Прикинув, сколько времени понадобится на подготовку, все вместе решили, что свадьба состоится через две недели.

Бруну счел свою отцовскую миссию исполненной, но по дороге домой Маркус выдвинул еще одно требование:

— На моей свадьбе должна присутствовать мама. Иначе никакая сила не заставит меня войти в церковь. А Луану не желаю видеть в числе гостей!

— Тогда зачем ты ходил со мной к сенатору? — устало произнес Бруну. — Надо было сразу идти туда с матерью, и пусть бы она оплачивала все расходы.

Последняя неделя прошла для Бруну в постоянных пререканиях с детьми. Он не мог позволить им насмехаться над Луаной, а они делали это при каждом удобном случае. За обедом то и дело многозначительно переглядывались, наблюдая за тем, как Луана неумело пользовалась ножом и вилкой. А сколько издевательств она вынесла из-за дорогих нарядов, подаренных ей Бруну! Еще больший ужас ей довелось испытать, когда Бруну вызвал к ней парикмахера, а Лия и Маркус буквально прыснули от смеха, увидев ее с прической и макияжем.

Каждый вечер, плача на груди у Бруну, Луана умоляла его:

— Не заставляй меня носить эти платья и туфли. Я действительно выгляжу в них нелепой. Мне страшно ходить на высоких каблуках: все время кажется, что вот-вот упаду.

— Нет, ты должна привыкать к нормальной одежде и обуви, — стоял на своем Бруну. — Потерпи немного. Я уверен, скоро тебе самой понравится красиво одеваться.

— Может, я и сумею привыкнуть к этом каблукам, но всегда буду чужой в твоем доме, — говорила Луана. — Отпусти меня в Арагвайю! Я не могу жить здесь!

— Если ты меня любишь, то должна жить там, где живу я, — был неумолим Бруну.

— Но твои дети меня ненавидят! И даже слуги нарочно ставят меня в дурацкое положение, задавая всякие вопросы по хозяйству, на которые я конечно же не могу ответить.

— Этих я быстро урезоню! — заверил ее Бруну.

Со слугами у него действительно был разговор короткий: он попросту пообещал всех уволить.

Гораздо трудней было договорится с детьми. Тут требовался некий компромисс, и однажды Бруну вынужден был сказать Маркусу:

— Ты можешь пригласить маму. Я согласен вместе с нею проводить тебя к алтарю. Но Луана тоже будет присутствовать на свадьбе.

— А как быть с маминым любовником? Вдруг он тоже захочет прийти? — спросил Маркус.

— Я бы ему не советовал этого делать, — угрожающе произнес Бруну.

Лейя растрогалась до глубины души, получив приглашение на свадьбу сына. Это означало, что Маркус простил ее. Да и Лия теперь говорила с ней по телефону гораздо мягче и теплее.

А вот с Ралфом отношения день ото дня становились все напряженнее. После того как Лейя подписала невыгодный для себя договор с Бруну, Ралф напился и потребовал:

— Мясной Король оставил тебе дом и яхту.

— Но у нас пока есть деньги, — испуганно пролепетала Лейя.

— Господи, с какой же идиоткой я связался! — воскликнул Ралф. — Медзенге достались все быки, а мне — лишь одна корова!

Лейя обиделась, но Ралфа это не смутило: хлопнув дверью, он ушел.

Помаявшись несколько часов в одиночестве, Лейя побежала к Ралфу мириться. И — застала там Мариту, давнюю его любовницу. Правда, сам он к тому времени уже протрезвел и, не желая скандала, заявил, что безумно любит Лейю, а Марита за ним просто бегает.

Лейя поверила.

Однако к вечеру Ралф опять напился и, будучи в бессильной ярости от того, что план его провалился, попросту избил Лейю. Потом куда-то исчез. А Лейя несколько дней не показывалась на люди, стесняясь своих синяков.

Теперь же, когда с нею захотел встретится Маркус, она не смогла отказать себе в таком удовольствии, а потому придумала байку про очередную дорожную аварию, в которой будто бы получила синяки.

Маркус, глядя на нее, испытал острую жалость.

— Мне кажется, мама не слишком счастлива с этим Ралфом, — поведал он о своих наблюдениях сестре.

— Зато отец, похоже, на седьмом небе от счастья, — ревниво заметила Лия. — Сегодня я случайно увидела, как он учит Луану читать и писать.

— Непостижимо! — покачал головой Маркус.

Позже он спросил у Луаны, правда ли, что она учится читать.

— Да, — ответила Луана.

— Хочешь стать настоящей сеньорой, женой Бруну Медзенги?

