Джорджетт Хейер - Роковой сон

— Знаешь, позаботься, чтобы он тебя не услышал, — посоветовал брату Рауль.

Жильбер отстал от них, чтобы ехать рядом с женой, а поскольку Юдасу уже нечего было сказать ни о надвигающемся вторжении, ни о бороде Эдгара, то они с Раулем замолчали, так и скакали до самого Аркура.

На рассвете следующего дня Рауль с эскортом отправился назад, в Руан. Гизела дала шурину в дорогу сверток с едой: приготовленные собственноручно дамасские пирожки и несколько ломтей сала, аккуратно завернутых в чистый кусок материи. Когда Рауль поцеловал ее на прощание, то почувствовал, что она торопливо сунула в руку какой-то крошечный предмет, и услышал шепот, что это убережет его от ран.

Юноша взглянул на подарок, который оказался всего лишь маленьким сшитым вручную мешочком на шелковом шнурке.

— Благодарю, сестра, — сказал он. — А что это?

— Это на счастье, Рауль, — сухо ответила Гизела, бросив на него быстрый взгляд. — Его надо носить на шее. Это голова жука-рогача, она тебя будет охранять.

Юноша осторожно повертел амулет в руках, но поскольку Гизела казалась абсолютно уверенной, что эту штуку надо носить, то он надел шнурок на шею и засунул мешочек под тунику. Вскочив на коня и помахав напоследок рукой, он поскакал через мост догонять остальных.

Они быстро добрались до цели, копыта коней процокали по улицам Руана ко дворцу, где было заметно оживление. Накануне прибыл со своими вассалами виконт Котантен, и незадолго перед ними — граф Мортен.

Рауль соскользнул со спины Бланшфлауера и принялся счищать грязь со своих мягких сапог. Жильбер с Эдгаром отправились к себе, крикнув другу, что увидятся за ужином. Рыцарь легко взбежал по ступеням, ведущим к главной входной двери дворца, и вошел в холл. На пути Рауля приветствовал выходящий Мортен, который при виде его чрезвычайно обрадовался.

— О-ля-ля! Вот и Рауль! Вильгельм уже спрашивал, не вернулся ли ты. Слышал, что он собирается делать? Уже убедил де Гурне.

— Так я и думал. А когда ты приехал, Мортен?

— Да уже с час или около того. Я приказал вассалам встретить меня в Эвре. Сен-Совер уже здесь, Монтгомери тоже, а вчера прискакал Гранмениль. Вильгельм очень спокоен, прямо как ты любишь. — Глаза говорящего сузились от улыбки, расплывшейся по его лицу. — Герцогине приснилось, что новый сокол герцога схватил добычу. Говорят, сон предвещает успех.

Мортен фыркнул и пошел дальше. Рауль поднялся в свою комнату и, позвав пажа, стал снимать перепачканные грязью тунику и штаны.

Юноша быстро смыл с себя грязь и переоделся, а затем отправился в один из верхних залов, где рассчитывал найти герцога. Над проемом двери висели гобеленовые занавеси, паж отодвинул их, и Рауль, войдя, увидел герцога с герцогиней.

Он задержался в дверях, как бы не желая нарушать покой супругов. Вильгельм бросил взгляд из-под нахмуренных бровей и, увидев Рауля, обрадовался:

— Входи, входи! Рассказывай!

— Им это не понравилось, ваша милость, но они подчинятся. Роже де Бомону можно доверять, он все сделает, как приказано.

Пока Рауль говорил эти слова, он поклонился леди Матильде. Один быстрый взгляд — и он понял, что леди сердита, охваченная невеселыми размышлениями. Но тучи тотчас же рассеялись, когда она подала ему руку.

— Мадам, как чувствует себя милорд Роберт? — тактично спросил Рауль.

— Уже хорошо, — ответила она, и на ее губах появилась торжествующая улыбка. — Он гораздо крупнее сына Мортенов, а тот старше на целый месяц.

В голосе герцогини было удовлетворение. Рауль услышал, как она сравнивает своего первенца с наследником Мортенов, к огорчению жены последнего, и его глаза заискрились весельем.

— К тому же, по-моему, — продолжала Матильда, — наш более симпатичный. И хотя мой муж этого не замечает, уверена, что уж вы-то, Рауль, обратите на это внимание.

Вильгельм через стол подтолкнул к юноше несколько депеш.

— Это от Лонгевиля. Он исполнит мою волю, хотя мой план ему и не совсем нравится, — засмеялся герцог. — Так и все они, даже моя Мольди. Она бы со мной непременно поссорилась, если бы я ей позволил, не так ли, сердце мое?

