкой дал понять, что парень не врёт.

— Вить, не нужно занимать. Я дам тебе денег. У меня есть. Завтра я с четырёх работаю. Позволишь остаться, утром сходим в похоронное агентство и всё оформим.

— Я возьму деньги, но с одним условием. Постепенно я тебе всё верну. И даже не спорь, я не альфонс, — хмуро произнёс Куницын.

— Хорошо, договорились, а теперь напои меня чаем. Ты на поминки кого-то будешь звать?

— У меня и мамы не было родни. Она детдомовская. Поэтому ничего не надо, — сказал тихо Виктор, ставя чайник на плиту.

Светлана села за стол, оглядела крошечную кухню. Холодильник был старенький, и не понятно, как ещё работал. Стол слегка шатался. Остальная мебель лучше не выглядела. Светлана не страдала снобизмом, поэтому решила, что это всё же крыша над головой, а мебель и ремонт дело наживное.

— Твоя мама, наверное, болела в последнее время? Прости, если лезу не в своё дело, — спросила она.

— Моя мама лопала, сколько я себя помню. Сначала немного, потом больше и больше. В последнее время до белых горячек и психушки. Там и умерла. Что, скажи теперь, что я тебе такой не нужен. Я ведь специально тебя не звал сюда, боялся, что ты увидишь мою разбитную маман и бросишь меня.

Говоря, Виктор даже не повернулся. Светлана видела, как он сжимает края разделочного стола до побелевших пальцев. Она подошла к нему сзади и, обняв, положила голову на его спину.

— Я тебя не брошу, слышишь. Мне плевать, кто у тебя мать, что ты беден. Это всё не Важно, Вить, я люблю тебя. Вместе мы справимся. Поминки устроим на двоих. Сходим в ресторан и пообедаем, — ласково произнесла Головко.

Виктор обернулся и теперь сам обнял её.

— Я люблю тебя, Свет, ты не представляешь как. Ты всё, что у меня осталось в этой жизни. Садись, чайник закипел.

Светлана снова села у окна и посмотрела на сереющее небо. Близился вечер, и было очень грустно, не смотря на то, что она никогда не знала маму Виктора.

Люба заселилась в гостиницу, распаковала чемодан и, надев шикарное платье в пол с вырезом до середины бедра, пошла обедать. В отеле Four Seasons Hotel Moscow имелся шикарный ресторан с итальянской кухней. По сути, это самый дорогой отель столицы. Один скромный, по меркам Любы, номер стоял тридцать тысяч рублей за сутки. Люба выбрала себе более шикарные апартаменты, включавшие в себя три раздельные зоны: деловую, гостиную и спальную. Ей было наплевать, что за номер придётся заплатить шестьдесят тысяч в сутки и за неделю это выльется в весьма круглую сумму. Люба считала себя достойной большего чем это, но папа просил не шиковать. Владелица благотворительного фонда должна вести себя скромно. Деньги, как считала Любовь, были не проблемой. Скоро она потрясёт кошельки богатеньких Московских лохов и расплатится за гостиницу, ресторан и спа-салон. А уж то, что останется от шикарного пирога, можно внести на счёт фонда. Потом она вспомнила, что многие сейчас предпочитаю безналичный расчёт, и застонала. Придётся раскошеливаться самой, а так не хотелось.