было задето. Марина продолжала его игнорировать. Даже присесть не

предложила…

Чтобы как-то скрыть свое смятение, он, не переставая слушать, принялся рассматривать жилище Марины, и вынужден был отметить, что не всем хорошим девочкам достается в жизни манна небесная. Коммуналка-гадюшник сама по себе не подарок судьбы, хотя некоторые и в коммуналке стремятся шиковать. А у Марины мебель была не просто старая, а совсем древняя, и принадлежала она наверное даже не покойной тетушке-старушке, а тетушкиным довоенным предкам.

Комната оказалась довольно большой, с двумя широкими окнами. За стоящим поперек стены шкафом на второй половине убогой комнаты виднелись кровать, маленький раздвижной диван и комод с зеркалом. Вещей было немного, и комната не казалась захламленной. Однако все это производило самое удручающее впечатление, и Артем со вздохом опустил глаза.

Марина тем временем закончила свой рассказ.

Она не выглядела испуганной, разве что очень и очень серьезной. Но она

и так была исключительно серьезной все те несколько часов, пока общалась с

Артемом наедине. Наверное, она теперь всегда была такой, совершенно непробиваемой.

Томчак, как всякая приставучая личность, в процессе рассказа без конца донимал Марину уточняющими вопросами, понимающе кивал и угукал.

— Вы уверены, что раньше не встречали этого человека? — спросил он в конце.

— Может, и встречала. А может, и нет. Типаж уж больно распространенный. Но я не знаю его имени, и его лицо мне не знакомо.

— Значит, вы не считаете, что это происшествие каким-нибудь образом связано с трагической гибелью Владимира Панина? — подытожил Максим.

— При чем тут Владимир? — настороженно прищурилась Марина и впервые с тех пор, как впустила гостей, взглянула на Артема. Даже не взглянула, а скорее покосилась с ненавистью.

— Не секрет, что смерть вашего друга некоторые объясняют его профессиональной деятельностью. Разве вы не считаете, что сегодняшний инцидент может быть неким продолжением?.. Не считаете, что проблемы вашего друга…

— Не считаю, — категорично отрезала Марина, не дав Томчаку договорить. — А что до моих отношений с Паниным, то они вас не касаются. А о его профессиональной деятельности давайте поговорим не сейчас, а в официальной обстановке в любое удобное для вас время.

Томчак тоже покосился на Артема с некоторым удивлением и поспешно проговорил:

— Вы правы, Марина Сергеевна. Я прошу прощения за бестактность… Оставим в покое Владимира. Вы сами ничем не могли дать каким-либо субъектам повод для оказания физического давления на вас? Ведь подобное, как мы с вами помним, уже случалось, и не так давно…

Марина, глядя прямо в глаза Томчаку, покачала головой:

— Нет, Максим Дмитриевич. Сейчас это исключено. Этот человек от меня лично ничего не хотел. Я ему лишь под руку подвернулась, — уверенно проговорила она.

— Понятно, — обронил Томчак и заботливо уточнил: — Как он вас, не сильно?

— Нет, — усмехнулась Марина. — Толкнул же, не ударил. Синячок, может быть и будет… Александр настоял, чтобы я непременно вам позвонила. А я была так взвинчена, что почему-то послушалась. Теперь понимаю, что напрасно вас потревожила.

— Нет, не напрасно. Вы все сделали правильно. Пускай тревога сегодня окажется ложной, я не буду в претензии. Тем более вы знаете, Марина Сергеевна, что наш отдел вам многим обязан и в обиду вас не даст… — радушно улыбнулся Томчак и, наклонившись вперед, накрыл руку женщины своей ладонью.

Она чуть вздрогнула, но руку не убрала.

— Кстати, об Александре… — проговорил Максим. — Хотелось бы видеть этого гражданина и кое о чем с ним побеседовать.

— Я позову.

— Если вам не трудно… — Томчак выпустил руку Марины.

Она поднялась со стула и вышла.

— Ты что стенку подпираешь? — устало спросил Максим.

— Ничего, я постою.

— Хоть Марина Сергеевна тебе и старая знакомая, не жалует она тебя, — усмехнулся Максим. — Сразу видно.

— Так есть за что, — сухо отозвался Артем, подумывая уже, не уйти ли. — Зато тебя, как я погляжу, она очень даже жалует.

