— Кришна действительно был черным богом. Он появился в эпоху нашествия ариев, светлокожих кочевников — скифов, но они уже ему поклонялись. Они встретились с культом этого бога здесь. В пантеоне ариев он есть под именем Кришна… А посинел он после того, как его укусила кобра, от которой он спас людей.

— Интересно! — вздохнула Деваки.

Подъехал автобус, и они вошли в салон. Там было шумно и весело. Многие ехали на представление «Рамлилы».

После обеда они отправились на празднество. Во дворах и около домов на земле были нанесены цветными порошками особенные, традиционные узоры. Эти узоры широко известны под названием «ранголи» или «альпона».

— Меня тоже учили этому искусству. Я умею! — похвасталась Деваки.

— Как-нибудь раскрась у входа в наш дом, ладно? — попросил ее Ананд.

— Непременно, если тебе так хочется! Это магические рисунки.

На временных подмостках, возникших чуть ли не на каждом углу, разыгрывались «Рамлилы» — представления, повествующие о событиях, описанных «Рамаяной». Огромные толпы людей, собравшиеся у подмостков, наслаждались победой добра над силами зла.

Молодые, отдыхая в своем уютном номере отеля, слышали, что празднество продолжалось до самого утра. Заканчивалось оно торжественным сожжением чучел демона Раваны, его сына Мегхнада и брата Кумбхакарны.

В последующие дни Деваки и Ананд посетили исторические места, побывали в храмах Вишну и Шивы, были у Раджгхата — места кремации Махатмы Ганди и осмотрели новый памятник Ганди, где он в полный рост, в дхоти и с посохом в правой руке как бы шествует по постаменту.

Потом они съездили на экскурсионном автобусе в город-легенду Матхуру, который до такой степени насыщен легендами, что кажется, что их слова материализовались и образовали стены его домов и храмов. Матхура — город Кришны. Здесь он родился в темнице, куда была заточена его мать — Деваки. Но ее муж, Васудева, выкрал его, когда стража спала. Затем они поехали в Бриндабан, то есть «густой лес», где бродят павлины — птицы Кришны. Здесь и еще в деревне Варсаве, которая находится недалеко, проходят великолепные празднества в честь веселого бога. Там родилась его возлюбленная — Радха.

Неделя заканчивалась, и молодые супруги готовились продолжать путешествие дальше, на север, в Кашмир — родину Джавахарлала — дяди Ананда.

— Итак, Деваки, великий бог Вишну успел поселиться в умном, добром и смелом человеке — Кришне. То же самое Вишну проделал и с героем «Рамаяны» Рамой. И стали Кришна с Рамой его воплощением, сохранив при этом и удаль, и остроту восприятия жизни, и трезвый ум, и маленькие слабости, — закончил Ананд и сам удивился своим речам, произнесенным за последние дни.

«А все она, Деваки! Это она раскрыла во мне дремлющие знания и жажду знаний, отворила духовные кладовые моей души, и мне хочется отдать их ей, себе, Богу…»

Впереди их ждала «крыша» Индии — Кашмир.


Экспресс Дели — Калка мчался сквозь травянистое море саванны. Мелькали зонтичные акации, развалины храмов, озера, реки, блестевшие под солнцем, как сабли. И вот уже позади Матхура, где родился Кришна.

— Хорошо, что мы побывали в Матхуре! — глядя в окно, сказал Ананд.

— Да, можно прожить всю жизнь и не побывать там. Я очень довольна. Я просто счастлива, что судьба свела меня с тобой, — ответила Деваки, сжимая теплую руку мужа.

Ананду передалось ее полное нервной энергии пожатие, и он ответил ей тем же, нежно улыбаясь; затем наклонился и поцеловал выше запястья ее руку, на которой в такт колесному стуку позванивал серебряный браслет.

Их медовый месяц еще только начался. Деваки была счастлива, как никогда в жизни. Оставшись после смерти отца совсем одинокой, она внезапно обрела прекрасного заботливого спутника жизни — мужа, полюбила его и привязывалась к нему все сильнее и глубже.

То, что они видели, чем жили, они делили на двоих. Мир был общим, единым для них обоих. Эта неделя пронеслась незаметно, но ощущение себя в мире и мира в себе намного обогатило их души.

В минуты близости с Анандом страх и стыд покидали Деваки, не сковывая ее. От нежных ласк мужа она распускалась, словно бутон под солнцем, и, охваченная страстью, была готова к любовной игре. Все ее существо трепетало в высшем блаженстве, соски напрягались и жадно искали прикосновения.

