Но присутствующим совсем не хотелось смеяться.

— Вас разжалуют в постовые! — осторожно попробовала Нирмала старые штучки, но инспектор на этот раз оказался более решительно настроенным.

— Замолчи! Будешь вопить — и тебя заберу, — грозно проговорил он, и Нирмала тут же прикусила язычок.

— Так зачем ты убил Налла Нингама? — в пятый раз повторил свой вопрос Ананд, уже теряя терпение.

— Я не знаю человека с таким именем, сэр, — устало отозвался Радж, который еле стоял, всем телом опираясь на решетку.

— Ты не признался, зачем убил Френсиса Амбарасана, но теперь тебе придется расколоться. Что заставило тебя загрызть Налла Нингама? — насупил брови инспектор.

— Загрызть? О, боги! — Радж поднял руки к потолку, как к самому близкому к богам месту в участке. — Я хоть не съел никого, нет?

— В прошлый раз тебя спасло только заключение экспертов. Не сомневаюсь, что это была их ошибка, — Ананд выразительно посмотрел в сторону Нирали.

— У вас нет экспертизы на этот раз, сэр? Может, мне повезет, и они опять ошибутся? — отозвался Радж, у которого появилась слабая надежда.

— Скоро получим! — пообещал инспектор. — Но я бы на твоем месте оставил пустые надежды.

— На моем месте оставьте их, сэр! — с радостью предложил парень. — А уж я, пожалуй, не буду.

Его шутки показались полицейскому совершенно неуместными в момент, когда речь шла о триумфе дедукции.

— Зачем ты переоделся тигром? — взвыл он, стараясь перекричать какой-то внезапно возникший у дверей шумный разговор.

Однако, даже если бы Радж принялся ему это объяснить, он все равно не смог бы расслышать, потому что в комнату рвалась какая-то девушка, а охрана старалась ее не пускать. Тем не менее через минуту шумная особа уже стояла посреди следственного помещения, а смущенные охранники пытались понять, как же ей это удалось.

Такие пробивные качества не на шутку удивили всех, включая Ананда, который был поражен ими даже больше, чем красотой решительной посетительницы, и теперь, остолбеневший, уставился на нее. Один только Радж не усмотрел в этом ничего для себя нового, потому что в участок пожаловала отлично знакомая ему Джанеки.

Девушка, не теряя времени, направилась к решетке, за которой стоял Радж, но инспектор, опомнившись наконец, остановил ее криком:

— Это еще кто?

— Это Джанеки Сатья Мурти, дочь знакомого вам адвоката, — обернулась она к Ананду, окидывая его неприязненным взглядом.

— С какой стати вы позволяете себе вторгаться… — начал инспектор возмущенную речь, но Джанеки не собиралась его выслушивать.

— Ну-ка помолчите пять минут. У меня есть дело, причем не к вам, — строго сказала она полицейскому, который тут же послушно уселся и замолчал.

Радж искренне веселился, наблюдая за этой сценой. «С девчонкой не пропадешь», — подумал он, с удовольствием глядя на успехи, которых она достигла в участке за столь короткое время.

— Как здорово, что ты пришла, Джанеки, — улыбнулся он, радостно произнося ее имя, такое волшебное и совершенно не похожее на все, что его здесь окружало. — Можешь вытащить меня отсюда под залог?

— И не подумаю, — неожиданно холодно ответила девушка, глядя на него широко открытыми глазами без тени улыбки.

— Почему? — ошарашенно спросил он.

— Потому что мне совершенно незачем это делать, — ответила Джанеки, и в голосе ее Радж услышал такую злость и обиду, что просто опешил.

Только вчера они разговаривали по телефону, и Джанеки мило щебетала в трубку, называя его ласковыми именами, строя планы на будущее. Все было, как обычно, ничто не предвещало сегодняшней отчужденности. Радж не чувствовал за собой никакого греха, и все это казалось ему довольно странным. Может, Джанеки приревновала его к кому-нибудь? С нее вполне станется! Но ведь он в последнее время даже словом ни с кем не перекинулся, ни с одной девчонкой рядом не стоял. Да, что ни день — то сюрприз. То нежданно-негаданно стал женихом, а теперь вот попал в немилость!

— Джанеки, что это с тобой! — начал он, но девушка резко перебила его.

— Не смей даже произносить моего имени! — завизжала она, теряя контроль за собой. — Ты предатель! Ты лжец! Все одно только вранье и притворство! Научи меня так притворяться — наверняка это очень удобно в жизни!