— Так тоже есть за что. Она же до того, как стать аудитором, много лет в налоговой проработала. Были у нее там крупные неприятности. Целое дело с несколькими оперативно-следственными мероприятиями, с подставкой и приманкой… — задумчиво пояснил Томчак и добавил. — Держалась она, как кремень. Не всякий мужик так своими нервами управлять сможет.

В комнату вбежал мальчик лет десяти, этакий тоненький беленький прутик в потертых джинсах и короткой спортивной курточке. Увидев в комнате двух незнакомых мужчин, он настороженно замерла и стрельнул глазами по сторонам.

— Вы кто будете, молодой человек? — добродушно поинтересовался Томчак.

— А вы? — холодно отозвался мальчик.

Максим встал с дивана, выпрямился и отрекомендовался:

— Подполковник милиции Томчак… с товарищем. А вы, юноша, не иначе как Константин, сын Марины Сергеевны?

— Да. А где мама? — с беспокойством спросил мальчик.

— С ней все в порядке, — заверил Максим и взглянул на часы. — Поздно гуляете, юноша…

— А это не ваше дело, — хмуро заявил Константин.

Когда Марина обмолвилась в машине о том, что живет с сыном,

Артем почему-то мельком представил себе толстенького щекастого карапуза ясельного возраста, который таскает за собой машинку и любит шоколад. Встретить такого большого мальчика Артем не ожидал.

Марина появилась в комнате в сопровождении невысокого мужчины лет тридцати. Тот выглядел заспанным. Его домашние брюки были немилосердно помяты, а безрукавка, надетая прямо на голые плечи, расстегнута, из чего Артем сделал вывод, что Марина вытащила своего соседа из постели. Томчак, скорее всего, сделал точно такой же вывод, потому что, представившись, сперва попросил прощения за беспокойство.

— Марина Сергеевна нам уже поведала про ваши сегодняшние приключения. Хотелось бы кое-что уточнить… Прежде всего, как вас зовут?

— Капралов, Александр Владимирович, — нехотя проговорил сосед Марины, с трудом подавляя зевок. — Извините… Я спал перед ночной. Мне скоро идти, а я сегодня так толком и не выспался…

Максим внимательно осматривал его с головы до ног. Не только брюки Капралова, но и сам он выглдел каким-то подержаным. Усталое лицо, плечи, покрытые старыми и свежими царапинами, воспаленная ссадина на шее… Да и правую руку он держал как-то неловко. Если пальцы левой руки были у него нервно стиснуты в кулак, на правой они даже не шевелились.

— Где работаете?

— На «Метмаше», контролер БТК в кузнечно-прессовом.

Томчак задумчиво оглядел Капралова:

— Наверное тяжеловато приходится?

— Вы пришли снять с меня анкету или расспросить о происшествии? — с неприязнью переспросил Капралов.

Томчак поморщился и спросил официальнее:

— Знакомы ли вы с напавшим на вас человеком?

— Нет. Впервые его видел, — отрезал Ревякин.

— Марина Сергеевна подумала, что это был кто-то из ваших знакомых, и ей показалось, что он предъявлял вам какие-то претензии…

— Она просто испугалась. А с испугу чего только ни покажется, — жестко возразил Капралов. — Квартира-то — сущий проходной двор. Кто только тут ни шляется. Забрел какой-нибудь алкаш от соседей…

— Алкаш? — вскинул брови Томчак. — А я слышал, он выглядел солидно и был весьма прилично одет…

Капралов коротко вздохнул:

— Я не вглядывался в его костюм. Я просто вышвырнул его за дверь.

— Полагаю, — Томчак кивнул на правую руку Капралова, висящую беспомощной плетью. — В вашем положении было не так-то просто вышвырнуть его за дверь.

— Ну и зря полагаете. Я могу за себя постоять, — спокойно возразил Капралов.

— Подумайте еще раз, не вспомните ли вы, случайно, с чем был связан визит этого якобы алкаша.

— Этого психа я не знаю и не представляю, что он от меня хотел…

— Жаль, очень жаль, — протянул Максим.

— У вас все? — раздраженно, если не сказать злобно, уточнил Капралов.

Томчак чуть заметно нахмурился. Марина тоже тревожно переводила взгляд с Томчак на Капралова и обратно.

Юный Константин вдруг поспешно подошел к Капралову и, с беспокойством поглядывая на взрослых, прижался к его боку. И в этом движении было не детское желание быть поближе к защитнику, а явное стремление самому защитить этого мужчину от нападок. Капралов покосился на Костю, усмехнулся и неловко обнял его негнущейся рукой. Мальчик с некоторой опаской, но весьма дерзко уставился на Томчака, дескать, дядя, давай-ка проваливай.