Герцогиня подошла к столу, придерживая руками длинное платье. Сердитое выражение лица вновь вернулось к ней.

— Я хочу, чтобы ты поступил, как они говорят, — сказала она; в голосе прорывалась подавленная ярость, кулаки сжимались. — Я хочу, чтобы ты бился с королем и разгромил его, — продолжила леди сквозь зубы.

Вильгельм наблюдал, как Рауль читает депешу Жиффара.

— Мадам жена, занимайся своим ребенком, а мне позволь управлять моим герцогством, — ответил он не задумываясь.

— Но ты — Сражающийся Герцог, — продолжала настаивать женщина. — И мне нравится, когда мужчина сражается против врагов.

— Мне тоже, дорогая, — согласился герцог, все еще глядя на Рауля.

— Встречай французского короля лицом к лицу, — продолжала требовать Матильда. — Не позволяй ему даже ногой ступить на землю Нормандии. Ах, если бы я была мужчиной!

Услышав эти слова, герцог повернулся и изумленно посмотрел на жену. В ее глазах появилось что-то напоминающее прежние сердитые огоньки. Заметив их, он рассмеялся и схватил женщину за руку.

— Пресвятая Дева, ну и горяча же ты, малышка! Успокойся, я отправлю короля назад.

— Но вы не хотите сражаться с ним, ваша милость. От меня не скроешь, — тихо проговорила Матильда.

Вильгельм медленно перебирал ее пальцы, но в его взгляде появилась некая сосредоточенность: казалось, что заглядывает в будущее.

— Я не хочу сражаться с Генрихом, — подтвердил он.

Матильда пыталась осмыслить скрытый смысл этих слов.

— А если он захватит наследство твоего сына, что тогда? — настойчиво спросила она. — Говорю тебе, не отдавай ему ни пяди земли нормандской, ни одной пограничной крепости!

— И не отдам.

— Тогда что же? — Женщина склонилась к мужу, так что ее платье коснулось его руки.

— Если я смогу разбить бельгийское воинство принца Юдаса, — медленно начал герцог, — то, может быть, удастся избежать столкновения с самим Генрихом. Я его знаю. Ручаюсь, он скорехонько отправится назад, во Францию. — Герцог, не замечая, сильно сжал руку жены, но она, казалось, не чувствовала боли. Внезапно он улыбнулся: — Верь, что я заключу мир, достойный нашего Роберта.

Герцогиня разочарованно покачала головой.

— Я хочу, чтобы ты разгромил короля, знаю, ты это можешь. Так почему надо держаться от него как можно дальше?

Вильгельм отпустил ее руку и вернулся к депешам.

— Эх, Мольди, он — мой сюзерен, — с неудовольствием объяснил герцог. — Именно этого ты и не можешь понять.

От дверей раздался знакомый голос:

— А, братец Вильгельм и сам сюзерен! Спаси тебя Бог, сестрица, и пожалей дурака.

Из-за занавесей выскользнул Гале, перекувырнулся на полу среди тростника и принялся играть овечьими костями, разбрасывая их перед собой с бормотаньем и гримасами.

— Что это ты делаешь? — спросила Матильда с надменным любопытством.

— Заглядываю в будущее, добрейшая, чтобы узнать, что за наследство получит милорд Роберт. — Он склонился над костями и мгновенно сгреб их в кучу. — Эх, оно слишком велико, чтобы я смог его увидеть, и слишком велико, чтобы он смог его удержать! — выкрикнул шут, подпрыгивая и задергавшись всем телом в причудливых конвульсиях.

Вильгельм продолжал читать свои депеши, а Матильда, в смятении и тревоге, вглядывалась в лежащие на полу кости.

Король Генрих пересек нормандскую границу в под звуки фанфар и дробь барабанов, под сенью знамен, переливающихся серебром и золотом, киноварью и лазурью. С ним был весь цвет французского рыцарства, самые знатные рыцари, в ушах короля смешались звуки горнов, звяканье конской сбруи, скрип и скрежет телег и крытых повозок.

Со всех концов королевских владений вассалы собрались под его знамена. Здесь были Тибо, великий граф Шампани, молодой герцог Аквитанский, правитель Невера. Если в одном месте колыхались эмблемы Оверни, то в другом — ветер развевал под бледным весенним небом знамена Ангулема. Пешие и конные лорды, рыцари, эсквайры и оруженосцы потоком шли через границу, разоряя все на своем пути. Их целью был Руан, а унижение герцога — наградой.