Она узнала о том, что я не миллионер, пронзила Раджа страшная догадка. Наконец-то в это поверила и теперь обвиняет во лжи. Но ведь ей тысячу раз было сказано!

— Послушай, я без конца твердил тебе, что небогат, — сказал он, стараясь сохранять спокойствие. — Разве ты слушала меня? Конечно, конечно, твердила ты, а сама думала, что я притворяюсь нищим. Зачем? Чтоб не водить тебя в шикарные рестораны? Экономить на подарках? Зачем, спрашиваю тебя, я стал бы притворяться бедняком? Это все твои собственные выдумки, и ты не имеешь права обвинять меня в них. Особенно теперь, когда у меня и без того дела не так уж хороши.

Пока он говорил это, на лице у девушки отражались самые противоречивые чувства. Сначала она готова была даже согласиться с ним — он действительно говорил ей неоднократно, что небогат. Она не верила ему, но виноват в этом был Крипал и его дурацкое предупреждение, а вовсе не Радж. Но потом она решила, что, возможно, сам Радж подучил друга, да и его машины играли на эту версию, так что ему не выйти из этой истории чистеньким! Он лгал — если не словами, то всем своим поведением! Да и какая теперь разница, богат он или беден, лгал или не лгал, если он убийца?

— Ясно, ты чист, честен, ты святой, — она презрительно сощурила глаза и замахала руками, как бы помогая себе высказать все. — Есть только один маленький грешок, крошечный — ты убиваешь ни в чем не повинных людей, одного за другим. Двое друзей отца уже на том свете. Кто следующий? Может быть, он сам? А отчего же нет, если и он в том списке врагов, который тебе оставил твой отец, продажный полицейский?

— Джанеки, ты сошла с ума? Какой отец? У меня нет отца вообще, понимаешь? — закричал Радж.

— Так не бывает, мой дорогой. Ты большой мальчик, и должен бы знать об этом! — Джанеки подошла совсем близко к решетке и приблизила усмехающееся лицо к лицу парня.

— Спроси у матери, убедись сама, — Радж поднял руку, чтобы стереть со лба капельки пота, смешанные с краской.

Почему-то его движение испугало девушку, и она резко отпрянула.

— Так Кавери жива? — спросила она через несколько секунд молчания.

Кавери? Но вот же оно, еще одно доказательство его невиновности, раз уж Джанеки нужны факты, а не его слово. Какая еще Кавери? Ведь совершенно явно, что речь идет о другом человеке, мать которого зовут этим именем. Он убивает, стреляет из лука, кого-то задирает, как тигр, и каким-то таинственным образом обставляет все так, что подозрение падает на Раджа. Когда же ей станет это ясно?

— Джанеки, мою мать зовут Нир-ма-ла. Я не знаю никакой Кавери, понимаешь. Я не убивал, не грабил и даже не врал тебе! И давай закончим всю эту историю, — Радж устало прикрыл глаза ладонью и покачал головой.

Ему казалось, что до нее дойдет наконец очевидная истина его слов, но девушку сейчас не убедил бы и Кришна.

— Вы и имена сменили! — горько усмехнулась она. — Боги, с кем я связалась!

— Эй, девушка, вы не в театре! — опомнился заслушавшийся было инспектор Ананд. — Уходите-ка отсюда, а то обвиняемый получит разрыв сердца раньше, чем я начну допрос.

Джанеки, будто только и ждала этого, сразу же пошла к дверям.

— Не беспокойтесь, инспектор, — сказала она, чуть обернувшись. — У него нет сердца.

Она и не заметила, как метнулась от нее, стараясь вжаться в стенку, немолодая женщина в синем сари. И уж конечно не видела, какое у той было лицо.

Нирмале казалось, что в участке совершенно нет воздуха, она начала задыхаться и, с трудом вытерпев несколько минут, чтобы не столкнуться с Джанеки, вышла на улицу. Должно быть, ее вид просто пугал людей, потому что ей навстречу сразу бросилось несколько мужчин в форме, чтобы поддержать и усадить. Они принесли воды и долго допытывались, не вызвать ли врача. Но ей нужен был сейчас не врач. Все, чего она хотела, — это обнять сына, прижаться к плечу своего мальчика, чтобы убедиться, что он по-прежнему принадлежит ей, что ему угрожает опасность, призрак которой опять встал на их пути.

Из слов Джанеки Нирмала поняла куда больше, чем Радж, и даже больше, чем сама девушка. Имя Кавери открыло ей все. Кто-то помнит о Кавери и ее несчастном сыне. Ненависть к ним так велика, что на них пытаются навесить новые злодеяния. И во все это каким-то образом впутали Раджа.

