— Я верю тебе, верю, — попыталась успокоить ее Жасира. — Не слепая же я! Вижу, что ты девушка порядочная. Но и то, что мой муж опекает тебя не только из сострадания, — тоже вижу. Может, попросишь управляющего дать тебе какую-нибудь работу здесь, на ферме?

— Кто меня возьмет — без документов, без рекомендаций? — грустно молвила Луана, и Жасира, тяжело вздохнув, вынуждена была с ней согласиться.

На следующий день Бруну вновь прилетел в Перейра-Баррету и весело сообщил Маурити:

— Я заявил в Бразилиа, что пригоню к Дому правительства пятнадцать тысяч быков, если эти безобразия не прекратятся. Так что наша гости, полагаю, вскоре нас покинут.

Он не ошибся: прибывший сюда же лидер безземельных приказал им свертывать лагерь и уходить в другое место.

Жасира и Режину стали собираться в дорогу, а Луана рискнула обратиться к Медзенге:

— Можно мне остаться здесь до той поры, пока я не найду какую-нибудь работу? Я прибилась к этим людям случайно.

— И тебе совсем негде жить? — озабочено спросил Бруну.

Луана отрицательно покачала головой и кратко изложила свою историю.

— Думаю, для тебя здесь найдется подходящая работа, — ответил Бруну, а Маурити тотчас же добавил:

— Будешь помогать моей жене по хозяйству.

Луана поблагодарила добрых сеньоров и Маурити с нескрываемым удовольствием проводил ее на кухню, где Жени — его супруга — в это время стряпала ужин.

Бруну тоже был весьма доволен собой, оттого что помог девушке, но после ужина к нему обратилась взволнованная Жени:

— Увезите Луану куда-нибудь на другую ферму! Пусть она помогает Донане и Зе.

— Но почему? — изумился Бруну. — Она тебе не понравилась?

— Дело не в этом. Просто я не хочу, чтобы она разбила нашу семью. Маурити так и пожирает ее глазами!

Бруну отнесся к просьбе Жени с пониманием и увез Луану к Зе ду Арагвайе.

— Позаботься о девушке, — сказал о ему и Донане. — У нее нет родителей, она с детских лет не знает, что такое дом.

Зе, провожая хозяина к самолету, не удержался от вопроса:

— Где вам удалось откопать этот бриллиант?

— Мне не нравится твой тон, — строго одернул его Бруну. — Смотри, чтоб к этой девушке никто пальцем не прикоснулся! Скоро я опять к вам загляну, а пока — надо ехать домой. Не был там уже две недели. Можно представить, сколько глупостей натворили за это время мои дети!

Приехав домой, он не застал там ни жены, ни детей. Зато от Димаса узнал, что Маркус и Лия купили новую яхту, на которой, вероятно, сейчас и проводят время.

Бруну ничего не осталось, как пойти спать.

Утром же выяснилось, что дома, кроме него, ночевала только Лия.

— Где Маркус? — сердито спросил он у дочери.

— Наверное, остался на яхте.

— А мама?

— Не знаю, — развела руками Лия. — Она собиралась в Сан-Паулу за покупками.

— На это требуется так много времени?

Лия предпочла промолчать.

— Сеньор, звонит жена сенатора, ищет здесь свою дочь. Лилиана не ночевала дома, — сообщила вошедшая Жулия. — Что ответить?

— Лилианы у нас нет, так и скажи. А может, ты знаешь, где она? — обратился Бруну к дочери. — На яхте? С Маркусом?

— Да, она была с Маркусом на яхте, — неохотно подтвердила Лия.

— Я оторву ему голову! — вскипел Бруну. — Он забыл, что Лилиана — дочь моего друга? Ну, пусть только заявится!..

Эту угрозу услышала вернувшаяся домой Лейя и, приняв ее на свой счет, поспешила оправдаться:

— Твой гнев совершенно неуместен! У меня сломалась машина!

— Что ж, такое порой случается, — язвительно усмехнулся Бруну. — Подождем теперь, как объяснит свое отсутствие Маркус.

Лейя изобразила на лице обиду, поспешила в свою комнату. Лия последовала за ней.

— Мама, тебе не кажется, что ты слишком рискуешь? Эти твои поездки в Сан-Паулу…

— Как ты позволяешь себе разговаривать с матерью! — прикрикнула на нее Лейя. — Оставь меня! Я устала с дороги.

Бруну тем временем уехал по делам и лишь вечером смог высказать сыну все, что о нем думает.

