— Я бы выбросила этот камень в пропасть, если бы это могло вернуть Уильяма. Сомневаюсь, что ты можешь сказать о себе то же самое. — Мамин взгляд упал на Тима; Тим выглядел жалко. — Я позволила тебе низвести себя до твоего уровня. Вот в чем я виновата. Но, теперь все кончено. У тебя остается дом, в котором я выросла, и все остальное. Тим этого заслуживает. Но, ради моих детей, и их детей, и детей их детей, — отдай мой рубин.

Джейк и Элли почти сползли со стульев. Папа тихо сказал:

— Я заеду в Хайвьо, чтобы забрать его. Если бы мои предки знали, сколько несчастий он принесет, они бы спрятали его подальше от рук человеческих.

Тетя Александра, не моргая, смотрела на них.

— Он мой! Уильям подарил его мне. Ты, значит, думаешь, что победила. И теперь каждый может тыкать в меня пальцем. Вот она, и богатая, и белая, а недостойна носить имя Вадервеер. Уильям подарил мне этот рубин, чтобы всем было ясно мое положение в обществе. Чтобы меня здесь уважали! И никто, даже его родная одуревшая от жадности сестрица, не отнимет у меня этот рубин!

— Тебя здесь никогда не будут уважать, — устало ответила мама. — И единственное, чего мне жаль, — это его поруганной чести. Ты — грязное пятно на ней, которое, увы, ничем не смоешь.

Тетя Александра пожала плечами, вдруг успокоившись, будто нашла единственно верное решение.

— Я похоронила рубин вместе с ним.

Мама вскрикнула. Папа откинулся на спинку стула, щека у него дергалась. Джейк так пристально смотрел на тетку, что глазам стало горячо. Элли тихо пискнула. Мама вцепилась руками в край стола, папа еле слышно процедил что-то сквозь зубы и обнял ее за плечи. У Джейка перед глазами все плыло.

Тим, всеми забытый, как снятая с руки кукла — рыжие волосы, меловое лицо, круглые глаза, — вдруг подал голос.

— Они ведь не выроют моего папу из могилы? — громко спросил он, вскочил, кинулся к матери и уткнулся ей в колени. — Тетя Сара ведь не может вырыть папу, правда?

— Надеюсь. — Тетя Александра склонилась к нему и погладила по голове. — Не бойся, я ей не позволю.

— Ты… ты… — Мамин голос вдруг сделался едва слышным. — Ты безумное чудовище. — Джейку показалось, что мама прошептала именно эти слова.

— Больше никто не будет носить этот рубин, — сказала тетя Александра, дурно изображая дикую грусть. — Он там, где должен быть. Прими это как должное, Сара.

* * *

Вздрагивая от страха, они все же решительно пробирались по кладбищу, меж орешин и пихт, которыми была засажена усыпальница Ванденвееров, перешагивая тени, отбрасываемые гранитными ангелами, застывшими на высоких надгробиях. Страх словно бы холодным железным кулаком сжимал грудь Джейка. Элли мелко семенила рядом, одной рукой придерживая подол своей длинной черной юбки. Казалось, она вот-вот поднимется над деревьями и полетит назад, прочь от кладбища, к городу.

— Давай быстрее, — сказала она Джейку.

Они должны были, собственно, торопиться к бакалейному магазину, где, сделав покупки, их будет ждать мама. По дороге — впрочем, это было совсем не по дороге — завернули на кладбище.

Если бы мог, прибавил бы, — ответил Джейк. Они все же пустились бегом, забрались на невысокий холм где стояли рядом несколько надгробии, и остановились под узловатым дубом, у могилы дяди Уильяма, заваленной траурными букетами. Странно яркий холмик увядающих цветов с поникшими лентами. Они застыли в оцепенении.

— Мы должны дотронуться, — сказал Джейк и собственный голос показался ему зловещим. — Ради мамы, мы должны узнать правду.

— Хорошо, но только вместе с тобой, — сказала Элли. — Одновременно.

Они присели на корточки и, не сводя друг с друга глаз, погрузили руки под цветы, в мягкий холодный краснозем.

Джейк сморщился и закрыл глаза. Пытаясь представить себе, что может случиться, он больше всего боялся появления привидений. Однажды в Ковати старый индеец искал воду; старик долго шарил палкой, потом воткнул ее в землю, и из этого места забил источник. Вдруг сейчас из-под его рук, подобно грунтовым водам, хлынут вереницы духов почивших Вандервееров — бабушка с дедушкой, которые погибли в автокатастрофе, когда мама была немногим старше чем он сейчас или Мелани Вандервеер, их двоюродная бабушка, которая в День независимости подавилась персиковой косточкой, когда они были совсем еще маленькие; или, может быть, Мак Ли Вандервеер их троюродный брат, сгоревший в танке во время Второй мировой войны. Более всего Джейку не хотелось наткнуться на Мака Ли.