Для Ананда она была подобна то виноградному соку, то — сахару, а чаще всего упоительно-утоляющей, словно сок манго. Она услаждала его, как гетера. Ананд в интимной обстановке с супругой отбрасывал прочь «суховатый стыд» и погружался в море наслаждений, пока не достигал желанного берега…


Небольшая станция Калка расположена у подножия гор.

— Деваки! Вот мы и приехали к подножию Гималаев! — радостно сообщил Ананд. — Отсюда нужно ехать по узкоколейке, которая пересекает горные реки и пропасти и преодолевает сто три туннеля. Представляешь?!

— Ах! Это страшно! Но, несомненно, красиво и интересно!

— Да. Но нам лучше взять напрокат автомобиль или же такси. Доедем до Симлы, побудем там денька два, а затем махнем в Сринагар — город красоты, прекрасную столицу Кашмира.


Шофер такси, сикх из Пенджаба, оказался очень общительным. Он вел машину легко и уверенно. Говорил на пенджаби. На его правой руке поблескивал стальной браслет.

— Здесь, говорят, есть тигры-людоеды? — с нотками тревоги в голосе спросила у него Деваки.

— Попадаются, но очень редко, — серьезно ответил тот. — Мой друг из нашей деревни в Пенджабе недавно случайно встретил тигра в тростниках и убил его кирпаном, ударив в живот. Когда тигр прыгает, живот его не защищен.

— А что такое кирпан?

— Это наше оружие. Мы, пенджабцы, всегда ходим с кирпаном, — и он вытащил из-за пояса небольшой меч, похожий на кинжал. — Сикхи всегда вооружены, таков у нас закон.

— Отличная вещь! — оживленно заметил Ананд.

— Да, неплохая, а главное — очень надежная. У нас было десять гуру. Одним из первых был Кабир.

— Да, я знаю, — сказала Деваки. — Он посадил баньян, самый древний в Индии. Но Кабир — все же в какой-то мере предтеча, а основоположником был Нанак — гуру и поэт. Он родился в Пенджабе в 1469 году.

— Вы хорошо осведомлены. Спасибо, — ответил водитель.

— Баньян размножается, как земляника, — заметил Ананд, — все его стволы принадлежат одному, главному.

— Этот баньян называется Кабирбар. Он растет на берегу Нарбады около деревни Сукал. Я там был, — с улыбкой знатока, сверкнув глазами, поведал сикх.

Машина шла на подъем. Крутые зигзаги серпантина вынуждали пассажиров крепко держаться за ручки, вделанные в спинки сидений. Им открылось потрясающее зрелище: огромные гималайские ели возвышались рядом с пальмами — смешение севера и тропиков.

— Удивительно! — изумлялась Деваки. — Кактусы растут рядом с соснами! Какое чудо, — не унималась она, раскрасневшись от восторга.

— Так вот, — продолжал водитель, очередной раз круто повернув руль. — Последний наш учитель, десятый гуру — Говинд Сингх предписал сикхам не стричь волосы, не брить бороды, чтобы отличаться от других, и носить на себе пять предметов, название которых начинается на «к» на пенджаби, то есть так называемые, «пять к» — тюрбан-чаита, закрывающая связанные в пучок волосы; круглый металлический гребень под чалмой; штаны особого покроя, заменяющие дхоти, которые были очень удобны в походах, но сейчас почему-то превратились, извините, в какие-то подштанники; меч — кирпан и стальной браслет на правой руке.

— А почему на правой? — поинтересовалась Деваки.

— Чтобы сикх, протянув руку к чужому, увидев его браслет, мог вовремя спохватиться, — закончил водитель свою небольшую справку о религии сикхов.

— А кому вы поклоняетесь? — робко спросила Деваки.

— Анонимному, так сказать, Богу, единому творцу, Создателю…

— Да, сикхизм — религия простая, четкая и общедоступная, — вставил Ананд.

— Благодарю вас, господин, — ответил шофер, — она, действительно, очень земная, реальная. Человек угоден Богу тогда, когда он, находясь среди людей, живет для людей, для их процветания и счастья.

Внезапно их беседу прервала редкая и не менее странная картина: по шоссе неспеша шел совершенно нагой мужчина. На его плечи падали седые, не совсем чистые космы. Он шел, что-то бормоча, возможно, молитвы…

— Это садху — отшельник, идущий на богомолье, — спокойно, как бы между прочим, объяснил сикх своим пассажирам.

