Алёна Лепская - Рок, туше́ и белая ворона.

― Что случилось? ― я осторожно прошла в глубь гостиной. Крёстный вздохнул не смотря на меня.

― Это ты мне скажи.

Бросила взгляд на кресло. Оба на…

― Здравствуйте, ― пробормотала я психологу.

Какого хрена, он тут?

― Здравствуй Виктория. ― кивнул он спокойно. Слишком спокойно! ― Что случилось? Ты позвонила и сбросила трубку, твой телефон был отключен, когда я перезвонил, я решил…

― Проверить не болтаюсь ли я на люстре? ― отшутилась я мрачно. Гетман слабо улыбнулся, и поправил очки.

― Видимо всё уже в порядке?

― В порядке?! ― несдержанно рявкнул Колян.

Так, а с ним-то что за чёрт?

― Присядь Коля, ― авторитетно осадил его док. Я усмехнулась, стягивая гитару с плеча.

― О, так вы ещё и знакомы?

Колян, упал на диван, нагло лыбясь.

― Ну я не был паинькой в школе.

― Почему-то даже не удивлена, ― закатила я глаза, и присев на край дивана, поставила гитару меж ног, свесив с неё перекрещенные руки, ― Где Костя с Алей?

― Аля в саду, яблоню обирает, ― ответил Колян, ― Костя, не дождался тебя, и уехал, а я в шоке. Это ты сегодня с утра хотела найти? ― он протянул мне какой-то листок, достав из прочих документов. ― Батя твой, попросил меня что-нибудь найти на Инну. Ну, я и нашёл.

Он затушил сигарету в пепельнице на столике. Вообще-то я загранпаспорт свой искала, но об этом стоит помолчать. С опаской, пробежалась глазами по листу. Хватило одного предложения, чтобы разом вышибить из меня дух.

«Справка.

Выдана: Керро Инне Генриховне. 1970 г. рождения, в том, что действительно проходила курс лечения в психоневрологической клиннике, бла, бла… бля… Вот!

Диагноз: Латентная (Вялотекущая или малопрогредиентная) шизофрения.»

И походу мне не нужно было читать её историю болезни. Я видела её воочию…

Я подняла глаза на Гетмана.

― Вы надо полагать уже это видели?

― Да, ― ответил он просто. Я медленно посмотрела на Коляна.

― Ахренеть можно. Ты хоть представляешь, что с фазером моим будет, если он узнает об этом?

― Мне больше интересно, почему он до сих пор об этом не знает, ― процедил он сдержанно.

― Ну наверное она хорошо это скрывала, ― сказала я, поражённая таким открытием, ― На то она и латентная шизофрения, потому что, скрытая.

― Да и ты тоже не плохо, ― вздохнул Колян, ― Какого чёрта ты ничего не сказала?

― А я знала? ― всплеснула я руками. Колян сильно сжал челюсть буравя меня взглядом.

― Ты что, блин, не видела, что она не в себе?

― Я думала, что мне это только кажется, ― пожала я плечами, прибывая в какой-то прострации.

― Отцу, Тори! ― не сдержался Коля, ― Почему ты не рассказала об этом Косте?

Холодно посмотрела на него.

― Его не было.

― Ладно. ― он шумно перевёл дыхание, ― Ладно, мне почему ты ничерта не сказала! Почему?!

― Побоялась, ― пробормотала я угрюмо.

― Побоялась? ― он стукнул себя ладонью в лоб, ― О, Господи Боже мой… Чего?

Так вот значит откуда у меня эта привычка.

― Того, что никто не поверит мне, ― ответила я хмурясь, ― Я же говорю, что мне это только казалось.

― Я всегда был здесь, Тори, постоянно! Я видел, что с тобой что-то не в порядке, я же неоднократно интересовался у тебя, что стрясалось, чёрт возьми! Сказала б ты хоть слово, она бы и на шаг к тебе не подошла! О чём ты думала, вообще?! ― вспылил Колян. А вообще-то напрасно он это сделал.

― Это было давно! ― парировала я вторя его сокрушенный тон, ― Я вообще не думала! Что ты хочешь мне сейчас предъявить, я не понимаю?!

― Я не виню тебя, нет. ― он выставил ладонь, и тут же откинулся на спинку дивана. Он мрачно посмотрел на Гетмана. Док его проигнорировал, обратив всё своё психоаналитическое внимание на меня, от чего я крепче вцепилась в гриф гитары, под чехлом.

― А сейчас, Виктория? Как она ведёт себя?

О, да Ради Всего Святого! Что, прямо сейчас? Серьёзно?

