— Что ж… — вздохнул Иван. — Тогда я перезвоню.

— В любое время, Ваня… — так же бодренько заверил Михаил. — Ты уж извини меня, старик. Не обижайся. Руки приложить — это я тебе всегда обеспечу. А уж все остальное — это дело не мое… Ну что, лады?

— Лады, Миша. Все в порядке.

— Тогда бывай здоров…

Иван бросил трубку на аппарат и со злостью вцепился зубами в собственный кулак. Вот так. Друг-товарищ… Впрочем, никакой не друг, и другом никогда не был. С Михаилом и его хлопцами отношения у Ивана были абсолютно деловые. Теперь, когда нет общей клиентуры, нет и бесплатных услуг.

Мазин, выйдя из больницы, остался не только без привычных стабильных заказов, но и без старых связей. Информация — продукт скоропортящийся, спрос растет. Клиенты Ивана не утерпели и нашли для своих заказов новых исполнителей. При согласии клиента достойно оплачивать услуги можно найти неплохих мастеров информационного сыска. Прежние клиенты Ивана были люди в основном денежные. Долго ждать они не привыкли, ну и сбежали на сторону.

И жизнь Ивана резко изменилась. Это уже само по себе доставляло ему огромные неудобства.

По натуре Иван Мазин был консерватором. Любой выход из привычного ритма, внезапное нарушение установленного распорядка или крушение давно запланированного дела причиняли ему нешуточные страдания. Он плохо привыкал к новшествам, а привыкнув к ним, ни за что не хотел терять.

За годы своего странного бизнеса Иван среди прочих привычек заимел вредную привычку к холяве, к тому, что среди тех, кому ты нужен, всегда найдется тот, кто готов был в свою очередь посодействовать ему.

Человек, выпавший из своего круга, переставал представлять интерес в первую очередь для бывших партнеров. И теперь никто не станет шевелиться из одного к нему уважения или по старой дружбе. Теперь вопрос будет стоять иначе: есть деньги — есть содействие.

Деньги у Ивана прежде водились. Он с самого начала не стеснялся стрясать достойную оплату со своей клиентуры. Но все свои сбережения Иван вложил в первое собственное жилье.

У него долго не было дома. У него не было дома даже тогда, когда Иван каждый день приходил в отдельную комнату и засыпал в собственной постели. В отцовской квартире он чувствовал себя не лучше, чем в чистом поле в ненастную ночь. Едва отец потерял право распоряжаться жизнью Ивана, тот немедленно исчез из-под родительской крыши, не желая больше там оставаться. С тех самых пор он никому не отчитывался в том, где живет, с кем и на что.

Ивану пришлось расплачиваться за свою свободу. В то время, как его приятели и сокурсники наслаждались жизнью, беззастенчиво пользовались родительской финансовой поддержкой или перебивались в общаге с хлеба на пиво, ни о чем не горюя, Мазин вкалывал. Нельзя сказать, чтобы работа на себя была ему в тягость. Скорее наоборот: на свою вожделенную свободу он готов был трудиться, как каторжный.

Однако, ему надо было где-то жить. Парня с питерской пропиской ни за что не хотели селить в общежитии, а Иван не привык ничего выпрашивать. Пришлось пользоваться случайными углами, выбирая места подешевле. Его тошнило от грязи и бестолковой суеты коммуналок. Его раздражали любопытствующие взгляды соседей, ему надоело засыпать в наушниках, чтобы не слышать пьяный гогот их гостей. Наконец, ему просто осточертело постоянно трястись за сохранность своей техники, которая год от года становилась все серьезнее и дороже.

Его приобретением стала плохонькая, запущенная прежними хозяевами двухкомнатная квартирка в поселке Фанерном. Теперь в его доме все было так, так он давным-давно задумал, но в процессе обустройства Иван значительно подчистил свои счета.

А то, что еще оставалось он подъел за последние месяцы, в течение которых работать не мог и доходов практически не имел.

И если у Ивана пока еще не пустовал холодильник, то выдать сестренке тысячу долларов он никак не мог. Даже если бы захотел. Впрочем, если бы денег у Ивана было достаточно, он вряд ли пошел бы на поводу у вымогателя. Пусть бы попробовал какой-нибудь жлоб полгода назад потребовать с его сестры хоть рубль!.. Не сам Иван, так ребята из местного охранного бюро, подчиненные Михаила Бузукова, по стенке размазали бы такого идиота.

Теперь же все иначе.

Нет денег, нет связей, нет сил. Проклятье!.. Иван понял, что в одиночку ему все-таки не справиться.