Против Вильгельма подняли меч все: от Вермандуа до Пиренеев. Целых семь лет его собратья-вассалы следили, как Нормандец сплачивает свое герцогство в единое целое, отнимает у Мартеля города в Мене, отбивает нападение своего сюзерена, причем тот несет потери, и, что самое главное, постепенно укрепляет свои границы. Такие, как Жоффрей, граф Гасконский и Вильгельм Овернский, которые четыре года назад еще слали Нормандцу подарки и всячески превозносили его, сегодня послали против него свои войска. Восхищение уступило место страху перед растущей силой Вильгельма, к которому примешивалась черная зависть к его успехам. Если Анжуйский Молот не решался рисковать собой на поле битвы, то на его место отыскались другие могущественные претенденты — графы, которые с близких и далеких расстояний шли во главе своих рекрутов, на великолепных конях, роскошно одетые, дерзко щеголяющие перед Нормандцем своими гербами.

— Ха, сир! Где сейчас прячется этот съежившийся от страха Нормандец? — восклицал Рено де Невер. — Хей! Хей! Загоняй Волка!

В тени шлема лицо короля казалось болезненно измученным.

— Вильгельма все еще нет, — бормотал он и теребил свою бороду. — Странно, клянусь Богоматерью, странно! Почему он не встречает меня на границе? Почему он сдает земли Нормандии без боя? Ведь он такой гордый!

— Он отступил в Руан, сир, — предположил граф Сен-Поль. — Разве такой трус, как он, осмелится встретиться лицом к лицу с вами? Если принц Юдас поторопится к Руану, то мы вместе сотрем Бастарда в порошок.

О, если бы король знал, что нормандской армии нет и в Руане! К востоку от Сены, среди холмов Дримкура, скрывался старый Хью де Гурне, следя за кострами на юге, свидетельствовавшими о медленном продвижении принца Юдаса. Вниз по реке Андель шпионы графа Роберта Ю день за днем приносили ему все новые и новые сведения, а воины из Таллу в это время злились и кляли на чем свет стоит эту выжидательную тактику, но тем временем вострили мечи. Принц Юдас форсировал реку Эпт вброд, его войска шли вперед в полной боевой готовности, оставляя на своем пути кровь и слезы, и волоча на себе награбленное.

Поведение герцога Вильгельма беспокоило продолжающего наступать к западу от Сены короля. Французские войска были опьянены легким успехом. Не успевших сбежать мужчин они рубили мечами, застигнутых врасплох женщин насиловали. Только немногие догадывались, что бароны Вильгельма рвались освободиться от узды, которую он держал железной рукой. Крестьянин сам по себе мало что значил, пока его не начинал притеснять иноземный тиран, но раз уж такое случалось, то мечи нормандских сеньоров были наготове, чтобы защищать принадлежащее им до последней капли крови. Они-то могли притеснять своих подданных, как хотели, но ни один чужак не смел в Нормандии и пальцем коснуться ни свободного человека, ни раба. А французский король осмелился. Вельможи уже бы обрушились на него — и здесь и там, даже виконт Котантен, который поклялся следовать за Вильгельмом хоть к черту в пасть, считал его сумасшедшим за то, что он до сих пор удерживал свои войска от нанесения удара.

— Сеньор, — в отчаянии умолял он. — Люди будут говорить, что вы — трус!

— И вправду, Нель, — мрачно отвечал герцог. — Но зато, смертью клянусь, не назовут опрометчивым дураком!

— Ваша милость, мы можем хотя бы рассеять их силы. Они отягощены добычей, их воины недисциплинированны, предводители уже утратили былую осторожность, потому что слишком уверены в победе!

— Как ты думаешь, Предводитель Соколов, сколько людей мы потеряем при подобной стычке? — спросил Вильгельм.

Нель с недоумением посмотрел на герцога.

— Какая разница? И можно ли это сравнить с величием цели? Люди в битве должны гибнуть. Но что значат эти потери, если мы в конце концов прогоним короля?

— Замечательный совет! — с резкостью ответил Вильгельм. — Загляни лучше в будущее, виконт! Хотелось бы знать, что ты предложишь, когда король со свежими силами вернется, чтобы уничтожить меня, а половина наших сил уже будет погребена на этих развалинах?

Сен-Совер удрученно молчал, и тогда герцог продолжил:

— Верь мне, Нель. Я прогоню короля, но при этом потеряет свое войско он, а не я.

Мужчины обменялись взглядами. Нель поднес руку к своему шлему:

— Ваша милость, правы вы или нет, но я с вами, — просто сказал он.

Рауль Тессон де Сангели повторил те же слова, возвратившись из вылазки, которая имела цель уничтожить французские отряды, отправлявшиеся за фуражом. Но и он теперь все же решил, что пришло время нанести решающий удар.