— Нет, я не собираюсь замуж за Бруну. Мне и так хорошо с ним.

— Но если он тебя бросит, ты же не будешь иметь права даже на малую часть его собственности, — просветил ее Маркус.

— Ну и пусть, — нисколько не огорчилась Луана. — Я и сейчас не имею никакой собственности, но ведь счастлива же!

— Да, тут есть над чем задуматься, — произнес Маркус, искренне позавидовав и ей, и отцу.

Все дни, оставшиеся до свадьбы, он действительно был непривычно молчалив и задумчив.

А в самый последний момент, когда до церкви оставалось сделать всего несколько шагов, вдруг взял и повернул обратно.

Глава 8

Фаусту при каждом удобном случае пытался внушить патрону, что убийцей является не кто иной, как Маркус Медзенга, и если не отнестись к этому всерьез, то следующей жертвой может стать уже сам Жеремиас Бердинацци.

— Наверняка он вознамерился получить наследство как можно скорее. Пусть даже и пополам с Мариетой. Пока не существует завещания, Медзенга вправе рассчитывать на свою долю, — нагнетал страсти Фаусту. — А может, в его планы входит и устранение Мариеты, кто знает?

Жеремиас соглашался с ним лишь в одном: что надо поскорее составить завещание, в котором бы отсутствовали родственники по линии Джованны, чтобы лишить Маркуса всяческих надежд на получение наследства. В то же время он считал, что у молодого Медзенги не было никаких мотивов для убийства Олегариу.

— Это могло произойти спонтанно, — гнул свое Фаусту. — Медзенга встретился с Олегариу, чтобы выяснить у него, имеется ли завещание. А потом сообразил, что ему совершенно не к чему иметь в живых лишнего свидетеля.

Но и такой довод звучал для Жеремиаса неубедительно.

А затем из Рибейран-Прету вернулся Валдир и тоже высказал мнение, что Маркус Медзенга вряд ли причастен к убийству.

— Если бы он замышлял преступление, то не стал бы открыто расспрашивать в таверне о вас и Олегариу. Единственное, что его интересует, — это возможность получить наследство. Он мне сам об этом сказал.

— Не дождется! — вспыхнул Жеремиас и, вызвав к себе Фаусту, отдал ему указание: — Готовь текст завещания. Единственной наследницей является Мариета, но при одном условии: она должна выплачивать пожизненную пенсию всем моим нынешним сотрудникам. Я не хочу больше никого обидеть, как обидел Олегариу — моего единственного друга, который, несмотря ни на что, сохранил мне верность, даже перед лицом смерти.

Передавая слова патрона Рафаэле, Фаусту не скрывал своего неудовольствия таким решением, однако при этом не падал духом:

— Ладно, пусть будет только половина. Главное, чтобы он наконец подписал завещание и признал тебя законной наследницей. А там уж мы не станем с ним долго церемониться!

— Что ты задумал? — испуганно спросила Рафаэла.

— Ничего нового, — усмехнулся Фаусту. — Получим завещание, поженимся, а потом организуем старику сердечный приступ со смертельным исходом. У него ведь слабое сердце, это всем известно.

— Ты страшный человек, — сказала Рафаэла. — Тебе ничего не стоит отправить на тот свет и меня, чтобы единолично распоряжаться наследством. Нет, я не самоубийца, а потому никогда не выйду за тебя замуж!

— Что?! Я не ослышался? — угрожающе произнес Фаусту. — Ты вздумала бунтовать? В таком случае пойди к дядюшке и повинись перед ним. А я от себя смогу проинформировать его, что ты — обыкновенная авантюристка. Поверь, мне не сложно будет доказать, что ты не имеешь никакого отношения не только к Джакомо, но и к Бруну Бердинацци, за чью внучку себя выдаешь. Для этого достаточно запросить итальянское посольство.

Его угрозы подействовали на Рафаэлу отрезвляюще. Опустив голову, она молчала, и Фаусту даже счел нужным приободрить ее:

— Будь умницей, Рафаэла. Наберись терпения.

Чмокнув ее в щеку, он ушел готовить текст завещания, а Жудити, случайно услышавшая последнюю фразу, не удержалась от закономерного вопроса:

— Почему доктор Фаусту называет тебя Рафаэлой?

— Это у него шутка такая. Он цитировал какую-то пьесу, — после непродолжительного замешательства нашлась Рафаэла.

Но Жудити была далека от того, чтобы ей поверить.

— Ох, не нравится мне все это! Ты что-то скрываешь, голубушка! — сказала она. — Я не удивлюсь, если узнаю, что смерть сеньора Олегариу — твоих рук дело.