С утра особенно назойливо гудела голова, словно с тяжелого похмелья. После разговора с Бузуковым стало еще хуже. Иван понял, что не может сосредоточиться. Мысли метались в голове, словно запертые в темном чулане, перемешивались, теряя всякий смысл, становились бессвязными.

Идея забрезжила неожиданно.

В свое время Иван наплевал в один очень ценный колодец. Этого делать не стоило по нескольким причинам. Причина меркантильная состояла в том, что близкие контакты с человеком, служащим в официальных структурах, не могут быть лишними. Была еще и личная причина, еще более весомая: нельзя было сгоряча рвать отношения с другом, который всегда бывал на его стороне.

Иван не мог простить себе ту мальчишескую выходку, из-за которой он надолго остался совсем один. Будучи по натуре индивидуалистом, он старался не обращать внимания на свое одиночество. В конце концов, вокруг него была тьма народу, клиенты, партнеры, да и повзрослевшая Аленка вполне годилась для того, чтобы Иван не совсем одичал.

Но без старых друзей было трудно, особенно сейчас, когда нужно было немедленно помочь сестре. Пусть старший брат сам ни на что не пригоден, он должен что-то сделать хотя бы с помощью друзей.

Иван нерешительно взял трубку, понажимал на кнопки и выслушал унылые длинные гудки. Решив добить начатое до конца, Иван прогулялся в комнату, покопался в боковом кармане своей сумки, достал записную книжку и отыскал в ней еще один номер. Вполне возможно, что и номер этот давным-давно сменился…

— Майора Томчака, — без особой надежды попросил Иван, и очень удивился, когда ответивший парень не бросил трубку на рычаги, а отложил в сторону и прокричал что-то.

— Подполковник Томчак, — раздался в трубке знакомый низкий голос.

— Привет, Макс. С повышением тебя…

— Мазин? Не может быть… — фыркнул Томчак. — Дай в окно гляну, небо на землю не упало? Ванька, ты?

— Я, Макс.

— Ну ты и свинья, — ласково заявил собеседник. — Я, между прочим, забыл о твоем существовании, так и знай.

— Да я знаю, — согласился Иван. — Мне нужна твоя помощь, Максим.

— Тогда ты дважды свинья, — засмеялся Томчак. — Я так сразу и подумал: если наш затворник вдруг первым подает голос, значит, ему что-то понадобилось. Было бы все в порядке, еще сто лет бы не позвонил. Я прав?

— Прав. Ты всегда прав, Максим.

— Слушай, — серьезно произнес Томчак. — Что-то мне твой голос не нравится… Что стряслось?

— Кое-что. И мне больше не с кем посоветоваться…

Максим приглушенно произнес что-то тому, кто был рядом с ним, и снова заговорил в трубку:

— Давай-ка без предисловий. Что случилось? Нечаянно влез в базу данных Пентагона?

— Ну, до этого еще не дошло. Просто нужна помощь.

— Деньгами что ли? — суховато уточнил Максим.

— Нет, скорее действием. Впрочем, сначала мне требуется твоя консультация. Ты, как специалист, должен посоветовать что-нибудь дельное. Возможно, все не так уж и страшно.

— Да, Ванька, если начистоту, твой голос мне нравится все меньше и меньше… — тревожно протянул Максим. — Ты здоров?

— Вполне. Так что?

— Ну что «что»? — передразнил Томчак. — Я зайду к тебе. Ты все там же обитаешь?

— Да. Когда тебя ждать?

— Сегодня. Точнее не скажу, сам понимаешь — служба. Приду, как освобожусь. Скорее всего к вечеру. А сейчас извини, у нас тут телефон один на всех…

Иван повесил трубку, взъерошил волосы, растер виски. Уф…

Он боялся, что Максим, как прочие, просто отбазарится от старого приятеля? Нет, он, как всегда, поможет. Каким чудом Томчаку с детства удавалось вытаскивать друзей из разнообразных заморочек, для Мазина оставалось тайной. Наверное, такой уж у того был талант.

Иван не сомневался в том, что Томчаку запросто удасться избавить Аленку от приставания какого-то подонка. Максиму удавались вещи куда более сложные, а здесь обычное торговое жулье.

— Кому ты звонил, Ваня? — Аленка стояла в дверях кухни и с надеждой смотрела на брата.

— Отличному парню я звонил, — улыбнулся Иван. — Не вешай нос.

— Твой отличный парень одолжит тебе тысячу зеленых? — недоверчиво переспросила она.

— Нет. Но он свернет шею твоему бандюгану.