— Да, пожалуй, у меня пока все, — подтвердил Томчак. — Но не удивляйтесь, Александр Владимирович, если вас еще потревожат в связи с этим делом.

— Не удивлюсь, — кивнул Капралов.

— Желаю здравствовать, — бросил ему Томчак. — Марина Сергеевна, можно вас на минуточку?

Марина подошла к нему, и Максим что-то тихо и быстро заговорил ей.

Артем поймал на себе сверлящий взгляд Капралова и мысленно взмолился, чтобы Макс скорее выбрался отсюда. Больше Артем не мог выносить этой странной комнаты, этой новой Марины, ее угрюмого грубияна-соседа, и молчаливого вызова в глазах юного чернобрового блондина Кости.

Наконец, Томчак простился с Мариной, и друзья поспешно покинули квартиру на Центральной.

Артем тронулся в путь из Фанерного в Сосново с очевидным облегчением.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — спросил он Максима.

— Пока ничего. Тут вообще нечего было бы обдумывать, если бы… — Томчак замолчал на полуслове.

— Если бы слова Капралова не расходились настолько со словами Марины? Похоже, что он привирает.

— Вот именно. Хотя… — Максим устало вздохнул и закончил: — Если он почему-то не хочет признаваться в том, что имел сегодня разборку, то это не наша забота, потому что вряд ли его разборки имеют отношение к Казаковой. Она говорит, что Капралов заботливый друг и хороший сосед. Она ни в коем случае не считет его способным причинить ей неприятности.

— Если все буквально приходят в восторг от Марины, горят желанием помочь и не способны причинить ей неприятности, что ж тогда она живет в такой дыре, одна с ребенком, что ж она так напряжена и зажата, — с горечью проговорил Артем скорее про себя, чем для Максима.

— О-о, Темыч, ты в такие дебри не углубляйся. Мозги вскипят, а

так ничего и не поймешь, — усмехнулся Максим. — А почему она одна,

то тебе, должно быть, виднее. Сам же говоришь, что знал ее довольно

близко…

— Это было давно, — огрызнулся Артем.

Томчак многозначительно повел бровями, но ничего больше не сказал.

Дальнейшую дорогу из Фанерного до Алексашина друзья молчали. Каждый думал о своем. Когда Артем подкатил к подъезду Томчака, Максим протянул ему руку:

— Ну пока. Созвонимся на днях…

Артем молча кивнул и пожал его руку.

Максим вылез из машины, но прежде, чем закрыть дверь, наклонился и сказал то ли с издевкой, то ли с сочувствием:

— Знаешь, Артем, а кажется, ты кое-кому должен алименты лет за десять…

9

Гошка вышел из павильона и уверенно направился в соседний дворик. Именно там, на металлических конструкциях детских горок, башенок и лестниц его обычно ждала Алена.

Долго искать подружку не пришлось: она сидела на перилах верхней площадки одной из горок и курила.

— Я думала, ты ночевать там будешь! — недовольно сказала она, когда Гошка подошел.

— Я тебя днем больше прождал! — отрезал он.

— А что злой такой? Досталось?

Гошка промолчал.

Она спрыгнула сверху, подняв столб пыли, щелчком отбросила сигарету и взглянула на Гошку. Лицо ее страдальчески дрогнуло:

— Гошенька! Ой, как он тебя… — она осторожно прикоснулась пальчиком к его переносице. — Нос не сломан?

— Да хоть бы и сломан, что теперь?! — Гошка резко мотнул головой.

Он знал, как выглядит: только что, отмываясь от грязи и масла, любовался в зеркале своей распухшей физиономией и свежими каплями крови, снова закапавшей из носа, едва Гошка попытался как следует утереться полотенцем.

Аленка обхватила Гошку за шею и настойчиво притянула к себе его голову, внимательно рассматривая. Наконец она гневно топнула ногой:

— Так нельзя больше, Гоша! Он же убьет тебя когда-нибудь!

— А я и не собираюсь больше терпеть! Все, хватит! Уеду к чертовой матери!

— Ты это уже говорил, — с сомнением вздохнула Алена.

Гошка отцепил от себя ее руки, вскинул голову, уставился вверх. Ему было не до размытых пятен октябрьских звезд, ему начихать было на неожиданно теплую ночь. Кроме отчаяния и унижения он сейчас ничего не чувствовал.