— Да ты совсем с ума сошла! — возмутилась Рафаэла. — Я знаю, что не вызываю у тебя симпатии, но всему же есть предел! Мое терпение может лопнуть.

— Хочешь сказать, что уберешь меня с дороги, как Олегариу? — спросила Жудити. — Он тоже в тебе сомневался и говорил об этом хозяину. Так вот, учти: я тебя не боюсь. Да и сеньор Жеремиас, думаю, тоже понял, кто ему друг, а кто — враг.

Она не сказала прямо, что поделится своими подозрениями с хозяином, но Рафаэле это и так было ясно. Жудити могла теперь не опасаться, что ее уволят так же, как Олегариу, потому что старик остро переживал собственную вину перед другом и второй раз подобной ошибки не допустил бы.

С ужасом ждала Рафаэла, что будет дальше. Ей даже пришло на ум бежать отсюда немедля, чтобы на нее и в самом деле не навесили это убийство. Но потом, правда сообразила, что в случае побега Фаусту не станет ее покрывать, а, наоборот, сделает все, чтобы свалить на нее собственное преступление. Нет, уж лучше оказаться разоблаченной в мошенничестве, чем попасть в тюрьму за убийство!

«У Жудити нет никаких улик против меня. И пусть она говорит, что хочет, а я все буду отрицать!» — наконец решила для себя Рафаэла.

Но к такой тактике ей не довелось прибегнуть, так как Валдир расшифровал предсмертную записку Олегариу и, показав текст Жеремиасу, захотел вновь допросить его племянницу.

— Позвольте мне сначала самому поговорить с ней, — попросил Жеремиас. — Почему-то я уверен, что со мной она будет более откровенной, нежели с вами.

— Только будьте осторожны, — посоветовал Валдир. — Если верить тому, что написал покойный, то от этой девицы можно ожидать чего угодно.

— Не беспокойтесь, я сумею постоять за себя, — сказал Жеремиас. — Подождите меня в кабинете, я скоро вернусь.

Он пошел в комнату к Рафаэле и протянул ей расшифрованную записку:

— Прочитай, пожалуйста, и скажи, что, по твоему мнению, имел в виду Олегариу, когда писал это.

Рафаэлу бросило в жар от прочитанного. Она поняла, что надо защищаться любой ценой, не щадя при этом Фаусту.

Жеремиас внимательно наблюдал, как меняется в лице племянница, но терпеливо ждал ее ответа. И Рафаэла наконец заговорила:

— Думаю, тут все ясно. «Она не ваша…» означает, что я — не ваша племянница. Так считал сеньор Олегариу. Когда же написал: «Фаусту любовник», то хотел сообщить вам, что я — любовница Фаусту.

— Так, понятно… — с волнением произнес Жеремиас. — А что означает фраза: «Тебя убьют»?

— Ну, это же очевидно, — не сумела скрыть раздражения Рафаэла. — Сеньор Олегариу предупреждает, что вас собираются убрать.

— Я понял, — сказал Жеремиас. — Меня только интересует, кто готовит убийство?

— Вероятно, тот же человек, который убил сеньора Олегариу, — ответила Рафаэла.

— А точнее? — настаивал Жеремиас, глядя на нее угрожающе.

— Доктор Фаусту, — произнесла она с явным облегчением, а Жеремиас, наоборот, еще больше помрачнел.

— Значит, все, что написал Олегариу, — правда? Он вас разоблачил, и за это вы его убили?

— Я тут ни при чем, дядя! — испугалась Рафаэла. — К убийству я не имею никакого отношения! Фаусту привязался ко мне, когда узнал, что я — ваша племянница и наследница. Из-за наследства он и хотел на мне жениться. Вот почему я без восторга принимала его ухаживания.

— Но все-таки принимала! — напомнил ей Жеремиас. — Зачем? Почему не сказала мне о корыстных планах Фаусту?

— Не хотела с ним ссориться. Ведь он единственный был убежден, что я — ваша племянница. А сеньор Олегариу сомневался во мне…

— Но если Фаусту его убил, значит у Оллегариу были какие-то веские доказательства?

— Никаких доказательств у него не могло быть, потому что я — Мариеты Бердинацци, дочь вашего брата Джакомо! — твердо произнесла Рафаэла. — Он просто сомневался и мог уговорить вас не подписывать завещание в мою пользу. А Фаусту хотел получить наследство как можно скорее. Поэтому он сначала убрал вашего друга, а потом, после того как вы подпишете завещание, собирается отравить вас.