Я обнаружила, что все чаще и больше думаю о Диконе, и по прошествии стольких лет его образ, созданный мной, был, конечно, идеализированным. Мне нравилось представлять, что случилось бы, если бы его не поймали и не выслали. Очевидно, мы поженились бы? Я жадно вглядывалась в эту воображаемую жизнь, полную блаженства.

Но я вышла замуж за Ланса. Конечно, я его любила. Он обладал обаянием и чрезвычайно привлекательной внешностью, занимал значительное положение в обществе. Однако я часто чувствовала, что мне не все в нем ясно. Знала ли я Ланса по-настоящему?

Да, это были лишь глупые мечты. Вокруг меня было слишком много реального, чтобы растрачивать себя на зыбкие грезы, рисующие нечто несуществующее.

Мой прадедушка мирно умер в своей постели той же осенью, и приблизительно двумя месяцами позже Арабелла последовала за ним. Я ездила на похороны с Лансом и Сабриной.

— Последнее время в этой семье было так много похорон, — грустно сказала Присцилла.

Она была спокойна и замкнута, и разговорить ее было нелегко. Ли сказал, что готовится увезти ее на время. Они осуществят большое путешествие по Европе, которое поможет навести мосты между прошлым и настоящим. По возвращении они собираются жить в Эверсли-корте, как и надеялась Арабелла перед смертью; Эндерби будет продан.

— Это завершит цепь перемен, — сказал Ли. Сабрина и я пошли навестить Смита в его коттедже. Он устроился очень хорошо, вел холостяцкое хозяйство и держал Демона для компании.

— Бедный старина Демон, — сказал Смит. — Он стареет, как и я.

У Смита появилась и другая собака — чуть больше щенка.

— Он будет стоять на посту, когда старина Демон умрет, — продолжал Смит. Трудно прожить без собаки.

Сабрина с удовольствием играла со щенком. Теперь она больше напоминала того ребенка, каким была прежде.

— Вы славно поработали с этой колючкой, — сказал Смит. — Отец не правильно обращался с ней, и я говорил ему об этом. Он обычно выслушивал все, но это не меняло его поведения. Он был таким несчастным… как собака, покалеченная капканом. Совершенно замкнул в себе. О, я хорошо знал его. Вы — единственная, кто может присматривать за мисс Сабриной. И вы будете это делать. В ней много хорошего… если поискать.

Я чувствовала умиротворение, беседуя с этим мудрым стариком.

Но на протяжении последующих месяцев я порой приходила в отчаяние из-за Сабрины. Бывали времена, когда казалось, что она настроена причинять неприятности. Думаю, что мы все были с ней терпеливы. Нэнни Керлью привыкла к ней, но Нэнни Госуэлл была настроена критически, сравнивая ее со «славным мужичком», который даже в младенческом возрасте, по мнению Нэнни, более уважительно относился к другим людям, чем мисс Сабрина. Нэнни Керлью объясняла своей кузине, что Сабрина много выстрадала в связи с несчастным случаем и что ей требуется особая забота.

Что же до Эммы, она заходила в детскую довольно редко и была совершенно счастлива тем, что ее сын остается на попечении Нэнни Госуэлл. На Сабрину она не обращала внимания до инцидента с картами.

У Сабрины был альбом с вырезками, который она очень любила. Мне было приятно видеть ее заинтересованной каким-то делом, и мы часто вместе обсуждали, как лучше разместить картинки, которые она собирала. Мы прекрасно проводили время, сравнивая один цвет с другим и совмещая их. Она собирала все гравюры, которые мы могли найти, а также старые песни, баллады и вырезки из газет. Много счастливых часов было проведено с банкой клея над раскрытым альбомом. Если я говорила:

— Давай-ка взглянем на альбом, — Сабрина всегда с радостью соглашалась.

Мы устраивали званый обед, один из тех, которые не доставляли мне радости, так как после него, конечно, собирались играть, и я знала, что ставки будут высоки. Иногда я спрашивала себя, не собирается ли Ланс поставить на кон наш дом.

В таких обстоятельствах Ланс обычно бывал чуть рассеян. Он, как всегда, был очарователен, но мысли его явно были заняты не мною.

Пока мы одевались я сказала ему:

— Меня немного беспокоит Эмма.

— Показалось ли мне или он действительно встревожился?

— Из-за чего? — быстро спросил он. — Кажется, она вполне счастлива.

— Не играет ли она по-крупному? Ланс рассмеялся:

— О, ты снова об игре, не так ли? Ну, я бы ответил, что умеренно.

