Мари Форс - Роковое дело

Откинув голову на спинку, Ник пристально смотрел на памятник и наконец позволил себе сделать то, что ему нужно было весь этот день. Он дал волю слезам.

***

Истощенная после шестнадцатичасового рабочего дня, Сэм появилась дома и улыбнулась, услышав жужжание инвалидного кресла, на котором отец ехал поздороваться с ней.

– Привет, пап.

– Что-то поздно сегодня.

– Я на деле О’Коннора.

Не парализованная часть лица приподнялась в улыбке.

– Прям сразу? Фарнсуорт посадил тебя обратно в седло.

Она скинула ботинки и наклонилась поцеловать его в щеку.

– Похоже на то.

Из кухни поздороваться с Сэм вышла Селия, сиделка отца.

– Как, мы готовы пойти в постель, Скип?

Сэм не понравилось возмущение, пробежавшее по способной двигаться стороне лица отца.

– Давай ступай, пап. Я буду здесь, когда ты закончишь. У меня есть парочка вещей, по которым я хотела пробежаться с тобой.

– Полагаю, что смогу выкроить для тебя время, – пошутил отец, поворачивая кресло единственным работающим пальцем и следуя за Селией в спальню, которая раньше была столовой.

Сэм прошла в кухню и наложила себе тарелку тушеного мяса, которое для нее на плите оставила Селия. Потом поела стоя, не ощущая вкуса, пока как в кино прокручивала в голове события дня. При нормальных обстоятельствах Сэм с головой бы погрузилась в дело. Вертела бы его так и эдак, выискивая мотивы, составляя список подозреваемых. Однако вместо того она думала о той грусти, которая весь день исходила от Ника. Больше всего хотелось обнять его и утешить, что вряд ли можно назвать профессиональным порывом.

Решив, что бессмысленно запихивать в себя еду, она выбросила остатки в мусорное ведро и, ссутулив плечи, замерла над раковиной. И все еще стояла так, когда в кухню вошла Селия.

– Он готов.

– Спасибо, Селия.

– Он вроде…

– Что? - немедленно забив тревогу, спросила Сэм.

– Последние несколько дней словно не в себе.

– На следующей неделе стукнет два года.

– Может, и поэтому.

– Не спускай с него глаз.

Селия кивнула в знак согласия.

– Что ты узнала о сенаторе О’Конноре?

– Меньше, чем хотелось бы.

– Такая трагедия, - качая головой, сказала Селия. – Мы не отрывались от новостей весь день. Какая ужасная потеря.

– Казалось, у парня было все.

– Что-то в нем проглядывало грустное.

– Почему ты так считаешь?

– Ничего особенного. Просто от него исходило что-то такое.

– Никогда не замечала, - призналась Сэм, заинтригованная наблюдениями Селии. И взяла себе на заметку найти какие-нибудь видеозаписи речей сенатора в зале Сената и теле-интервью.

– Ступай, поговори с отцом. Он так всегда ждет, когда ты появишься.

– Рагу отличное. Спасибо.

– Рада, что тебе понравилось.

Сэм пошла к отцу в спальню, где он устроился в кровати со шлангом респиратора, тянувшимся от его горла к стоявшей на полу машине, поддерживающей его дыхание всю ночь.

– Выглядишь разбитой, – заявил отец. Речь отдавалась грубым стаккато в респираторе.

– Долгий паршивый денек. – Сэм уселась на стул рядом с больничной койкой и уперлась ногой в раму под прессованным матрасом, уменьшавшим пролежни. – Но уж куда лучше, чем снова перекладывать бумажки.

– Что удалось выяснить? – спросил отец, возвратившись к роли бывшего капитана полиции.

Она коротко рассказала о минувших событиях, начиная со встречи с шефом Фарнсуортом и кончая проверкой видеозаписей в «Уотергейте», которые они наконец получили.

– Нашли только снующий туда-сюда народ в вестибюле. Ничего не привлекло внимания, но я утром собираюсь показать записи руководителю его штаба, может, он кого узнает.

– Хорошая идея. И что ты так забавно смотришь своими голубыми глазами, стоило тебе упомянуть этого руководителя штаба? Ника, кажется?

– Я с ним однажды встречалась. – Она поберегла отца от более точного объяснения, что значит в этом случае «встречалась». – Давным-давно.

– И тебе было тяжело его вновь видеть?