Но он ничего не чувствовал ничего. Ничего! Он посмотрел на Элли. Она с открытым ртом круглыми зелеными глазами уставилась в пустоту.

— Нашего рубина здесь нет, — словно лунатик медленно произнесла она, моргнула, вытащила руку из земли и упала на спину.

Джейк, наоборот, погрузил руки глубже.

— Я ничего не вижу, — честно признался он. — Почему же у меня не получается, а у тебя получается? Что со мной?

Стоя на коленях, он изо всех сил вдавливал руки в мягкую землю. Теперь его пугали уже не привидения Вандервееров, а слепая пустота внутри.

— Может быть, ты слишком много думаешь, — сказала Элли. — Когда я слишком много думаю, у меня только голова болит.

— Ты уверена, что его здесь нет? — спросил он, оглянувшись через плечо и по-прежнему держа руки в земле.

Эмми уверенно кивнула:

— Она солгала нашей маме. Рубин по-прежнему у нее. Мой рубин. — Элли произнесла эти слова с таким гневом, что Джейк, вытащив из земли грязные руки, резко обернулся к ней.

— Твой рубин?!

— Он должен был стать маминым, а потом моим. — Внезапно ее голос сорвался на крик: — Но я умру, как только получу его! — Она уткнулась лицом в сгиб локтя. — Я скоро умру, вот что я только что узнала.

Во рту у Джейка появился противный вкус, и он долго не знал, что сказать.

— Никогда не слышал большей глупости, — наконец произнес он. Но на самом деле он очень испугался. — С чего ты взяла?

— Не знаю. — Эмми сжата кулачки. — Не знаю почему.

— Ну и плюнь. Это неправда.

— Рубин у тети Александры. И это правда. Скажи? Джейк обтирал руки травой, стараясь как можно скорее соскрести с них могильную землю.

— Не могу. Ничего не могу сказать. Что-то не так, но я не понимаю, что.

— Ах вы, грязнули, — вдруг прогремел над ними низкий женский голос.

Джейк обернулся, Элли выпрямилась. В нескольких футах от них стояла миссис Большая Ветвь, в широкополой шляпе, садовых перчатках и с тяпкой в огрубевшей коричневой руке. Пестрая широкая юбка, мужская рубашка навыпуск и запыленные теннисные туфли довершали ее костюм. Вид у нее был весьма внушительный.

— Что вы здесь делаете? — спросила она на чероки.

— Пришли на могилу дяди Уильяма, — быстро ответил Джейк. Он вспомнил, что миссис Большая Ветвь регулярно приходит на кладбище ухаживать за могилами своих родственников.

Миссис Большая Ветвь бросила на землю тяпку и перчатки, потом уселась сама и некоторое время внимательно смотрела на них.

— Кое-каких вещей лучше не трогать, — проницательно сказала она. — Кое-что лучше похоронить и забыть.

Джейк прикусил язык и сделал равнодушное лицо. В самом деле, весь город знал о том, что тетя Александра похоронила рубин вместе с дядей Уильямом. А миссис Большая Ветвь понимала их с Элли куда лучше других.

— А если, — осторожно сказал он, — если человек приходит сюда убедиться и ничего не находит, это же очень интересно, правда?

Она покачала головой.

— Это знак свыше. Потому что человек должен держаться подальше от тех, у кого пустая душа. Только глупец будет совать голову в петлю и думать, что все кончится хорошо.

Элли скрестила руки на груди.

— И что же, пусть ворует, что хочет?

— Пустая душа всегда крадет, — ответила миссис Большая Ветвь. — И пустота ее вечна и никогда не насытится. Если что-то поглощено этой пустотой, ничего не поделаешь. — Она погрозила им пальцем. — Самое главное, чтобы эта пустота не проникла в вашу душу.

Джейк опустил голову.

— То есть нам никогда не вернуть того, что украдено?

— Нет. Да и кому это нужно? Если что-то побывало в холодных пальцах того, чья душа пуста, эта вещь навсегда отравлена. Она будет приносить людям только несчастья.

Элли вздохнула.

— Значит, мы… значит, надо уйти с дороги?

— Да, — твердо сказала старая индианка. — Только так.

— А что, если дар молчит? Может, пустая душа уже завладела и им? — нахмурившись, спросил Джейк о том, чего боялся больше всего.

В темных, утонувших в морщинах глазах миссис Большая Ветвь светилась древняя мудрость. Но было видно, что тревога не оставляет ее.