— И выигрывает?

— Она по натуре удачлива. Некоторым людям везет, но не всегда, конечно.

— Вернула ли она то, что одалживала у тебя… для разгона?

— О да, и довольно быстро. Я бы сказал, что ей везло гораздо больше обычного. Одно время она была настоящим любимцем фортуны.

Да, подумала я и представила, как Эмма вытаскивает карту из кармана нижней юбки.

— У нее есть намерение скопить достаточно денег на дом для себя и Жан-Луи, — засмеялся Ланс. — Я говорил ей, что ее дом здесь, пока она этого хочет. Я не мог сказать иначе твоей единокровной сестре.

— Спасибо, Ланс, Ты очень добр ко мне… и к Эмме.

Он подошел и поцеловал меня. Я видела его отражение в зеркале: элегантный, изящный, он как будто исполнял свою роль на сцене. Ему всегда можно было доверять во всем, что касалось этикета и хороших манер.

— Дорогая, это ты добра ко мне.

— Мне кажется, Ланс, ты сделал бы многое, чтобы я была счастлива.

— Был бы рад такой возможности.

— За исключением одной вещи: ты никогда не откажешься ради меня от игры.

— Леопарды не могут поменять свою окраску, дорогая, а игроки не могут отказаться от игры.

— Я думала иначе, — сказала я.

— Я знаю, что тебе никогда это не нравилось, но я не в состоянии отказаться от игры. Эти чары владеют мною с рожденья. Когда мне было восемь лет, я заключал пари с конюхами на пару жуков, ползущих по земле. Это врожденное свойство, и это непоправимо.

Я бы сделал это для тебя, если б смог, но не могу. Я бы перестал тогда быть самим собой.

— Понимаю, Ланс.

— И ты простишь меня за это?

Он взял меня за подбородок и улыбнулся мне.

— Да, если ты простишь меня за мою докучливость и постоянное напоминание тебе об этом.

— Я знаю, что ты заботишься о моем благе, и благославляю тебя, дорогая; я благодарен тебе.

Он выглядел таким привлекательным и печальным, что я почувствовала стыд за мою смутную неудовлетворенность, и за мои подозрения, и за мои грезы о Диконе.

Обед, как всегда, прошел весело, и сразу после него все удалились в другую комнату играть в карты. Я пошла с ними, чтобы перед сном по привычке проверить как они устроились. Карты лежали на столах, за которыми усаживались гости. Я наблюдала за Эммой. Я никогда не могла без удивления видеть ее за карточным столом. В ее глазах появилось алчное, возбужденное выражение, которое я так часто замечала у Ланса.

Вдруг раздался крик изумления. Я обернулась.

Ланс держал в руках колоду карт и пытался разъединить их. Кто-то вскрикнул за одним из столов:

— Они склеены!

Все остолбенели. Карты хранились в шкафу в этой комнате. Любому из домочадцев было это известно. Я сразу все поняла.

— Вот дьявол… — проговорил Ланс, пытаясь сдержать вспышку гнева. — Что это за шалость?

— Все ли они склеены? — спросила я.

— Кажется, да, — сказал один из гостей.

— И эти тоже, — показал другой. Ланс закричал слуге голосом, которого я никогда не слышала у него раньше:

— Принеси еще карт!

К счастью, в доме было множество колод, их немедленно принесли, и игра началась.

Выходя из комнаты, я увидела, как на лестнице мелькнуло что-то белое. Я поднялась к Сабрине. Она лежала в кровати, закрыв лицо простыней. Я подошла к ней и стащила простыню. Глаза у девочки были крепко закрыты, как будто она спала.

— Бесполезно, Сабрина, — сказала я. — Я знаю, что ты не спишь. Я видела тебя на лестнице.

Она открыла глаза и посмотрела на меня, пытаясь подавить смех.

— На самом деле вовсе не смешно, — сказала я.

— Нет, смешно, — возразила она.

— Все очень сердились.

— И он тоже?

— Очень.

Она выглядела удовлетворенной.

— Сабрина… зачем?

Она молчала и улыбалась.

— Ты не должна делать вещей, которые огорчают людей, — сказала я.

— А я и не огорчала. Я сделала это потому, что ты не хочешь, чтобы они играли в карты. Они и не смогли бы, если бы все карты были склеены. Что он сделает?

— Он может поговорить с тобой.

Это заставило Сабрину снова рассмеяться.

— Мне нет до него дела.