– Да, - тихо призналась Сэм. – Я узнала, что он звонил мне после той встречи. Догадываешься, кто принял сообщения, которые так никогда и не дошли до меня?

– О, давай подумать. Уж не наш ли добрый дружище Питер?

– Прямо в точку.

Скип натянуто рассмеялся.

– А ты способна сохранять объективность в этом деле со своим Ником из-за неразберихи в прошлом?

Удивившись вопросу, Сэм воззрилась на отца и обнаружила, что он изучает ее острым взглядом таких же, как у нее голубых глаз.

– Конечно. Ведь прошло уже шесть лет. Никаких трудностей.

– Угу.

Ей следовало знать, что отец видит ее насквозь. Так было всегда.

– Тебе нужно хоть немного поспать, – заметил он.

– Стоит мне сомкнуть глаза, как я снова в этом притоне наркоманов и слышу крик Маркуса Джонсона. И просыпаюсь в холодном поту.

– Ты сделала все правильно, следовала интуиции. – Он глотнул воздуха. – Я бы сам не поступил по-другому.

– Ты когда-нибудь думаешь о той ночи, когда тебя подстрелили?

Она бы никогда не подумала спрашивать об этом, не преследуй ее собственные демоны.

– Не особо. Помню смутно.

Зазвонил сотовый Сэм. Она сняла его с ремня и проверила номер. Номер на семьсот три был незнаком.

– Мне нужно ответить.

– Иди уж.

Сэм поцеловала отца в лоб и вышла из спальни.

– Холланд.

– Сэм, это Ник. Кто-то побывал в моем доме.

При звуке его глубокого голоса затрепетало сердце. Плохо дело.

– Ограбили? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал прохладно и профессионально.

– Нет.

– Тогда как ты узнал, что кто-то побывал у тебя?

– Я знаю. Вещи не на месте.

– Где ты живешь?

Он продиктовал адрес в Арлингтоне, Вирджиния.

Хотя район был вне юрисдикции Сэм, она схватила пальто.

– Уже еду.

Тридцать минут спустя Сэм взлетела по ступенькам кирпичного дома Ника.

Тот уже ждал, держа дверь открытой.

– Спасибо, что приехала.

– Да о чем разговор.

Сэм украдкой бросила взгляд на гостиную, совмещенную со столовой, где все казалось на своих местах. Вообще-то, пространство лучше подходило для выставочного зала мебельного магазина, чем для чьего-то дома.

– Как ты понял…

Ник схватил ее за руку.

– Идем.

Она вздрогнула, но позволила увести себя в кабинет, такой же опрятный, как и другие комнаты, но более жилой, насколько можно было судить по первому впечатлению.

– Видишь это?

Следуя взглядом за направлением его указующего пальца, Сэм уставилась на маленькую стопку книг на столе.

– И что?

– Они под углом.

– Ну и?

– А не должны.

– Серьезно? Ты вытащил меня в одиннадцать вечера только потому, что твои долбанные книжки не лежат ровно?

В ярости нахмурившись, он снова сграбастал ее за руку и почти поволок наверх в спальню. Вот дела! «Расслабься, Сэм, он тащит тебя в спальню не за тем, о чем ты мечтаешь».

Напомнив себе, что она расследует проникновение в дом свидетеля по делу об убийстве, Сэм запихнула подальше распутные мысли и обратила внимание на то, что Ник ей показывал.

Он, указывая на комод, заявил.

– Я так не оставлял.

Из закрытого ящика комода высовывался крошечный клочок белой ткани.

Решив над ним подшутить, Сэм наклонилась и изучила тряпку.

– А не могли твои трусы выскочить из ящика, а ты и не заметил?

– Нет, это невозможно, – скрипнув зубами, ответил Ник.

Она выпрямилась и оглядела его словно впервые, будто не видела когда-то голым.

– Ты всегда такой дотошно аккуратный?

– Да.

– Хм-м.

– Что значит твое «хм-м»? Ты не собираешься никому звонить?

– По поводу?

– Узнать, кто побывал в моем доме?

– Ник, ты серьезно?

– Забудь. Езжай домой. Прости, что побеспокоил тебя.

Она заметила его покрасневшие глаза. И ей стало больно при мысли, как он тут один тоскует по убитому другу.

– Прекрасно. Если ты, в самом деле, думаешь, что кто-то побывал здесь…

– Да, думаю.