Маркус в свое оправдание говорил, что старую яхту продал дорого, а новую купил дешево, и клялся, что с Лилианой у него отношения сугубо дружеские, платонические.

Бруну в конце концов махнул рукой и удалился в спальню. Больше всего ему в тот момент хотелось спать. А Лейе, наоборот, хотелось загладить вину перед мужем, и она стала приставать к нему с любовными ласками. Бруну довольно грубо пресек эти намерения:

— Иди к себе. Я устал.

— Не пойду! — заупрямилась она. — Мне надо с тобой поговорить.

— Господи, о чем еще можно говорить! — с досадой произнес Бруну и услышал обескураживающий ответ:

— О разводе!

— Это действительно что-то новенькое, — согласился Бруну. — Ты хорошо подумала?

— Да! — ответила Лейя. — Мне надоело жить, вот так, без мужа. Ты все время думаешь только о быках!

— Но именно быки оплачивают все ваши глупости — яхты, машины, разбитые Маркусом витрины. Теперь вот — развод. Сколько он будет стоить?

— Оставь свою дурацкую иронию! — рассердилась Лейя. — При разводе я получу то, что принадлежит мне по праву: половину всей нашей общей собственности, в том числе и всех быков!

— А ты не хочешь вспомнить, как эта собственность была нажита? Я взял тебя в жены со всеми долгами твоего отца, лет десять их выплачивал, а потом накапливал все то, что мы сейчас имеем. Ты же палец о палец не ударила за все это время.

— Теперь это не имеет никакого значения! — отрезала Лейя.

— Ну, в таком случае — разводись, — уже вполне серьезно заявил Бруну. — И забирай всех своих быков, то есть ни одного!

— С этим мы разберемся в суде! — самонадеянно бросила Лейя.

— Что ж, тебе предстоит нелегкая задача, — ответил Бруну. — Подавай на развод хоть завтра. А сейчас оставь меня в покое.

Утром он без всяких объяснений сообщил детям, что разводится с их матерью.

А затем, охваченный смутной тревогой, улетел в Арагвайю: ему вдруг почудилось, что он может не застать там Луану.

Глава 2

Владения Жеремиаса Бердинацци располагались южнее Сан-Паулу, в штате Минас-Жерайс. Это были добротные, ухоженные пастбищах кофейные плантации, к которым Жеремиас сохранил привязанность с детства. На них он выращивал высококачественный кофе, но основной доход имел от реализации молочных продуктов, потому что в отличие от своего племянника Медзенги, разводил не мясной, а исключительно молочный скот.

Таким образом, финансовые интересы дяди и племянника никогда не пересекались, и оба они практически не вспоминали друг о друге, хотя и жили, в общем, по соседству.

Главное поместье Жеремиаса располагалось в Минас-Жерайс, где он провел большую часть своей жизни и где его настигла одинокая старость.

Оба его брака были не слишком удачными. Первая жена ушла от Жеремиаса, не выдержав его жестокого характера, вторая оказалась более покладистой, но умерла пять лет назад. Ни та, ни другая не оставили Жеремиасу наследника, и теперь, на склоне лет, он особенно горевал по этому поводу.

После смерти жены ему довелось пережить сложную операцию на сердце. Жизнь висела на волоске, Жеремиас это понимал, а потому попросил срочно разыскать его брата Джакомо, перед которым хотел, пусть и с опозданием, повиниться.

Доктор Фаусту, юрист, служивший у Жеремиаса секретарем, начал поиски, однако это оказалось делом непростым: следы Джакомо затерялись.

Жеремиас тем временем благополучно преодолел болезнь, вернулся к делам, но поиски брата не прекращал, и однажды Фаусту принес ему печальное информацию:

— К сожалению, Джакомо Бердинацци со своей семьей погиб в автомобильной катастрофе. Случилось это в штате Парана много лет назад. Может быть, только его дочь, которой тогда было двенадцать лет, выжила. Она долго находилась в коме, а когда очнулась, то ничего не помнила, даже своего имени. Ее пытались лечить, но ваша племянница однажды самовольно покинула больницу, и с тех пор о ней ничего не известно.

Убитый таким сообщением, Жеремиас не сразу нашел в себе силы спросить:

— Есть ли хоть какая-нибудь возможность отыскать эту девочку?

— Боюсь, что нет, — ответил Фаусту.

— И все же ты попытайся ее найти, — не хотел отступать Жеремиас. — Это моя единственная наследница!

— У тебя есть еще племянник по линии сестры, — напомнил ему Олегариу — верный друг и помощник, превративший заурядную ферму Бердинацци в весьма прибыльное производство.