Аленка поджала губы, скептически усмехнувшись, но ничего не сказала. Иван заметил, что она в кроссовках и в куртке.

— Ты куда собралась?

— Надо дома показаться, на всякий случай, — вздохнула она. — Я сегодня, может быть, еще вернусь, попозже…

* * *

Георгий сидел в машине злой, как черт.

Всегда так: хочешь, как лучше, а на тебя плюют, не глядя. Спешил, как дурак. Психовал, когда застрял на полчаса на переезде, пропуская один товарняк за другим. Торопился, думал, что Аленка уже давно ждет. Но он въехал в тихий запущенный дворик и никого там не обнаружил.

Время шло. Георгий курил, поминутно смотрел на часы и злился. Машину нужно было поскорее вернуть, пока Варченко не хватился. Раньше у Гошки был другой начальник, тот понимал Георгия и много раз выручал его. А этот кретин Варченко вроде не тупой, а все норовит Сереге задницу вылизать. Каким уж медом у Сереги она намазана, что его холуи так пресмыкаются?.. Варченко — самый гад, гадючее не придумаешь. Сразу заложит, словно за язык его кто тянет.

Когда Аленка выбежала во двор и, не глядя вокруг, пошла к разломанным качелям, Георгий резко просигналил ей. Она даже присела с перепугу и оглянулась.

Георгий молча показал ей кулак.

Она нахмурилась и бегом побежала к машине.

— Я не понял, мы договаривались или нет? — злобно бросил Георгий, когда девчонка забралась внутрь. — В следующий раз езжай на автобусе!

— Ой, да ладно тебе! — раздраженно буркнула она. — Думаешь, от Ваньки так просто можно отвязаться? Ходит, квохчет, как курица…

— А яйца он у тебя еще не несет? — фыркнул Георгий. — Запарился я туда-сюда мотаться! Ладно бы тачка своя была, не было бы и вопросов.

— Да не хочешь — не мотайся! Я и пешком дойду! — Аленка надула губы и потянулась к дверной ручке, собираясь вылезти.

— Куда?! — заорал Георгий и, обхватив одной рукой Ирку за плечи, рванул ее на себе, запрокидывая на спину. Не давая девчонке опомниться, он поспешно впился в ее сочные губы.

— Да пошел ты, Гошка! — она со смехом несильно отпихнула его от себя. — От тебя перегаром несет!

— А это я вчера за упокой братца Володи маленько хватанул.

— Ничего себе «маленько»! — хмыкнула Аленка и, усевшись, дала Гошке шутливый подзатыльник. — Нажрался, наверное, вдрызг!

— Имел полное право. Даже Серега не ворчал… — усмехнулся Георгий. — Так что и я от Вовки хоть какую-то пользу напоследок поимел…

— Ну ты и циник, Гошка!

— Вот сразу «циник»! — передернулся Георгий и завел машину. — Я Вовке смерти не желал. Но и плакать тут не о чем… Ладно, поехали. Ремень пристегни!

— Чья машина-то?

— Варченко. Поспешать надо, а не то они с Серегой меня на пару убьют.

— Слушай, Гош, — озабоченно уточнила Аленка. — Ты что, нарочно их дразнишь?

— Никого я не дразню, — буркнул Гошка.

— А зачем тогда опять машину без спроса взял?

— Я думал, что успею за полчаса. Теперь, конечно, влетит… — процедил Георгий, выруливая из дворика. — Ну так что?

— Ты о чем?

— О чем, о чем! О капусте! Даст твой братан денег?

— Нет у него, — нахмурилась Аленка.

— Я же говорил, что из твоей дурацкой затеи ничего не выгорит… — недовольно буркнул Георгий. — Баксы-то у него есть. Наверняка. Только он, как все жлобы, за свою копейку удавиться готов…

— Ой, а ты что ли не готов удавиться?! — обиделась Аленка.

— Это смотря кто попросит, — философски рассудил Георгий. — Тебе бы я дал.

— Ванька тоже дал бы. Нет у него. Он же давно работать не может.

— Ты сама говорила, сколько у него компьютеров, и все навороченные, все с прибамбасами. Любил бы сестренку, продал бы кое-что… Ты намекни, а то он сам не догадается.

Аленка покачала головой:

— Нечего тут намекать. Ничего он продавать не станет. Это же его орудия труда.

— На фиг ему орудия труда, если он у тебя все равно не работает? Тем, которые на голову больные, нельзя глазки напрягать. А то, я слышал, можно совсем коньки отбросить. Я, конечно, не откажусь еще от одних поминок…