― В какой-то момент всё прекратилось. ― ответила я скупо, смотря в сторону. Я уже и не помню, когда у неё случались приступы. Сейчас я могу сказать, что это были определенные периоды. Видимо когда она не пила таблетки, в периоды ремиссий, она была… нормальной. Но стоило ремиссии прекратится, и медикаментозное лечение начинало сводить её с ума. Наверное её неправильно лечили, что нередко приводило к рецидивам. Она срывалась…

― Что ж, это многое объясняет. ― усмехнулась я невесело, ― Не удивительно что я вот такая вот. Это… вы ведь знаете, что это значит? ― обратилась я к психологу, ― Как бы там ни было, но это шизофрения, а она передаётся генетически, Инна просто ускорила этот процесс у меня, вот и всё.

― Ну, да? ― настороженно усомнился Коля. Теперь была моя очередь врезать в него скептический взгляд.

― Она выжила своего собственного сына из ума, Коль. И ты думаешь, меня это не коснулось?

Пару раз моргнув, Колян покосился на психолога, но его взгляд был непроницаем и ни о чём не говорил.

― Значит ты не единственный ребенок в семье? ― спросил Гетман. Я лишь кивнула в ответ. Коля вдруг оживился.

― У парня была некоторая степень аутизма.

― Некоторая степень? ― с сомнением переспросил док.

― Да, я его именно таким и помню, он не был психом, замкнутым, был, тихим… эм, пугающе тихим, но психом точно не был.

Ну, давайте теперь и эту дребедень со дна достанем. Конечно! А почему бы собственно нет? Что за день такой сегодня дерьмовый, а?

― Да, какой к чёртовой матери аутизм? ― всплеснула я рукой, ― Аутизм и шизофрения между прочим, имеют некоторые общие симптомы. Например, ограничение в общении и уход в себя. Для аутизма ― это основные симптомы, а вот для шизофрении ― это как раз таки проявление её тяжелых форм. Это Инна сказала, что у него аутизм, в действительности это ничерта не так! И я вообще ни капли, не удивлена, мы дети своей матери!

― Постой, ― притормозил меня Коля, ― Ренат, он где вообще? В смысле, он жил здесь, потом уехал. О, и я знаю, что отец его погиб, следовательно у него он никоим образом быть не может, так… где он, ты знаешь?

― В какой-нибудь лечебнице, наверное. ― бросила я раздраженно и утонула. ― Честно говоря я… я не знаю. ― закончила я нерешительно.

Внутри меня распустился леденящий ужас… Я по инерции приложила пальцы к губам, второй рукой до боли в костяшках впиваясь в гитару. Так вот кого я видела…

― Мне кажется, мне не показалось… ― прошептала я смотря куда-то мимо него, или внутрь себя.

― Не показалось, что? ― спросил док, ― Ты его видела?

Напряжённо взглянула на психолога.

― Возможно.

― Когда? ― искренне изумился Коля. В голове что-то промелькнуло. И ещё раз… и ещё… заставляя меня напряжённо зажмуриться. Что за?…

― Так, ты видела его или нет? ― потребовал недоумённо мой крёстный.

Мне было не по себе, от этого. Что-то словно пыталось выплыть наружу. Что-то, что когда-то мой мозг спрятал от меня, защищая от шокирующей информации. Всё это не так. Свет, театр… Мерцание замерло. Холод. Я кожей ощутила, холод, даже мурашки по коже побежали. И всё прекратилось, оставляя лишь пустоту, словно белые мазки на тёмном полотне.

― Не знаю. ― посмотрела на дока, ― Я плохо помню его, как и вообще своё детство. Многое словно стёрто и похоже на смонтированную плёнку, ― снова перевела взгляд на Коляна, ― ну знаешь… когда от режиссерской версии отрезают половину, и склеивают то, что осталось. И многое пропало, а что осталось могло перевернуться в моей голове неправильно.

Лицо Коляна носило выражение от удивления, до печали.

― Коля, ― привлёк внимание док, ― могу я тебя попросить…

― Да… конечно. ― опомнился крёстный, ― Кстати! ― он нырнул в карман серых спортивных трико, и звеня подцепил ключи от машины. Он перебросил их мне. Поймала. Пропала.

GT. Это ключи, от чёрного Шевролет Камаро. Неопределенно подняла на него глаза.

― Ещё раз разобьёшь, и я за себя не ручаюсь! ― отшутился он мрачновато, ― Я пойду Але помогу, если понадоблюсь ты знаешь где меня искать, ― добавил он не видя моего ступора.

Отец отдал мне GT? Кажется, я знаю почему. Во первых: он обещал мне эту машину. Во вторых: с некоторых пор, эта та машина, управлять которой я буду осторожнее. Умно.