— А это великая тайна. Ваша бабушка рассказывала мне, что иногда ее музыка замолкает. И именно тогда, когда больше всего ей нужна.

— Она не знала, почему? — почти не дыша, спросил Джейк.

— Она предполагала, что это защита от тайн, которые на самом деле знать не нужно. — Миссис Большая Ветвь помолчала. — То, чего не знаешь, не принесет тебе вреда.

Джейку вдруг вспомнилось — тетя Александра с мистером Ломаксом и то, как рубин жег ему руку, и тотчас к нему вернулось чувство вины за то, что он послужил причиной смерти дяди Уильяма. Он кивнул миссис Большая Ветвь.

— Человек должен быть осторожнее с теми, кого он любит.

— Правильно. И не следует ждать, что музыка придет, когда ее позовешь. Она сама знает, когда прийти.

Элли, потрясенная, поднялась на ноги.

— Что ж, я буду держаться подальше от пустых душ, и тогда моя музыка будет звучать тогда, когда я попрошу.

Миссис Большая Ветвь поджала губы. — С тобой все будет в порядке, если ты не будешь забывать об этом. А теперь бегите.

Элли не надо было упрашивать; она тотчас помчалась к дороге не оглядываясь. А Джейк вставал медленно и все смотрел на миссис Большая Ветвь, ни на секунду не отводя глаз. Ему до боли в сердце было жаль дядю Уильяма, а когда он со страхом и ненавистью думал о тете Александре, то немедленно вспоминал и о Саманте. Его обуревали самые разные чувства, в которых он не мог разобраться; наконец из путаницы этих чувств родилась простая и ясная мысль.

— Человек не может бороться с пустыми душами, не принося несчастья другим людям, — осторожно сказал он и вопросительно посмотрел на миссис Большая Ветвь — поняла она или нет? Она кивнула. Джейк вздохнул. — Значит, нужно вслушиваться. И иметь терпение.

Хотя миссис Большая Ветвь чуть улыбнулась уголком рта, она казалась скорее печальной, чем веселой.

— Слушай свою музыку. Она подскажет тебе, что надо делать.

Джейк побежал вслед за Элли, которая была уже почти на дороге. У него не выходили из головы ее странные слова о смерти, и, поравнявшись с ней, он мрачно воскликнул:

— Ты не умрешь. Потому что мы не откроем эту тайну той, у которой пустая душа. И тогда от нее больше никто не пострадает.

Элли благодарно посмотрела на него из-под нахмуренных черных бровей.

— Договорились.

* * *

— Я так соскучилась, — прошептала Александра, спрятав лицо на груди Оррина.

Они лежали в кровати с узорчатым балдахином; в открытое окно проникал неяркий зимний свет и тихий холодный рокот океана.

— Эти последние месяцы были просто кошмаром. Ты не представляешь себе, как я мечтала об этой поездке. Я так люблю океанское побережье зимой. У меня даже на зеркале висела фотография этого острова, я каждый день смотрела на нее и думала о нас.

Оррин погладил ее обнаженную спину.

— Нужно соблюдать декорум, милая. Я не мог даже приехать в Хайвью на следующий день после…

— Не надо об этом. Это было ужасно. Его сестра подняла волну таких жутких разговоров обо мне, что я стала просто отверженной.

— Сплетни провинциального городка. Все забудется. — Он откинул атласное покрывало и провел кончиками пальцев по изгибу ее позвоночника. — Мне будет немножко не хватать этих волнующих ощущений — прятаться с тобой от людей, — добавил он. — Это придавало жизни остроту все эти годы.

— Тебе нужно жениться. Тебе уже тридцать шесть. Могут пойти разговоры — сам знаешь какие.

— Александра, ты делаешь мне предложение? — засмеялся он.

— Конечно. Я так давно этого ждала. — Она подняла голову и посмотрела на него. — Оррин, ты — сенатор штата. Люди твоего положения должны быть женаты. Не дразни меня. Ты же знаешь, что я права. Ты ведь хочешь на мне жениться.

— Да. Да, мой прямолинейный ловкий делец, хочу. Она поцеловала его, и они, откинув покрывала, предались любви, не обращая внимания на холодный влажный бриз, раздувавший оконную занавеску.

— Тебя ничто не остановит, — сказал он чуть позже, когда они, утомленные, уже лежали на подушках, укрывшись одеялом. — И это меня всегда восхищало.

Александра посмотрела на него.

— Я должна показать тебе что-то. — Она выбралась из постели, накинула длинный шелковый халат и подошла к туалетному столику. Открыв сумку, она вытащила кожаный футляр, а из него — длинное ожерелье из толстых золотых цепочек.