– О, извините, я немного отвлекся. Так о чем мы говорили? Разброс по стреле, верно? Ну что ж, посмотрим… Длина у этой крошки сто семьдесят пять футов, если не ошибаюсь?

– Сто семьдесят восемь, – язвительно поправил его Стивен.

– Ага. В таком случае дадим ей два дюйма с четвертью. Так пойдет?

Стивен удовлетворенно кивнул. Броуди чуть не рассмеялся вслух от облегчения.

После этого дело пошло легче. Гости задавали ему обычные вопросы: где они жили в Италии и какая была погода, как ему понравилась страна, видел ли он античные руины. Ответы давались ему без труда. По дороге домой О’Данн потратил немало времени, подготавливая их с Анной к вопросам подобного рода, чтобы по возвращении они не противоречили друг другу в деталях и рассказывали одну и ту же историю.

Броуди легко и непринужденно болтал с друзьями Ника, попутно замечая, что в отношении мужчин к нему сквозит скорее уважение, нежели подлинная теплота. Они вели себя сдержанно, как будто опасались или не желали излишней откровенности. С женщинами все было наоборот: они охотно выказывали свои теплые чувства, причем с каждой минутой их поведение становилось все более вольным.

Он поискал глазами Анну. Ее окружила плотная толпа гостей, но между ней и Броуди словно бы установилась невидимая связь. Она подняла голову, и их глаза встретились. Они мгновенно обменялись красноречивыми взглядами, говорившими, что пока все идет хорошо.

Небольшой оркестр настраивал инструменты в соседней комнате, в точности похожей на эту, как показалось Броуди, только там были убраны все ковры, мебель, украшения и безделушки, так загромождавшие парадную гостиную. К нему, шелестя юбками, подплыла Дженни и дружеским жестом взяла его под руку.

– Потанцуй со мной, Ник! Мы целый день ждали вашего приезда!

Она игриво потянула его за собой. Броуди не знал, что предусматривает в данном случае великосветский этикет, но простой здравый смысл подсказывал ему, что на первый танец молодожен обязан пригласить свою новобрачную. Он сказал об этом вслух.

– Да ну тебя! Ты же прекрасно знаешь: Анна почти никогда не танцует.

Дженни еще сильнее дернула его за руку и послала ему обворожительную улыбку избалованного ребенка, привыкшего стоять на своем.

– Ну же, Ник, не будь таким букой! Если мы начнем, все последуют нашему примеру. Ну пожалуйста!

Продолжать отказываться было бы невежливо. Растерянно улыбаясь, Броуди позволил увлечь себя под арочный проем в соседнюю залу. Там они с Дженни начали танцевать вальс.

– О, – удивленно заметила Милли Поллинакс, лучшая подруга Анны, – Дженни и Ник танцуют!

Она подняла тонко выщипанную черную бровь и бросила взгляд через плечо Анны.

Анна медленно повернулась кругом, в последний момент растянув губы в вежливой улыбке.

– Верно, – согласилась она столь же удивленным тоном.

Она видела, что Дженни находится в самом приподнятом настроении. Синие глаза ее прелестной кузины возбужденно блестели, лицо разрумянилось, она говорила и говорила, не закрывая рта. Броуди дружески и чуть ли не любовно, как показалось Анне, улыбался ей. Внезапный холодок проник ей в грудь, когда рука Дженни, покинув плечо Броуди, ласкающим движением прошлась по его гладко выбритому подбородку.

При этом Дженни отпустила какую-то шутку, заставившую его запрокинуть голову и расхохотаться. Анне вдруг пришло в голову, что он никогда не смеялся тому, что говорила она сама. Вернее, он частенько насмехался над ней, но не находил забавными ее собственные шутки. Анна опять повернулась к Милли.

– Как поживает Джордж? – спросила она, с трудом возвращаясь к прерванному разговору.

Милли долго не отвечала, и ее молчаливость наконец вынудила Анну устремить на подругу все свое внимание. Ответ Милли едва не сбил ее с ног.

– Я его оставила.

У Анны от изумления открылся рот.

– Что?

Она взяла Милли за руку, впервые за весь вечер заметив боль в прекрасных темных глазах подруги и страдальчески запавшие уголки ее рта.

– Никто еще пока не знает. Нечего и говорить, если бы твоя тетушка знала, она ни за что пригласила бы меня сюда сегодня.

– Милли, мне так жаль!

– А мне нет. Впервые за много лет я чувствую себя счастливой. Я жалею лишь об одном: надо было сделать это раньше.

По мнению Анны, Милли вовсе не выглядела счастливой. Но тут она заметила, как кто-то подает ей знаки с другого конца бального зала.