Колян ушёл во двор, нервно взъерошивая светло-русые волосы, рукой. Вздохнув, посмотрела на Сергеича.

― Серьёзно? Вы намеренны провести сеанс прямо здесь?

Он слегка развёл руками.

― Почему нет?

― А как же ваша номенклатура? ― поинтересовалась я, иронично, намекая на записи что он ведет.

― Она мне не нужна. ― док посмотрел в сторону, ― Это он? Тот самый рояль?

Не отслеживая его взгляд, неопределенно хмыкнула.

― Он, окаянный… Всё помните, значит?

― Не забываю. ― подтвердил он. Я поёжилась, неуверенная в своих ощущениях, после всех этих потрясений. Забудешь такое, как же.

― Тебе некомфортно здесь? ― заметил док. Уверенно закивала.

― Очень. Давайте пожалуй уберемся отсюда.

― Хорошо. ― согласился психолог.

― Она пугала тебя в такие моменты? ― спросил док, когда мы расположились в студии на чердаке. Самое уютное мне место, после домика на клёне. Гетман сидел на подоконнике, расслабленно закинув ногу на ногу. Я за мольбертом, в пол оборота к нему, набрасывая линии на чистый белый лист.

― Я не могла понять, что происходит с ней, и что я сделала не так, спровоцировав её… ― мельком посмотрела на мужчину, примеряясь к нему карандашом, я прищурила один глаз, ― В общем, из того что я могу помнить: да, чертовски.

― Что произошло с твоим братом?

Вздохнув, принялась переносить отмеренные параметры на бумагу.

― Сейчас, я уже не уверенна, ― ответила я честно.

― Потому, что многого не можешь вспомнить? ― догадался Гетман.

― Да, но кое-что… ― я слегка подвисла, пытаясь понять, что хотела подсказать мне моя память, ― Просто один клочок, очень странный и не вяжется с моим нынешним представлением о ситуации. Он успокаивал меня, или я его… и было много крови… не знаю. ― мотнула я головой, ― И самое странное, что я позволяла ему это, он мог меня касаться, выходит я ему доверяла. ― сделала я вывод.

― Значит да. ― подтвердил мужчина, ― Это всё, что ты помнишь о своём детстве?

― Нет, но в рецидивах моей маман мало привлекательного и уж точно ничего интересного. ― пробормотала я ловко орудуя карандашом, ― Что ещё? Она маниакально относилась к моему развитию и образованию. Я помню запах, какой-то… цитрусовый что ли. Не знаю, что это, но апельсины до сих пор даже видеть не могу.

― Именно апельсины? ― уточнил док. Подумав, кивнула.

― Да, только их.

― Что ещё?

Проинспектировала задворки своего сознания, на предмет старых заброшенных воспоминаний.

― Полумрак и тени… похоже на театр теней, ну знаете, такой, который создают из теней рук, делая разные фигуры на свету. Не знаю, что это было, но мне это нравилось, это приносило прям какой-то восторг. Ещё… яркий свет, и холод, и… всё. Дальше не знаю, но это неприятно, даже жутко. Потом что-то произошло, что-то очень страшное, и болезненное, и всё что я могу сказать об этом, что как-то связанны с его исчезновением и моей фобией. Но что именно это было, не могу сказать, не помню. И… Вот! ― пристукнула я карандашом по мольберту, и развернулась к доку, ― Он выбил апельсин из моих рук сказав, что он отравленный. Вот почему я их избегаю. ― вспомнила я и вернулась к зарисовке. ― Я даже не в жизнь не припомню как он выглядит, но помню, что у него были светлые волосы и чёрные-чёрные глаза, просто антрацитовые. Знаете, настолько чёрные, что не видно где кончается граница зрачка, и начинается радужка.

― Это внушало страх?

― Как ни странно, но… нет. Да, он был ненормальным, как сказал Коля, просто пугающим до чёртиков. Но сейчас у меня это вызывает… сомнение что ли, не знаю. Не знаю почему. И больше ничего, да и эти воспоминания откуда, я даже не знаю.

Немного подумав он спросил:

― Тебя вводили в состояние гипноза ранее?

― Да. Почему-то эффект оказался разрушительным.

― Значит, гипноз тебе противопоказан, ты должна вспомнить самостоятельно.

Внезапно, меня сильно переломило от такой перспективы. Я покачала головой, теряя нить своих действий на холсте.

― Я не хочу.

Я услышала, как Гетман вздохнул.

― Это давит на тебя, поверь мне, всё станет гораздо проще, если ты вспомнишь. Ты сказала, что помнишь яркий свет и холод, как-нибудь можешь это объяснить?