— Но неужели у нее поднялась рука выстрелить в меня?

— Есть люди, способные на все ради наследства, — вздохнул инспектор.

— А что вы думаете о Луане, — настоящей Мариете Бердинацци? — спросил Жеремиас.

— Она не причастна к этому покушению. Жаль только, что мы до сих пор не смогли ее найти.

— Меня очень беспокоит судьба Луаны, — сказал Жеремиас. — Продолжайте искать ее. А Рафаэлу… не арестовывайте, пожалуйста.

Валдир удивлено вскинул брови.

— Вы же сами говорите, что у вас имеются только косвенные доказательства ее вины. Коробку с патронами Рафаэла могла держать в руках случайно, даже не открывая ее. Что же касается тех признаний, которые она уже сделала, то я в них не слишком верю.

— Но Рафаэла повторяла их, даже находясь под арестом, — напомнил Валдир. — Я не знаю, как заставить ее говорить правду!

— Позвольте это сделать мне, — попросил Жеремиас. — Думаю, на сей раз я сумею вызвать ее на откровенность.

Припереть Рафаэлу к стенке Жеремиас надеялся с помощью тех сведений, которые получил только что от Валдира: отпечатки пальцев на коробке с патронами, угроза ареста за попытку убить его, Жеремиаса. Разве этого мало, чтобы Рафаэла наконец созналась во лжи и сказала правду?

Оказалось — мало! Все вышеперечисленные аргументы Рафаэла легко опровергала, объясняя подозрения Валдира предвзятым к ней отношением.

— Но ты должна учесть, что я не позволил ему вновь засадить тебя за решетку, — перешел к обыкновенному торгу Жеремиас. — Хотя бы в благодарность за это ты могла бы сознаться, что оклеветала Луану! Она ведь ушла отсюда из-за тебя!

— Она ушла, потому что испугалась расплаты за преступление! — парировала Рафаэла. — А я, наоборот, никуда не убежала и согласилась отвечать за то, что помогла Маркусу убить Фаусту.

Терпение Жеремиаса лопнуло.

— Все, довольно куражится! — произнес он таким устрашающим голосом, от которого у Рафаэлы мурашки побежали по коже. — Ты никак не могла дать мой пистолет Маркусу Медзенге, потому что это я убил подонка Фаусту!

Глаза Рафаэлы расширились от изумления.

— Неужели вы… смогли?

— Да, я отомстил ему за смерть моего друга.

— Но почему ж вы сразу не уличили меня во лжи? — недоумевала Рафаэла.

— Потому что твое грязное вранье помогло мне поссорить Луану с Медзенгой. Но терпеть этот фарс и дальше я не намерен.

— Вы признаетесь инспектору Валдиру, что убили Фаусту?

— Нет.

— И не боитесь, что я проговорюсь об этом? Пусть даже не специально, а случайно? — осведомилась Рафаэла, прямо намекая на возможность шантажа.

Лицо Жеремиаса исказила гримаса отвращения.

— Я давно понял, что для тебя не существует ничего святого. Ни дружбы, ни любви, ни родственных отношений. Ты пыталась убить меня. К счастью, неудачно.

— Это неправда! — закричала Рафаэла, но Жеремиас ответил спокойно и твердо:

— Правда. Ты стреляла в меня. И если я скажу об этом Валдиру, у него будут все основания привлечь тебя к суду на покушение на мою жизнь. К этим показаниям он присовокупит пулю, которую нашла именно ты, а не кто иной, плюс отпечатки пальцев на коробке с патронами…

Рафаэла сникла, поняв, что окончательно проиграла. Теперь только от Жеремиаса зависело, проведет ли она свои лучшие годы за решеткой или будет жить в нищете, но все же на свободе. О том, чтобы получить от него хоть малую долю наследства, уже не могло быть и речи.

Ей бы следовало сейчас повиниться, сказать, что в тот роковой день на нее нашло затмение, но не такова была Рафаэла. Даже осознав свое поражение, она продолжала упорствовать:

— Все улики против меня — косвенные. А ваши показания не будут иметь веса, потому что вы убили Фаусту!

— Но об этом знаешь только ты, причем с моих слов, — напомнил ей Жеремиас. — И если вздумаешь сказать Валдиру, это будет выглядеть как еще один оговор. Тебе не поверят, потому что ты ты уже таким же способом пыталась обвинить Луану, Маркусу и Бруну.

— Вам могут не поверить по той же причине, — не сдавалась Рафаэла. — Вы ведь тоже обвиняли Бруну.