– Нам здесь не дадут спокойно поговорить. Где ты остановилась? Я могла бы заехать с визитом прямо завтра…

– Нет, – решительно прервала ее Милли, пожимая ей руку. – Ты не можешь ко мне приехать. Можешь написать, если…

– Что ты хочешь этим сказать? Разумеется, я заеду к тебе.

– Нет, Анна. Ну задумайся хоть на минутку. Я собираюсь развестись с Джорджем. Очень скоро я стану падшей женщиной, – пояснила она с угрюмым смешком. – Приличное общество захлопнет передо мной двери.

– Не говори глупости!

– Твоя тетя позаботится о том, чтобы положить конец нашей дружбе. И будет права, потому что знакомство со мной может только повредить тебе. Твое положение в обществе…

– Я не верю своим ушам! Ты не можешь так рассуждать, – яростно прошипела Анна, готовая встряхнуть подругу хорошенько, чтобы та пришла в. себя. – Скажи мне, где ты живешь.

– На Лорд-стрит, но…

– Я приеду завтра же.

Не успела она это сказать, как ощутила прикосновение слишком хорошо знакомой руки к своему плечу и, обернувшись, увидела ухмыляющуюся физиономию Броуди.

– Хочешь потанцевать, Энни?

Анна заметила удивленно округленные глаза Милли. «Может быть, стоит ему отказать?» – подумала она, все еще ощущая обиду на него за то, что на первый танец он пригласил Дженни, но сразу поняла, что это было бы безумием.

– Да, с удовольствием, – хмуро ответила Анна. Она в последний раз пожала руку Милли, шепотом повторила «до завтра» и вышла вместе с Броуди на середину зала.

Теперь уже в вальсе кружилось множество пар. Анна чопорно позволила себя обнять, стараясь держаться на расстоянии безопасных шести дюймов от партнера, но он силой притянул ее ближе, так близко, что их тела соприкоснулись и ей пришлось откинуть голову набок, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Николас так не танцевал! – воскликнула она свистящим шепотом.

Губы Броуди искривились в торжествующей усмешке, он иронически вскинул бровь.

– Николас стал другим человеком, – шепнул он. – Теперь он минуты прожить не может, не обняв свою дорогую женушку.

– Или ее кузину, – сгоряча выпалила Анна, но тут же прикусила язык. – Только не думай, будто для меня это имеет какое-то значение, – пояснила она поспешно.

Опять он одарил ее одной из своих нахальных улыбочек, выводивших ее из себя. Потом внезапно наклонил голову и чмокнул ее в кончик носа.

– Что ты делаешь? – возмутилась Анна.

– Веду себя как молодожен. Перестань на меня дуться, Энни, а то люди подумают, что мы друг друга совсем не любим.

– Так оно и есть. О, мне следовало догадаться, что ты попытаешься воспользоваться ситуацией, – кипела она, безуспешно стараясь сохранить на лице любезную улыбку. – Только не надейся, ничего хорошего это тебе не принесет.

Броуди опять наклонился ближе:

– Это уже приносит мне много хорошего. – И опять он самодовольно усмехнулся ей прямо в лицо, когда она ахнула, осознав, что он имеет в виду. Окружающие провожали их умиленными и растроганными взглядами; никто, кроме них самих, не слыхал обмена колкостями, заглушаемого звуками музыки.

– Почему Стивен не любил Ника? – огорошил ее Броуди внезапным вопросом.

– Стивен? Он любил Ника.

– Нет, не любил.

Анна нахмурилась и глубоко задумалась.

– Может, они и не были друзьями, но вполне хорошо ладили. Почему ты считаешь, что он не любил Ника?

– Просто ощущение. Но очень стойкое.

И что за бес тянул ее за язык?

– Ну… Возможно, Стивен ревнует.

– Ревнует? Кого к кому?

– Меня к Николасу. Он тоже однажды просил меня выйти за него замуж.

– Твой кузен просил тебя выйти за него замуж? – Броуди бросил на нее полный недоверия взгляд, разозливший ее сверх всякой меры.

– Тебе так трудно в это поверить?

– Просто невозможно.

– Ну что ж, большое тебе спасибо.

Она была так зла, что едва не вырвалась из его объятий.

– Эй, на лодке, держать нос по курсу, – тихо скомандовал Броуди, еще крепче притягивая ее к себе. – Мне нетрудно поверить, что любой мужчина почел бы за счастье взять тебя в жены, милая моя Энни, но я просто не представляю тебя замужем за твоим кузеном, вот и все. Он тебе не пара.