Нирмала подошла к окну комнаты, где, как ей казалось, держали сейчас ее сына. И точно, она увидела сидящего за столом Ананда и рядом с ним Нирали, продолжающего заполнять свою записную книжку новыми афоризмами шефа. Раджа ей, как она ни старалась, разглядеть не удалось.

Инспектор продолжал задавать арестованному вопросы, но, судя по тому, что услышала Нирмала, ушел он недалеко.

— Я тебя в порошок сотру, в камере сгною, — монотонно зудел Ананд. — Отвечай, Радж, зачем ты переоделся тигром?

Глава сороковая

— Нет уж, если со мной что-нибудь случится, пусть меня сожгут в крематории — это неподалеку отсюда, в Кеятолле. Пять минут — и готово, — твердил Сатья Мурти, опираясь на руку своего старшего друга. — Только не здесь…

Они с Тхарма Лингамом шли по дорожке к стоянке, где их ждали машины. Позади осталась церемония прощания с Налла Нингамом на калькуттском шмашане — Ним-талла-гхате, напротив храма Бхутанатха. Здесь, в двух минутах ходьбы от полыхающих костров, толпится народ, ухает барабан, протяжно стонет флейта, весело перезваниваются медные тарелочки. Посреди кружка молитвенно сложивших руки людей стоит старик в дхоти, которым обернуты его бедра, и длинной белой рубахе из домотканого полотна. Он воздевает ладони к небу и самозабвенно выводит: — Я пришел к тебе, о Учитель, за советом…

На душе у Сатья Мурти было еще тоскливее, чем обычно в последнее время, хотя хорошо он себя не чувствовал уже давно. Тоска, точно облако, обволокла его, сжала сердце. Пока горело тело Налла Нингама, адвокат старался смотреть на воду Хугли, а не на поднимающиеся все выше языки пламени. Из глубины костра доносилось приглушенное хрупанье, точно лопалось что-то. Мимо пробегали собаки — особенно жирные и ленивые здесь, как нигде в Калькутте.

Сатья Мурти отошел к реке, стараясь сделать это не слишком заметно, спустился к ней по каменным ступеням и, остановившись у самой кромки, молча смотрел на воду. Но здесь было не лучше. То и дело слышались тихие всплески это черепахи мягко шлепались в волны. Какая же здесь грязная и вонючая вода, а ведь кто-то умывается ею да еще радуется: «Слава тебе, владыка наш Бхутанатх!» И все горят и горят погребальные костры, и ни на минуту не угасает огонь…

Как хорошо, что можно, наконец, уехать отсюда, сесть в машину с кондиционером, вдохнуть прохладного воздуха.

— Вот осел! — крикнул водитель Тхарма Лингама перебежавшему дорогу человеку в одной набедренной повязке, с болтающимся через плечо священным шнуром — джанэу.

— В храм бежит, видите, в руках у него лота — широкогорлый бронзовый сосуд с цветами, — объяснил его хозяин адвокату, проводившему незнакомца взглядом. — В нашем городе до сих пор такие встречаются: пока не совершит омовения и не отнесет цветы к алтарю в храме Бхутанатха, ни зернышка риса, ни капли воды до самой ночи в рот не возьмет… Ладно, поехали ко мне, выпьем по стаканчику.

— Нет, домой, только домой! — запротестовал Сатья Мурти. — Я теперь чувствую себя в безопасности, только когда запираюсь у себя. А вас, дорогой друг, приглашаю на ужин у меня новый повар, старого я рассчитал.

— Что, показался ненадежен? На Раджа похож? — улыбнулся Тхарма Лингам. — Я гляжу, вы и впрямь собираетесь держать круговую оборону.

— Вы еще не все знаете, я вам покажу кое-что во дворе и в самом доме, — пообещал адвокат. — А что касается повара, то он всего лишь попался на воровстве я совсем не так болезненно мнителен, как вам кажется.

Когда они подъехали к дому Сатья Мурти, гость сразу же обратил внимание на два ряда проволоки, которые шли поверх мраморного забора.

— Это еще зачем? — недоуменно спросил Тхарма Лингам.

— Дотроньтесь-ка до забора, — предложил адвокат.

Тхарма Лингам положил ладонь на прохладный мрамор, но не успел получить удовольствия от этого прикосновения — немедленно все вокруг зазвенело переливчатым звоном, и из дома выбежали слуги, крича и размахивая руками.

Адвокат знаком приказал им удалиться и, довольный произведенным на гостя впечатлением, широко улыбнулся.