Потом она облачилась в сари тусклых тонов и направилась в храм Вишну, захватив немного рису, пшеницы и сандаловых палочек.

Она тихо вошла в храм. Снимая сандалии, она вспомнила тот день, когда впервые встретилась здесь со своим сыном.

Деваки положила купюру в ящик, на котором было написано: «На ремонт храма», и подошла к изваянию Великой Богини.

Каково же было ее изумление, когда она увидела Кишена, стоящего на коленях перед этим изваянием. Он громко произносил слова, сложив ладони у подбородка:

— О Богиня, Великая Богиня! Помоги моей маме! Пусть она выздоровеет. Даруй ей жизнь и верни меня к ней. Исцели мою мамочку! — по его округлым розовым щекам текли слезы.

У Деваки сжалось сердце. Она не могла назвать словами те чувства, которые поднялись в ней. Она с болью осознала, что на коленях перед изваянием Богини стоял человек и просил того, чего от всего сердца желал. В душе у нее все перевернулось. И она многое поняла в эти минуты. Деваки дождалась, пока мальчик поднимается с колен, и спросила:

— Кишен, что ты здесь делаешь?

— Я молился за маму, чтобы она не умерла.

Из глаз Деваки потекли непрошеные слезы.

— Умница, дорогой мой Кишен! Ты хороший человек! Спасибо тебе! Хорошая у тебя душа. Ты весь в папу.

— В папу Ананда?

— Да, сынок.

— А это хорошо?

— Это замечательно.

Деваки постояла, про себя помолилась богине и оставила жертвоприношение.

— Ну что? Пойдем? Папа, наверное, уже ждет нас дома.

— А когда мы пойдем к маме?

— Завтра утром, перед школой.

— Наконец-то! — воскликнул Ананд. — А я всюду искал вас: и в школе, и на рынке, и в парке. Где вы ходите, мои дорогие?

— Мы с тетей были в храме. Я молился за маму.

Ананд посмотрел на Деваки.

— Да, Ананд, Кишен — настоящий человек, очень душевный, честный и преданный. Такой никогда не оставит друга в беде, да, Кишен?

— Конечно, тетя!

— Дядя Ананд, вы действительно мой папа?

— Да, Кишен.

— Сегодня в школе учительница назвала меня по вашей фамилии. А тетя сказала, что я весь в папу, такой же честный. Ты честный, да?

— Да!

— Тогда скажи, когда мы пойдем к маме?

— Завтра перед школой! А теперь, пойдем обедать. Деваки, накрывай на стол! Мы с Кишеном очень проголодались.

— Как волки! — добавил мальчуган.

— Слышишь, Деваки, что сказал сын?

— Нет.

— Что мы проголодались, как волки.

— Тогда вас надо кормить мясом. А пока выпейте сока.

Обед прошел весело. Впервые за последнее время Кишен не капризничал и даже шутил. После обеда Ананд немного поиграл с ним в детской и уехал по делам службы.

Провожая его до машины, Деваки спросила, отчего Раджа не приходит к ним в гости.

— Оттого, что у него звериное чутье. Он знает, когда кстати, а когда нет.


В саду пели птицы. Деваки поливала цветы. И вдруг она увидела, что на ее розовом кусте расцвел второй цветок.

— Боже! Какой красивый! — не удержалась она от восклицания и стала любоваться им. «Страницы любви, которые читает соловей», — вспомнилось ей.

На цветке тускло поблескивала роса. Вдруг луч солнца, вспыхнувший из-за высокого холма, упал на нее, и бусинки росы заиграли всеми цветами радуги.

На террасу, потягиваясь, вышел Ананд.

— Сурья, намаскар, Деваки!

— О, рам, рам, Ананд! Сурья, намаскар! Да здравствует Рама, аватара Вишну!

— Да здравствует Рама — воплощение Вишну! — повторил Ананд.

— Кишен еще спит? — спросила Деваки.

— Да.

К ней подошел Раму и поклонился.

— Госпожа, как вы и просили с господином Анандом, я приготовил каву.

— Спасибо, дядя Раму. Меня приучил к нему Ананд. Это любимый напиток дяди Джавара. Спасибо. Воистину, как в «Махабхарате»: «Хороша новая одежда, новый зонт, новобрачная и новый дом. Но хороши также старый слуга и старый рис».

— Спасибо, госпожа! — и Раму поклонился, сложив ладони у подбородка.

Ананд любовался своей женой. Подведенная тика сияла на ее белом, словно выточенном из мрамора лбу.