– Я оставила телефон в машине. Могу воспользоваться твоим?

Он подал ей сотовый.

– Говорит детектив – сержант Сэм Холланд, Городская полиция. Вышлите группу криминалистов на место преступления, – сказала она и продиктовала адрес.

Когда отключила телефон, то, повернувшись, увидела, что Ник пристально на нее смотрит.

– Спасибо.

Она кивнула, почувствовав себя неловко под жарким взглядом карих глаз. То ли сама что вообразила, то ли вина человека, который, наверно, нарушил ее личное пространство.

***

Час спустя Сэм сидела с Ником на диване, чтобы не мешать арлингтонским копам снимать отпечатки пальцев.

– По-твоему, как сюда вошли? – Отчаянно стараясь держать какое-то подобие дистанции между ними, она заговорила резким профессиональным тоном, который обычно приберегала для допроса свидетелей.

– Понятия не имею.

– У кого-нибудь есть ключи?

– Только у Джона был запасной.

– Где он держал ключ?

– Не знаю. Дал ему на случай, если вдруг свой потеряю.

– Что наверняка никогда не случится.

– Пока не случилось.

– Ты не используешь сигнализацию?

– Сигнализация есть. Никогда ее не включал.

– Может, пора задуматься об этом?

– Правда? Спасибо за совет, сержант. – И получил от Сэм предостерегающий взгляд. – Прости, - извинился Ник, склонив голову и запустив в густую темную шевелюру пальцы. Сэм облизнула губы: вдруг захотелось проделать то же самое. – Не хотел грубить тебе. Просто сама мысль, что кто-то проник в дом, рылся в моем барахле… Как-то мерзко.

– Есть идея, что искали?

Плечи его устало опустились.

– Никакой.

Сердце Сэм рвалось к нему. День у Ника был ужасный мучительный, и ей хотелось найти подходящий повод обнять его. Она постаралась смягчить тон.

– Может, кто-то пытался здесь найти то, чего не нашел у сенатора?

– Даже представить не могу, что. Никто из нас не берет ничего засекреченного из офиса домой. На это есть правила.

– К каким засекреченным делам он был причастен?

– В середине срока его определили в Комитет национальной безопасности при Сенате, но по большей части его работа была в сферах коммерции, финансов, детей, семьи и стариков. Ничего сверхсекретного.

Глядя в его усталое лицо с интересом, куда большим, чем просто профессиональным, Сэм ужасно хотелось обратиться к проблеме, мешающей им, – потерянных шести годах неоконченного романа и напряжении, которое пронзало ее всякий раз, когда она встречалась взглядом с этими карими глазами.

– Может, он был причастен к чему-то, чего ты не знал?

– Сильно сомневаюсь, – усмехнулся Ник.

– Однако возможно?

– Конечно, но это не в духе Джона. Он во всем полагался на нас.

– Ты раньше упоминал, что команда его очень поддерживала. Что, помимо обязанности будить его по утрам, ты имел в виду?

Ник долго молчал, потом взглянул на нее:

– Это ведь не будет афишироваться? Я не прочту об этом в завтрашних газетах?

– Думаю, мы пропустили срок подачи материала в утренний выпуск.

– Я серьезно, Сэм. Не хочу сказать или сделать что-то, что причинит больше горя его родителям, чем уже есть.

– Сейчас эти сведения только для меня, но не гарантирую, что так и останется. Если то, что ты скажешь, поможет расследованию, то, вероятно, всплывет на суде. Как бы мы ни хотели, жертвы убийства подвергаются серьезному испытанию наравне с их убийцами.

– Это несправедливо.

– Увы, так обстоят дела.

Ник сложил ладони домиком и оперся на них подбородком.

– Джон не хотел быть сенатором. Часто шутил, что он принц Гарри при Терри в роли принца Уильяма. Терри был наследником, которого воспитывали всю жизнь с мыслью, что он пойдет по стопам отца в политике. Терри всегда был на виду, а Джон вел относительно нормальную жизнь. По какой-то причине пресса испытывала необычный интерес к деятельности Терри. Его имя упоминалось на страницах политических и желтых изданий почти так же часто, как имя его отца, задолго до того, как сенатор объявил об отставке.

– Должно быть, сложно жить с таким вниманием к себе.

Ник засмеялся, согнав напряжение с лица.