Анна немного смягчилась, хотя ей ужасно не хотелось в чем бы то ни было соглашаться с Броуди.

– Я тоже так решила, – сквозь зубы призналась она, не глядя ему в лицо.

Ей вспомнилось, как удивило ее в свое время предложение, сделанное Стивеном. Это случилось вскоре (пожалуй, даже слишком скоро) после смерти ее брата. Анна отказала кузену со всей возможной деликатностью, чувствуя себя польщенной, но в глубине души была поражена тем, что Стивен может смотреть на нее как на свою будущую жену. Сама она привыкла видеть в нем только двоюродного брата, который был много старше ее годами и всегда держался строго и отчужденно.

Анна отыскала его взглядом среди гостей. Стивен не танцевал; он стоял у стены бального зала возле кресла тети Шарлотты. У матери и сына были одинаково седеющие рыжеватые волосы, одна и та же угрожающе прямая осанка, от обоих веяло чопорностью и скукой.

Танец закончился. Вместо того чтобы ее отпустить, Броуди сцепил руки за спиной у Анны, держа ее в свободном, но неразрывно крепком кольце.

– Мне понравился твой отец.

Анне пришлось откинуться назад в его объятиях, чтобы заглянуть ему в лицо. Неподобающая вольность позы не давала ей спокойно стоять на месте; она болезненно остро ощущала на себе любопытные взгляды гостей.

– Отпусти меня, пожалуйста, – шепнула Анна, почти не двигая губами.

– Больше всего меня восхищает его щедрость, – как ни в чем не бывало продолжал Броуди. – И когда же все эти люди оставят нас в покое, Энни, чтобы мы могли отправиться в старую спальню твоего отца? Как это мило с его стороны уступить ее нам, правда?

Анна перестала хмуриться и чуть было не улыбнулась.

– Да, это правда. Мой отец очень щедрый человек.

Теперь настал черед Броуди насупиться. Тут что-то было не так. Она вовсе не выглядела ни смущенной, ни обеспокоенной.

Кто-то крепко схватил Анну за локоть: она не глядя догадалась, что это тетя Шарлотта, и обернулась к ней.

– Хорошо проводишь время, дорогая? – И тетушка с фальшиво извиняющейся улыбкой отвела Анну в сторону от Броуди.

– Да, спасибо. Это было… очень любезно с вашей стороны, устроить прием в честь нашего возвращения домой.

Анна упорно не желала называть происходящее «свадебным приемом», чтобы не вызвать на свою бедную голову град несвоевременных упреков. Тетя Шарлотта простила ее в письме за бегство с женихом, но все равно Анна считала, что эту щекотливую тему лучше не затрагивать.

– Я рада доставить тебе удовольствие. Такая удача – Стьюбены из Бата как раз остановились в городе проездом на этой неделе! Но… мне кажется, ты с ними еще не поздоровалась?

Итак, загадка разрешилась: этот прием был устроен отнюдь не по случаю их с Николасом возвращения, а в честь каких-то там Стьюбенов из Бата.

– Нет, я их не видела. Где…

– Насколько я могу судить, ты была слишком поглощена другими вещами.

Пальцы тети Шарлотты больно, словно тисками, впились в руку Анны. Они очутились в пустом переходе между гостиной и бальной залой, где никто из гостей не мог их слышать. Голос тетушки изменился: она оставила всякие попытки казаться любезной.

– Твои поступки отныне не в моей власти – ты замужняя женщина, а я всего лишь гостья в твоем доме…

– О, тетя…

– Но я все-таки выскажу то, что думаю, из чувства долга и для твоего же собственного блага.

Внушительный бюст тети Шарлотты бурно колыхался от негодования. Анна затаила дыхание, заранее опасаясь того, что должно было последовать.

– Ваше с Николасом поведение, свидетельницей которого мне сегодня довелось стать, шокировало меня до глубины души. То, что еще могло считаться терпимым в варварской стране, откуда вы только что вернулись, здесь является совершенно неприемлемым.

– Но… мы же женаты!

– Ну и что же из этого?

Анна растерялась, не зная, что ответить.

– Неужели ты думаешь, что если вы женаты, то этот факт сам по себе освобождает тебя от обязанности вести себя прилично?

– Нет, разумеется, нет, но…

– Напротив, после возвращения тебе следовало бы следить за всеми нюансами своего поведения еще более тщательно, чем раньше.

– Но почему? – жалобно воскликнула Анна. Ей казалось, что невозможно вести себя более осмотрительно, более строго соблюдать правила этикета, чем она их блюла всю свою жизнь до свадьбы с Николасом. При одной лишь мысли о еще более суровых запретах ее охватило безысходное отчаяние.