Выступающие ворота с башенкой и окруженная крепостным валом галерея производили грандиозное впечатление, а над всем этим красовался резной герб с девизом знатной семьи Филдов. Я посмотрела на эти окна в узорчатых переплетах и почувствовала прилив гордости, потому что это был дом семьи моего отца.

Как только мы проехали через ворота, к нам подбежали грумы, чтобы посмотреть, кто приехал. Увидев меня, они догадались, кто я такая, и я сразу поняла, что мне здесь будут рады.

— По приказу его светлости мы последние два дня ожидали вашего приезда, сказал один из них. — Я немедленно отведу вас к нему.

Я соскочила с лошади, и второй грум взял у меня поводья; двое слуг должны были позаботиться о моей охране и о седельных сумках.

Войдя в замок, я сразу почувствовала его величественность. Я привыкла к Эверсли-корту, который был великолепным особняком; Эндерби был чудесным старым домом; но это был настоящий замок, своим существованием обязанный норманнам. Эверсли был построен во времена Елизаветы и потому был сравнительно современным. На меня произвели впечатления толстые каменные стены и винтовые лестницы с веревочными перилами в той части замка, которая была похожа на крепость. Мы очутились в большом зале — гораздо более просторном, чем в Эверсли; на каменных стенах висело старинное оружие; посмотрев вверх, на высокий сводчатый потолок, я увидела галерею менестрелей и сразу вспомнила Эндербн.

— Его светлость в своей гостиной, — сказал слуга. — Я сообщу ему, что вы здесь.

Вскоре меня провели по широкой лестнице и галерее, увешанной портретами. Я быстро пробежала по ним глазами. Все мужчины и женщины имели явное сходство. Я догадалась, что мой отец должен быть среди них, но у меня не было времени искать его портрет. Слуга торопил меня.

Мы прошли галерею и очутились в длинном коридоре. Здесь на полу лежали ковры, что придавало помещению более современный вид. Комфорт преобладал над стариной.

Слуга постучал в дверь, и я вошла в комнату. Она была небольшой, но чрезвычайно уютной. Тяжелые голубые портьеры на окнах гармонировали с голубым ковром; в большом камине горел огонь; в кресле сидел мужчина, колени его были укрыты пледом. В кресле напротив него сидела молодая женщина.

Мужчина заговорил, но не поднялся.

— Ты Кларисса, — сказал он. — Наконец-то ты приехала. Я думал, что этого уже никогда не произойдет.

Я быстро подошла к нему, он взял меня за руку. И тут я увидела, что он калека.

— Извини меня, что я не встал, — сказал он. — Дело в том, что я просто не могу. Я вынужден проводить жизнь в этом кресле. Эмма, дорогая, поздоровайся с Клариссой.

Молодая женщина поднялась. Она была ненамного старше меня, ей было, наверно, лет восемнадцать. Она была одета в очень красивое платье из темно-зеленого бархата, из-под которого виднелась серая шелковая нижняя юбка.

Она взяла меня за руку и улыбнулась, бросив на меня оценивающий взгляд. Я была уверена, что она сразу отметила мою небрежную прическу и красные от мороза руки.

— Ты устала и хочешь отдохнуть, — сказал мой дядя. — Тебе, наверно, нужно умыться и переодеться, а потом поесть чего-нибудь горячего, да? Я не знал, чего ты захочешь в первую очередь, но мне так хотелось увидеть тебя, как только ты приедешь. А теперь скажи… что ты хочешь сначала? Умыться? А тем временем на кухне тебе приготовят что-нибудь вкусное. И тогда за обедом мы сможем познакомиться поближе.

— Я так рада встрече с вами… — начала я.

— Дядя, — сказал он. — Я твой дядя Пол. Твой отец был моим старшим братом. Я знал о твоем существовании, но только недавно выяснил, где ты живешь. Мне так хотелось увидеть тебя. Теперь скажи, чего ты сейчас хочешь?

Так как я сразу отметила элегантность девушки по имени Эмма, то сказала, что сначала умоюсь и переоденусь. Я могу подождать, когда всем подадут обед. Мы поели холодного бекона с хлебом и сыром в трактире незадолго до приезда в замок.

— Тогда Эмма отведет в приготовленную для тебя комнату. Эмма, ты можешь объяснить Клариссе, кто ты. Вам обеим придется много времени проводить вместе. Когда ты будешь готова, нам с тобой предстоит длинный разговор. Но сначала то, что необходимо. Я знаю, как вы, женщины, чувствуете себя после длительного путешествия, к тому же наш северный климат менее благоприятен, чем у вас на юге.