— Ты говоришь о моей сестре Джованне? — нахмурился Жеремиас. — Но она не Бердинацци. Она — Медзенга! И ее отпрыск не имеет никакого права на мое наследство.

— По закону — имеет, — вставил Фаусту. — Если, конечно, завещание не будет составлено в пользу другого лица.

— Я лучше все оставлю вам, тем, кто работал со мной бок о бок на фермах и кофейных плантациях! — в запальчивости заявил Жеремиас. — Думаю, что ты, Олигариу, заслуживаешь этого гораздо больше, нежели сын моего кровного врага.

— Мне ничего не надо, — смутился Олегариу. — Живи еще сто лет и не думай о завещании.

— Нет, я не могу допустить, чтоб все, нажитое в таких трудах, пошло прахом, — возразил Бердинацци. — Надо подумать над уставом специального фонда, из которого будут выплачиваться пособия моим бывшим сотрудникам. Разумеется, после того, как я… уйду. Фаусту, займись этим, подготовь нужный документ. Но и поиски моей племянницы не прекращай!

— Боюсь, что ее нет в живых, печально молвил Олегариу. — Иначе она бы давно сама объявилась. Ведь у нее нет родителей, стало быть, надо искать помощи у родного дяди.

— Все так, — согласился Жеремиас, — только я был несправедлив к моему брату, обидел его. Девочка могла знать об этом… Так что я сам должен отыскать ее! С твоей помощью, Фаусту.

— Да-да, конечно, — ответил тот.

Однако многомесячные поиски племянницы не увенчались успехом, и Жеремиас Бердинацци сообщил уже большому числу служащих о своем посмертном фонде.

— Напрасно ты это сделал, — с досадой заметил Олегариу. — Преждевременно. Теперь каждый только и будет считать, сколько ему перепадет хозяйского добра.

— Ты хотел сказать: все станут мечтать, чтобы я поскорее умер?

— Ну, не совсем так, а все же…

— Нет, дорогой Олегариу, я не доставлю им такого удовольствия! Доктор, делавший мне операцию, обещал, что еще лет десять мое сердце будет работать без перебоев.

— Дай-то Бог! — улыбнулся Олегариу.

Служащие Бердинацци, действительно, с нескрываемым интересом обсуждали устав грядущего фонда, но их надежды рухнули в одночасье, когда в дом Жеремиаса прибыла незнакомка, представившаяся дочерью покойного Джакомо.

Жеремиас встретил девушку с недоверием и мягко отстранил ее, когда она попыталась по-родственному обнять его.

— Подожди, давай сначала поговорим. Я должен убедиться, что ты — моя племянница.

— Вы мне не верите? — растерянно произнесла девушка. — Я могу показать документы. Меня зовут Мариеты Бердинацци. Как бабушку. А мой отец — Джакомо Гильерме Бердинацци, ваш родной брат.

— Ты не волнуйся, — уже более приветливо сказал Жеремиас. — Не обижайся на меня, пожалуйста. Все так неожиданно.

— Да, я понимаю, — пробормотала Мариета.

— А скажи, почему ты не давала о себе знать столько лет и вдруг решилась приехать?

— Я только недавно прочитала о вас в журнале по животноводству. И вспомнила, как папа говорил, что у него был брат Жеремиас.

При воспоминании об отце глаза Мариеты увлажнились, и Жеремиас, пожалев ее, прекратил свой допрос.

— Жудити, покажи Мариете ее комнату, — обратился он к женщине, которая уже много лет служила здесь экономкой.

Проводив гостью в отведенную ей спальню, Жудити вновь вернулась в кабинет Жеремиаса, чтобы высказать свое мнение:

— Вы, конечно, вольны поступать, как считаете нужным, но чутье подсказывает мне, что она самозванка.

— Да? — всерьез отнесся к ее словам Жеремиас. — И что тебя в ней насторожило?

— Не знаю. Не могу сейчас определить. Просто чувствую, что она притворяется.

— Ну, это не довод, — разочарованно молвил Жеремиас. — Уверен, Мариета никому тут не нравится, потому что все уже привыкли к мысли о наследстве.

— И это вы говорите мне?! — возмутилась Жудити. — Я высказала вам свои опасения как другу, а вы!.. Да поступайте как угодно. Мне дела нет до вашего наследства!

Она резко повернулась, намереваясь уйти, но Жеремиас остановил ее:

— Не сердись, я не хотел тебя обидеть. Ты же знаешь, что твое мнение для меня — не пустой звук. Пригласи Фаусту, пусть проверит ее документы на подлинность.