— Ананд! Готовься завтракать! А потом поедем к Ешоде, — громко сказала она. — А у меня новость, — добавила Деваки, счастливо улыбаясь, — на моем розовом кусте появился еще один цветок!

— Неужели?!

— Да!

— Хорошо, перед выездом я посмотрю на него. А сейчас пойдем пить каву.


Новости были грустные. Состояние Ешоды не улучшалось. Но доктор повторил, что надежды он не теряет.

Кишен плакал, стоя в больничном коридоре рядом с Деваки, а она беспокойно поглядывала на сына.

— Доктор, — обратилась она к лечащему врачу, — что нужно сделать, чтобы вернуть ее к жизни, чтобы она встала на путь выздоровления?

— Ей нужен только покой. У нее неуравновешенная психика. Пациенты со спокойной натурой выздоравливают намного быстрее.

— А она поправится? — Деваки подняла на доктора огромные глаза. В ее ушах блеснули серьги тонкой работы.

Доктор опустил глаза.

— Надежда покидает человека последней, — сказал он.

— Разрешите мне зайти к ней вместе с сыном!

— Минуточку! — и доктор скрылся за дверью.

— О чем ты говорила с ним, — спросил ее супруг.

— Ешода, как я поняла, может умереть!

— Что ты говоришь, Деваки?! Боже! Что же делать?!

Свекор и свекровь Ешоды поднялись со своих мест и подошли к Деваки.

— Тетя, тетя! Пойдемте к маме! — умолял Кишен, заливаясь слезами. Затем, сложив руки у подбородка, он стал тихо шептать молитвы, которым его научили Ешода и бабушка.

— Госпожа! Вы с ребенком можете пройти к ней. Вот вам халат.

Деваки и Кишен подошли к постели Ешоды. Она лежала, закрыв глаза. Лицо было бледным. Щеки ввалились, а губы совсем побелели.

— Мама! — закричал Кишен и бросился к ней.

Ешода открыла глаза.

— Кишен! Сынок! Ты?! Как я рада. Ты вернулся?

— Да, мама! Я вернулся к тебе насовсем!

Ешода прикрыла глаза, но потом вновь открыла их и попыталась приподняться.

— Вам нельзя, доктор запретил! — воскликнула сестра.

— Конечно, Ешода, лежи! Так тебе будет лучше, — спокойно сказала ей Деваки и, видя, как обнимаются Кишен и Ешода и как ожила больная, увидев Кишена, потихоньку вышла из палаты, оставив их одних.

— Ананд, — обратилась Деваки, — нам пора ехать, а Кишена мы оставим пока здесь, с Ешодой, пусть побудет с ней. И не беда, если он пропустит школу. А дальше — жизнь сама подскажет нам, что делать, — и она опустила глаза.

К ним подошли свекор и свекровь Ешоды.

— Она обнимает и целует Кишена. Видимо, ей без него не выжить, — спокойно продолжала Деваки. — Я думаю, кто-нибудь должен остаться, последить за Кишеном, а я пойду домой.

— То есть, как я понял вас, госпожа Деваки, ей стало лучше? — спросил господин Саксена.

— По-моему, да! Когда Кишен обнял ее, она просто расцвела! — Свекровь облегченно вздохнула.

Ананд и Деваки попрощались со стариками и вышли из больницы.

В машине Ананд молчал.

Когда они подъехали к дому, Деваки сказала:

— Главное то, что Кишен — наш сын. Он умный и добрый мальчик. С годами он все поймет!

— Конечно, милая. Он ведь еще маленький. Пройдет два-три года, и он оторвется от материнского подола… Ведь он же признает, что я его отец. А то, что тебя он пока не считает своей матерью, не его вина. Но это дело возрастное. Не грусти, дорогая. — И он проводил Деваки до дверей дома.

— Ананд, ты слишком много работаешь и совсем не обращаешь внимания на свою жену! — улыбаясь, сказала она ему.

— Сегодня к обеду к нам придет Раджа. Приготовь, Деваки, кюфты!

— Хорошо. Но завтра мне бы хотелось поехать в Пуну.

— Договорились. Встанем чуть свет — и в путь! — весело согласился Ананд и нажал на газ.

Глава третья

На чайных плантациях уже девятый раз за сезон собирали чай. Пестрели ангочхи и разноцветные сари. Глиняные кувшины звонко погружались в прохладную ключевую воду…

«Мерседес» медленно спускался по извилистой горной дороге. Позади, в зеленых садах остался прекрасный город Пуна. Под деревьями стояли каменные изваяния кобр-наг. Вот прошла молодая женщина с блюдцем в руке. Она поставила молоко у норы кобры и пошла прочь. Слева был виден беломраморный храм. У его входа на постаменте под огромной коброй возвышался могучий Баларама, брат Бога Кришны. Рядом — изображение бога Шивы, шею, руки и голову которого обвивали каменные кобры.