— Но тебе следует с ним считаться.

— Почему?

— Потому что ты живешь в его доме, и он любит тебя.

— Он не любит меня. Он не любит никого. Он любит карты.

Я села на кровать и задумалась. Интересно, удастся ли мне когда-нибудь перевоспитать Сабрину? Вдруг она вскочила с постели и взобралась ко мне на колени.

— Кларисса, ты не сердишься на меня? Скажи, что нет. Ведь я сделала это для тебя.

— Сабрина, я не хочу, чтобы ты так поступала.

— Он рассердился, — сказала она, прижавшись лицом к моим волосам. Возможно, он отошлет меня отсюда. Поедем со мной, Кларисса. Давай уедем далеко-далеко. Давай убежим.

— Ланс, конечно, не захочет, чтобы ты уезжала. Он простит тебя.

— А мне не нужно его прощение.

— О, Сабрина, пожалуйста…

— Расскажи мне сказку.

Поколебавшись, я начала рассказывать сказку с поучительным содержанием.

Я просидела с ней, пока она не заснула, и тогда бесшумно выскользнула из комнаты. Было уже поздно, когда Ланс вошел в спальню. По выражению его лица трудно было понять, повезло ли ему в игре, так как он никогда не предавался унынию при проигрышах, хотя мог прийти в восторг при значительном выигрыше.

Невозмутимость при неудачах была для него основой хороших манер, и этому кодексу он следовал неуклонно.

Мы не говорили с ним об инциденте с картами. Он только рассмеялся и сказал:

— Мне кажется, что это — проделки шалуньи Сабрины.

И на этом вопрос был исчерпан.

Я нежно любила его за это. Он не был злопамятен, и гнев, который он почувствовал в момент происшествия, полностью прошел. Он заставил себя забыть про это дело.

На следующее утро после завтрака Сабрина спустилась вниз, одетая для урока верховой езды. Она выглядела прелестно в коричневом костюме и в такой же шляпе, надетой набекрень. У нее был торжествующий и воинственный вид, и она явно ожидала наказания за свое поведение в предыдущую ночь.

Когда она появилась, Ланс был в холле. Я увидела, что ее лицо изменилось. Она чуточку оробела, несмотря на напускную браваду.

Ланс сказал:

— Привет, Сабрина. Прямо на боевого коня?

— Да, — быстро сказала она.

— Не гони его слишком сильно.

Сабрина была сбита с толку: Ланс ничего не сказал о карточном инциденте. Очевидно, он забыл о нем. Сабрина была слишком удивлена, чтобы скрыть свое разочарование. Я подумала тогда, что наилучший способ реагировать на ее выходки — это делать вид, что в них нет ничего особенного.

Она была все еще задумчива при возвращении с занятий. Я последовала за ней в детскую. Там находились Эмма, решившая в кои веки раз навестить Жан-Луи. Нэнни Госуэлл расхваливала достоинства ее «мужичка»; Нэнни Керлью чинила платье Сабрины; Жанна раскладывала только что выстиранную одежду.

Эмма неодобрительно взглянула на Сабрину и сказала:

— А, вот и она. Я как раз говорила о тебе. Ты — негодная девчонка, и тебя следует высечь.

Глаза Сабрины вспыхнули от гнева. Она ненавидела Эмму, и я чувствовала, что после спокойного восприятия ее поступка Лансом девочка готова пуститься в ссору.

— Вы не смеете пороть меня, — сказала она.

— Я не смею? Мне бы следовало сечь тебя до тех пор, пока ты не взмолишься о прощении. Ты плохая, злая девочка, которая всем приносит неприятности. Например, склеивает карты. Зачем ты это сделала? Чтобы досадить всем? Все решили, что ты — самая непослушная девочка, какую они когда-либо встречали.

Я хотела вмешаться, но не сделала этого, ибо чувствовала, что Сабрине надо узнать, как воспринимаются ее поступки людьми.

— Я хотела бы, чтобы ты получила то, что заслуживаешь, — продолжала Эмма. — Ты — неблагодарный звереныш. Тебе предоставили здесь кров…

Я остановила ее. Мне не хотелось, чтобы Сабрина копила новые обиды. Я сказала:

— Сабрина очень огорчена. Она больше не будет делать подобных вещей.

— Нет, буду, — сказала Сабрина, сурово глядя на Эмму.

Я сняла с нее шляпу и взъерошила ей волосы.

— Нет, ты не должна этого делать, — сказала я. — Переоденься, дорогая. Нам пора за уроки.