— Мои мотивы суд может счесть даже благодарными, — усмехнулся Жеремиас. — Будь я присяжным, то отнесся бы с симпатией к человеку, который простил стрелявшую в него племянницу и попытался направить инспектора по ложному следу.

— А вы и вправду меня простили? — ухватилась за соломинку Рафаэла.

— Нет. Для таких, как ты, у меня нет прощения, — гневно произнес Жеремиас. — Но я не жажду расплаты, а всего лишь требую, чтобы ты призналась Валдиру в том, что сознательно оговорила Луану. Я же, со своей стороны, обещаю молчать, кто на самом деле стрелял в меня.


Очередное признание Рафаэлы не принесло Валдиру ожидаемого удовлетворения: он чувствовал, что это еще не вся правда, что, сознавшись в одной лжи, она утаила нечто более существенное и важное. И сделала это, вероятно, с одобрения самого Жеремиаса. Валдир злился на них обоих и не считал нужным скрывать свое недовольства:

— Меня не устраивает роль марионетки в ваших семейных интригах. Я не могу закрыть дело, как вы того хотите, сеньор Жеремиас, потому что у меня есть факт покушения, есть пуля…

— Я же вам говорю, что нашла эту пулю не на кофейной плантации, а здесь, рядом с домом! — прервала его Рафаэла. — И подумала, что с ее помощью можно выжить отсюда Луану.

— Это вам вполне удалось, — хмуро заметил инспектор.

— Я глубоко раскаиваюсь в своем поступке, — елейным голоском произнесла Рафаэла.

— Верится с трудом, — сказал Валдир. — К тому же есть еще отпечатки пальцев на коробке с патронами. Как вы это объясните?

— Я иногда помогаю дяде работать с его бумагами, — выложила она заготовленный ответ, — и, вероятно, случайно коснулась этой коробки, когда искала нужный документ в ящике стола.

Валдир больше не мог видеть наглую комедиантку и попросил ее уйти, оставив их с Жеремиасом наедине. А потом сказал старику Бердинацци:

— Не кажется ли вам, что вы переоцениваете собственные силы? В вас ведь уже однажды стреляли! И, оставляя Рафаэлу на свободе, вы, на мой взгляд, очень рискуете. Я, к несчастью, не могу этого доказать, но уверен, что именно она стреляла в вас, и в доктора Фаусту.

— Нет, Рафаэла тут ни при чем, — твердо ответил Жеремиас. — А у меня и у Фаусту много было врагов.

— Тем более мне не понята такая беспечность!

— Инспектор, если вы имеете в виду Рафаэлу, то у нее больше нет мотивов для покушения на меня, — попытался успокоить его Жеремиас. — Как выяснилось, она не является внучкой моего брата, а потому и не может претендовать на наследство. Но в память о ее бабушке Джеме я подарю Рафаэле одну свою дальнюю фазенду, где она и будет жить постоянно. Так что вам не стоит за меня беспокоится. Вы лучше ищите Луану, мою единственную племянницу.

Дом Бердинацци Валдир покинул с тяжелым чувством и, чтобы развеять его, поспешил позвонить Бруну Медзенге, к которому с первой же встречи испытывал симпатию.

— С большим удовольствием сообщаю вам, — сказал он Бруну, — что все подозрения с вас и вашего сына сняты. Эта интриганка Рафаэла отказалась от своих прежних показаний.

— Значит, и Луана теперь вне подозрений! — обрадовался Бруну. — Остается, правда, свидетельство старого негодяя, будто я покушался на его жизнь.

— Нет, сеньор Бердинацци тоже фактически отказался от своих слов, — сказал Валдир, не удержавшись от собственной оценки этого факта. — Вообще я могу вас понять, когда вы награждаете сеньора Жеремиаса нелестными эпитетами!

— О, это чудовищный мерзавец! — подхватил Бруну. — Вы же сами знаете, что он сотворил с несчастной Луаной. Беременная, без средств к существованию, она теперь вынуждена скитаться по свету. И я, к несчастью, до сих пор не смог ее найти.

Казалось бы, после звонка Валдира настроение Бруну должно было улучшиться, но этого не произошло. Вот если бы позвонил Жозимар и сказал, что Маркусу больше не угрожает судебное разбирательство! Или — если бы нашлась Луана…

— Ты, я вижу, совсем загрустил, — заметил Маркус. — Что мне сделать, чтобы ты так не убивался?

— Увы, ты ничего не в силах сделать, так же как и я, — вздохнул Бруну. — Выходит, что весь мой капитал, все мои быки не имеют никакого веса и теряют всякий смысл, если я не могу спасти тебя от приговора, а Луана предпочитает рубить тростник, лишь бы не быть со мной.