— Кобра священна, — сказал Ананд, бросив взгляд на Деваки, — под сенью многоголовой кобры сидел Будда во время проповедей, обратив ее перед этим на путь добра силой своего учения. На кобре, воплотившей в себе идею вечности, покоится в волнах мирового океана бог Вишну — покровитель добра и закона.

— Спасибо, дорогой супруг, за лекцию.

Ананд засмеялся.

— Деваки, ты у меня самая добрая, умная и красивая, и я очень тебя люблю.

— А ты очень деловой. Не можешь хотя бы недельку побыть с женой.

— Дней через пять, Деваки. Надо закончить одно важное дело. И тогда… отдохнем.

— Смотри! Я запомнила! — улыбнулась ему жена.

У поворота на шоссе сидели два заклинателя кобр. Их окружала многочисленная толпа. В большой корзине, словно пламя костра, трепетали головы змей…


Когда Ананд и Деваки вошли в холл, они услышали телефонный звонок. Ананд успел взять трубку.

— Алло! Господин Ананд? — послышался с другого конца провода хриплый мужской голос. — Это Саксена.

— Я вас слушаю, господин Саксена.

— Разрешите заехать к вам прямо сейчас?

— Сейчас? — переспросил Ананд и посмотрел на часы. — Пожалуй, да! — ответил он. — Только у меня мало времени! — но в трубке уже пульсировали гудки.

— Кто звонил? — спросила Деваки, подходя к Ананду. Вид ее был весьма экзотичным: кроме шелкового дхоти на ней не было ничего.

— Господин Саксена. Они заедут к нам сейчас.

— Да? Придется надеть сари.

— Да, уж… И я тоже переоденусь.

Через десять минут в просторный холл легкой походкой вошел Саксена в белом ширвани. За ним следовали его супруга, Кишен и Ешода.

— Кишен! — воскликнула Деваки.

— Здравствуйте! — сказал он и посмотрел на нее огромными и чистыми глазами.

— А что надо добавить, Кишен? — напомнила ему Ешода. — Мы же с тобой договорились.

— Проходите! Прошу садиться! — пригласил Ананд, поправляя галстук.

Раму принес чай и поставил на высокий столик.

— Спасибо, дядя Раму! Я разолью сама.

Слуга поклонился и отошел в сторону.

Кишен сел в кресло. К нему подошел Ананд, обнял за плечи и поцеловал.

— Добрый день, сынок!

— Добрый день, папа!

Воцарилась тишина. Деваки уронила чашку, но она не разбилась.

Ананд взял Кишена на колени.

— Мне бабушка и дедушка сказали, чтобы я и тетю называл мамой. Но я ее буду называть так, когда подрасту и пойму. А сейчас — я не знаю, — и его глазки затуманились.

— Кишен! Милый! Ты умница! Все будет хорошо! Что тебе дать? — смахнув слезу, сказала Деваки.

— Соку.

— Соку и печенья?

— Да.

Деваки принесла ему и то, и другое.

— Ешода, а вы прекрасно выглядите, — улыбаясь, сказал Ананд.

— Спасибо! — ответила та и зарделась. — Вот мой доктор! — и она указала глазами на Кишена.

— Что правда, то правда! — подтвердил свекор, отпивая чай.

— Кстати, хотите кавы? — спросила хозяйка.

— Да, да, это прекрасный напиток! — подхватил Ананд. — Его очень любит мой дядя. Это смесь разных сортов чая с молотыми орехами. Хотите попробовать, госпожа? — обратился он к свекрови Ешоды.

— С удовольствием! — ответила та, вытирая глаза платком.

— Дядя Раму! — позвала Деваки.

— Я все понял, госпожа! — донеслось из глубины холла.

— Госпожа Деваки! — начал Саксена. — Позвольте преподнести вам подарок! — и он посмотрел на Ананда.

Тот кивнул.

Саксена встал, подошел к хозяйке и протянул ей небольшой футляр, обтянутый тонкой тисненой кожей.

— За вашу добрую душу и ваши страдания, угодные Всевышнему, — произнес старик.

Деваки открыла футляр. На темном бархате вспыхнули камни. Золотое тонкое колье прекрасной старинной работы очаровало ее взор.