Он был очень мил. Он немного напоминал моего отца, но меня всегда поражал в Хессенфилде его высокий рост. Видеть его брата, моего дядю Пола, в кресле стало для меня большим сюрпризом.

Эмма улыбнулась мне.

— Я так рада, что ты приехала, — сказала она. — Ты не можешь себе представить, как тебя ждали. Пойдем. Приведешь себя в порядок, а потом мы сможем поговорить.

Она вывела меня из комнаты, и мы пошли по настоящему лабиринту коридоров и лестниц, пока не оказались в комнате в одной из башенок. Я подошла к узкому окну, из которого видна была вересковая пустошь на несколько миль, а еще дальше — море.

Эмма встала рядом со мной. От нее исходил легкий запах духов, немного мускусный и соблазнительный. Я взглянула на нее. У нее были темные, почти черные волосы и красивые удлиненные миндалевидные глаза с черными ресницами. Кожа у нее была бледная, губы пунцовые. Я тогда еще не знала, что она немного подчеркивает свою красоту с помощью известных средств. Мне она показалась очаровательной, ее красота даже немного тревожила, и мне было очень интересно знать, кто она и приходится ли она мне родственницей.

— Дядя Пол выбрал эту комнату для тебя, — сказала она. — Он подумал, что тебе понравится вид из окна. — Я заметила ее легкий французский акцент, добавляющий ей экзотики. — Когда ветер дует с востока, он воет над болотами. Б-р-р-р, — вздрогнула она. — Он пробирается в замок, и тогда бывает трудно согреться. Здесь, на севере, очень холодно. Ее грассирование напомнило мне о Жанне.

— Скажи мне, — сказала я, — ты моя кузина или какая-нибудь другая родственница.

Она сделала еще один шаг ко мне и посмотрела, как бы забавляясь.

— Не кузина. Ближе… гораздо ближе… Не догадалась?

— Нет, — сказала я и вдруг подумала: «Может быть, дядя Пол женился на молодой женщине?»

Ее следующие слова так поразили меня, что мне показалось, будто я сплю.

— Мы родные сестры, — сказала она.

— Сестры! Но как… Она улыбнулась.

— Как это называется? Единокровная сестра. Именно это я и хотела сказать. Твой отец был и моим отцом.

— Хессенфилд!

— Ах да, — сказала она, с большим трудом произнося «х». — Да, Хессенфилд.

— Но каким образом?

— Очень просто. Обычным. Ты понимаешь? Я покраснела, а она продолжала:

— Вижу, понимаешь. Наш отец был очень любвеобильным человеком. Он любил мою мать… очень. Он и меня очень любил. Он вообще любил женщин.

— Ты хочешь сказать, что ты его незаконная дочь?

— Эту честь мы делим с тобой. Он не был женат ни на моей матери, ни на твоей. Твоя мать уже была замужем. Моя… — Она подняла плечи чисто галльским жестом. — Этот человек не был рожден для брака. Но мы с тобой все-таки появились… Мы — бастарды, которые имеют общего любящего отца.

— Моя сестра, — пробормотала я.

Эмма положила руки мне на плечи и, притянув меня к себе, поцеловала в обе щеки. Я почувствовала внезапное отвращение. Мою мать знали как леди Хессенфилд; она жила с моим отцом в его отеле, и все это время существовала эта девушка, которая, должно быть, на четыре-пять лет старше меня. Возможно, это все объясняет: он знал ее мать до того, как узнал мою.

Я постигала жизнь. Король привез своих германских любовниц с собой. Хессенфилд был как король. У него тоже были любовницы. Одна из них была моя мать, другая — мать Эммы.

— Ну, и каково же узнать, что у тебя есть сестра? — продолжала она.

— Конечно, это так неожиданно. Но волнующе.

— Ты думала, что ты единственная, да? — спросила она довольно лукаво.

— Мне так говорили.

— Только не с таким мужчиной, как милорд.

— Ты давно уже здесь?

— Около года… я не могла приехать, пока не заключили мира. Нам нелегко было в Париже. А потом я подумала, что мне надо поехать сюда, ибо, в конце концов, это мой дом. Здесь мой отец хотел воспитывать меня, когда посадил короля Якова на трон. Он всегда говорил это моей матери: «Когда все закончится, мы поедем домой в Хессенфилд».

— А вы знали обо мне?

— О да, мы знали о тебе.

— И вы знали, что тетя Дамарис привезла меня в Англию?

— Нет.

— Тогда как же мой дядя… наш дядя… узнал, куда послать за мной.

— У него есть свои способы. Может быть, он скажет тебе.