— Папа, мы только что помогли убедиться в торжестве справедливости. Если даже подлый старик Жеремиас одумался и взял свои обвинения обратно, то присяжные тем более поверят мне, что я не убивал Ралфа и не замышлял этого убийства. А Луана… Забудь ее!

— Не могу! — с болью вымолвил Бруну.

Маркус молчал, напряженно думая о том, как помочь отцу. Может, самому отправиться на поиски Луаны? До суда есть еще какое-то время. Лилиана си малыш здоровы. Правда, жениться он так и не рискнул, опасаясь сурового приговора и не желая втягивать Лилиану в трудности. Зачем ей быть женой осужденного за убийство? Пусть лучше остается свободной. Конечно, она готова выйти за него замуж хоть сейчас, но он-то должен думать о последствиях! Нет, пусть до суда все остается по-прежнему. Лилиана его поймет. А вот отцу надо помочь сейчас, немедленно, пока еще не родился этот несчастный ребенок, чья мамаша вздумала податься в бега!

И, не сказав никому ни слова, Маркус отправился на поиски Луаны, начать которые решил с лагеря Режину.


Луана вместе с другими женщинами готовила ужин на костре и внезапно вскрикнула от боли. Жасира и Бия тотчас же предположили, что это начались схватки.

— Нет, еще рановато, — усомнилась Луана, — Кажется, отпустило.

Женщины, однако, настояли, чтобы она полежала в хижине и позвала их, если приступ боли повторится?

А несколько минут спустя вблизи костра остановилась машина, и из нее вышел Маркус Медзенга.

— Мне нужно повидать Луану Бердинацци, — произнес он так, будто не сомневался, что она находится именно здесь.

Его хитрость удалась: Бия и Жасира не сказали сразу же, что Луаны здесь нет, а спросили, кто он и зачем ему нужна Луана.

— Я сын Бруну Медзенги — ее мужа. Мы очень беспокоимся о Луане — она ведь скоро должна родить.

— Да-да, — в растерянности молвила Бия, понимая, что неожиданный приезд Маркуса может быть спасительным для Луаны и ее ребенка, но в то же время не решаясь нарушить данное ей обещание. — Луане сейчас трудно, мы знаем…

— Но ее нет среди нас, — продолжила Жасира, проявив гораздо большую решительность.

От Маркуса, однако, не укрылось то замешательство, в котором прибывали обе женщины, и он продолжал настаивать на своей просьбе:

— Поверьте, я ищу Луану ради ее же блага. Скажите, где она. Мне надо хотя бы поговорить с нею.

Жасира вновь повторила уже ранее сказанное, а Бия, пробормотав: «Извините, мне надо заниматься делами», ушла в хижину, где лежала Луана.

— За тобой приехал сын Бруну Медзенги, — сказала она. — Мне кажется, его послал сам Господь. Ты не должна прятаться и теперь, когда у тебя ужа начались схватки.

— Нет! Нет! — испуганно прошептала Луана. — Уведи его куда-нибудь подальше отсюда, умоляю!

— Ты поступаешь безответственно по отношению к ребенку, — высказала свое мнение Бия.

— Именно ради ребенка я и прошу тебя: помоги! Не дай Маркусу найти меня. Иди к нему быстрее, пока он сам сюда не вошел!

Бия вынуждена была отступить ее просьбе и отвлечь внимание Маркуса от хижины. Но по тому, как она волновалась, Маркус окончательно убедился, что Луана скрывается где-то здесь.

— Я верю вам, — сказал он женщинам. — Вы прячете Луану, не понимая, что подвергаете ее опасности. И дай Бог, чтобы вам не пришлось потом раскаиваться, если с нею случится что-нибудь ужасное.

— Мы говорим правду, — виновато пролепетала Жасира, но Маркус и на этот раз не внял ее уверениям, заявив:

— Я обшарю тут каждый уголок, но найду Луану!

Эта угроза донеслась до самой Луаны, и она, не задумываясь о последствиях, выскользнула из хижины, никем не замеченная.

Маркус же отыскал все вокруг и, не найдя Луаны, позвонил отцу:

— Я уверен, что Луана здесь, у Режину! Пока я не нашел ее, но буду продолжать поиск.

— Спасибо, сынок, — ответил взволнованный Бруну. — Я сейчас же вылетаю к тебе!

Не найдя Луаны на месте, Бия пожалела, что пошла у нее на поводу. Хорошо, если бедняжка успела добраться до ближайшей больницы. А если родила где-нибудь на дороге?!

Шум приближающего вертолета заставил Бию встрепенуться. Она выбежала из хижины и помчалась к тому месту, где приземлился вертолет.