— Да… это можно увидеть только в Индии, — вздохнул Ананд. — Человек неустанно ищет смысл жизни. Вот этот садху — одет в пространство. Это — его принцип, его миропонимание. Естество — и все тут.

Чем выше поднималась дорога в горы, тем холоднее становился воздух. Облака, которые еще недавно плыли над головой, теперь уже бежали внизу. Еще один поворот — и водитель произнес:

— Вот, перед нами Симла.

Внимательным и очарованным взорам путешественников представились взбегающие вверх зеленые улицы, обсаженные платанами, или, как их здесь называют, чинарами, завезенными в Кашмир могольскими правителями — навабами. Каждый дом располагался выше и ниже предыдущего.

— Вам в гостиницу, или… — начал водитель.

— В гостиницу, — прервал его Ананд.

— Дальше ехать нельзя. Проезд по улицам Симлы на автомобилях запрещен, — сказал таксист.

Ананд расплатился с ним и поблагодарил за услугу и интересную беседу.

Водитель, приложив ассигнацию ко лбу, ослепительно улыбнулся. Затем вышел из машины и выгрузил багаж пассажиров — два чемодана.

Ананд подозвал велорикшу и, погрузив в его тележку чемоданы, пошел пешком вместе с супругой, чем немало удивил его.

В отеле Ананд без всяких проблем заказал двухместный номер. Из окон большой угловой комнаты, обитой великолепными коврами, был виден весь город, отроги и вершины гор. Отдыхающие катались верхом на лошадях, играли в гольф и теннис. Из ресторана доносилась звучная ритмичная музыка…


Вдоль гималайской гряды, на высоте двух тысяч метров, расположены индийские курорты, или «горные станции», как их здесь называют. Они были созданы англичанами во времена их владычества. Это были прохладные убежища, куда удалялись на лето, прячась от сорокаградусной жары, чиновники, бизнесмены, офицеры… «Прохладно» в Индии считается тридцать-тридцать пять градусов по Цельсию. И до сих пор самым популярным местом отдыха является город Симла — бывшая летняя столица Индии.

Ананд и Деваки, прекрасно поужинав в ресторане, поднялись в свой номер. Над Симлой стояла полная луна. Деваки вышла на лоджию, чтобы полюбоваться полнолунием — лунный свет завораживал ее.

— Ананд, — негромко позвала она, — выйди на балкон! Посмотри на чудо! Здесь такой лунный свет, что можно, как в сказке, ткать из него сари.

— Да, я читал в сказках, — выходя на лоджию, произнес он, — что мать Луны из одной нитки лунного света делает сразу несколько сари. Сари из тонкого шелка самой природой прилажено к женскому телу. И ткать люди научились у природы, у Луны…

Они стояли, обнявшись. Весь город и его окрестности были залиты лунным светом. Ночь — огромная тень от земного шара. Лунный свет — это жидкий огонь, потерявший золото жара и возвращаемый Луной на землю в виде своеобразной «сдачи» — серебром. Оказывая таинственное влияние, остывший свет взвешен во мраке, в тени. И только здесь, в Индии, в сердце Востока, можно созерцать такой лунный свет, который бывает настолько густым, что кажется, будто его можно резать ножницами и кроить из него шали и сари. Все вокруг было насыщено им, этим белым светом, материальным в полном смысле этого слова. Даже тени от деревьев, людей, домов были видны сквозь слой лунного света, как сквозь мягкую белую пыль. Косяк журавлей показался под лунным диском. Деваки теснее прижалась к Ананду, а он обнял ее и глубоко вздохнул:

— Как жаль, что я не художник! А то нарисовал бы потрясающую картину «Лунная ночь в Симле».

— А ее можно спеть, — тихо сказала Деваки. — Или сыграть на ситаре, — добавила она.

Треугольник крупных птиц медленно перерезал ослепительный диск Луны и уплыл в океан лунного света, перемешанного со звездами. Картина была настолько впечатляющей, что Ананд и Деваки потом часто вспоминали эту ночь в Симле.


Утром молодые супруги отправились в ресторан, чтобы позавтракать и выпить кофе. Они уже привыкли к тому, что их появление в общественном месте или на улице вызывало любопытство и восхищение окружающих.

Ананд был одет в легкое шелковое ширвани, Деваки — в белое сари из тончайшей хлопчатобумажной ткани из деревни Чандери.