Я сказала:

— Это для меня большая неожиданность. Мне нужно время, чтобы привыкнуть.

— Привыкнешь. А я считаю это даже забавным. Нам много предстоит делить вместе.

— Я все хочу узнать. Ты просто приехала сюда и сказала дяде, кто ты?

— Кажется, ты думаешь, что я могла сказать не правду? — вдруг рассердилась Эмма. — Я такая же его дочь, как ты.

— Нет, нет. Ты не правильно поняла меня. Я просто не знаю, как ты сюда приехала и что подумал наш дядя, когда вдруг увидел тебя.

— У меня были доказательства, — резко сказала она, но потом улыбнулась. Я могла доказать, кто я. У меня было его кольцо с печаткой. Кольцо, которое носят все обладатели этого титула. Я привезла его нашему дяде, который теперь носит его на третьем пальце правой руки. Наш отец носил его на мизинце.

Я кивнула. Я помнила это кольцо. Оно было золотое, с камнем, называемым безоаровым. Я будто вновь услышала, как Хессенфилд говорил мне это, когда я заинтересовалась кольцом.

— Наш отец был крупным человеком. Кольцо годилось ему только на мизинец. Я привезла его часы и письмо, потому что лорд Хессенфилд отдал их моей матери на случай, если с ним что-то произойдет. Наш отец очень любил своих дочерей. Он хотел, чтобы о нас позаботились. Это его слова.

Вошла служанка с горячей водой, и Эмма сказала, что оставит меня, чтобы я умылась. Потом, если я потяну за шнур звонка, и тебя проводят к дяде, мы можем продолжить разговор до того, как подадут обед.

Я все еще пребывала в растерянности, пока смывала с себя дорожную грязь. Мои дорожные сумки были принесены, и я с удовольствием переоделась в красное платье, которое мне шло. Я хотела хорошо выглядеть, чтобы не слишком проигрывать рядом с Эммой.

Закончив туалет, я позвонила, и меня провели обратно в комнату, где дядя с нетерпением ждал моего прихода.

— Ну, вот ты и готова, — сказал он. Я ожидала увидеть Эмму, но он сказал:

— Полагаю, нам сначала нужно поговорить наедине, чтобы лучше узнать друг друга. Ты удивилась, узнав, что у тебя есть единокровная сестра?

— Да, конечно.

— Мой брат всегда был крепким мужчиной. Все Хессенфилды такие… за исключением тех, кто недееспособен. — Он говорил без горечи. У него было очень славное выражение лица, и во мне появилось какое-то теплое чувство к нему. Джон — твой отец, он всегда любил приключения. Он старший из братьев. Мы все были отчаянные. Как я уже сказал, это фамильное. Но он всегда был вожаком. Джон вел, мы шли за ним. Иногда мы принимали участие в его авантюрах. Он был замечательным человеком. Все эти годы он словно продолжает жить. И это действительно так в некотором роде: он живет в вас, своих детях. Странно, что у него — и вдруг дочери. От него можно было ожидать только сыновей.

— Вы предпочли бы их?

— Не теперь, когда я увидел вас обеих.

— Как вы узнали, где я была? Он помолчал в нерешительности.

— О, мне сказали. Друг одного друга… просто совпадение.

Впервые его взгляд стал уклончивым, и я почувствовала, что мой вопрос смутил его. Я решила больше не расспрашивать его, а попыталась позднее узнать, кто был этим другом.

— Мой брат слал письма из Франции. Ты знаешь, что он был одним из лидеров якобитов? Я кивнула.

— Если бы он был жив сегодня…

— Вы хотите сказать, что он привез бы в Англию сына Якова II?

— Я уверен в этом.

— И вы разделяете его взгляды? Он не ответил.

— Времена нынче опасные, — только и сказал он и после небольшой паузы продолжил:

— Я скажу тебе, что твой отец писал мне о тебе. Он говорил, что ты самый прелестный ребенок из всех, кого он видел, и он гордится тобой. Он очень любил тебя, ты знаешь.

— Да, знаю. Это то, что сознаешь даже в самом раннем возрасте. Я все еще помню это.

— Джон любил и твою мать. Он жалел, что не мог на ней жениться, ведь она уже была замужем. Это одно из тех безрассудств, которые он совершал.

— А что Эмма?

— Это, наверно, было раньше. Я не очень много знаю о матери Эммы, но, вероятно, он любил ее, если отдал часы и кольцо… особенно кольцо. Он, видимо, знал, что твоя мать при смерти. Видишь ли, это кольцо имеет особое значение для нашей семьи. Его всегда носит глава дома. У него особые качества.