— Поймите, сеньор, мои люди почувствовали вкус крови, — сказал он, снимая латные рукавицы. — Подумайте, в состоянии ли я удерживать их, если они вцепятся в королевскую глотку?

Герцог знал своих людей, а поэтому спросил:

— Они что, Тессон, слишком сильны для того, чтобы ты с ними справился?

— Ей-богу, нет! — поклялся лорд Сангели.

— И ты тоже не сильнее меня, — примирительно сказал Вильгельм. — А потому приказываю: держись подальше от глотки Генриха.

Лорд рассмеялся.

— Я получил ответ. — Он обернулся к вошедшему в шатер Раулю и кивнул ему. — Господин Рауль, вот и опять свиделись. Знаете, к Генриху этой ночью не вернутся человек шестьдесят, — похвастался он.

— Уже слышал, — усмехнулся Рауль. — Смотри не сожри все французское воинство, пока я не вернусь, чтобы полюбоваться на тебя в деле.

— Эй, так ты направляешься на восток, дружище? Нужно сопровождение?

Рауль отрицательно покачал головой.

— Ладно, храни тебя Бог, — пожелал Тессон. — Смотри же, принеси нам хорошие вести от Роберта Ю.

Он вышел, полог шатра за ним опустился.

Рауль покинул лагерь в сумерках, держа путь на северо-восток, к Сене. Уже не первый раз он курсировал между герцогом и командованием восточной группировки, но все же отец, увидев, что сын уезжает, опять подумал, что лучше бы послали кого-то другого. Мало ли что может случиться с одиноким всадником на разграбленной территории, а старый Юбер все время не мог избавиться от предчувствия, что именно Рауль попадет в руки врага. Он смотрел вслед сыну, пока тот не исчез из виду, затем медленно отвернулся и увидел стоящего совсем рядом Жильбера д'Офей. Юберу наверняка не понравилось бы, если бы окружающие узнали, что он беспокоится за младшего сына, поэтому бодро расправил плечи и жизнерадостно сказал, что он надеется, Рауль не уснет, пока не доедет до лагеря графа Ю.

Жильбер подступил поближе и улыбнулся во весь рот.

— Что за странный человек ваш сын! С одной стороны, говорит, что ненавидит сражаться, но если кто-то должен провести такую вылазку, как сегодняшняя, первым вызывается именно он. Ничего нельзя было поделать, когда именно Рауль отправился в начале года раздобыть новости во Франции. Я не рассчитывал, что он выйдет сухим из воды, а что до Эдгара, которому и в голову не приходит, что кто-то пониже его ростом может быть на что-либо способен, то он уже оплакивал его, как мертвого, с самого дня отъезда.

— Эх! — немного приободрился Юбер. — Хоть Рауль иногда и говорит глупости, но голова на плечах у него имеется, и, я считаю, он сможет о себе позаботиться, если потребуется.

— Лучше не скажешь, — согласился Жильбер. — Хотя, если его послушать, то можно подумать, что он и меча в руках не держал, да и не совершал ничего особенного за всю жизнь. Думаю, поэтому-то люди так его и любят. Рауль не хвастается, как многие из нас, и он, хотя и говорит, что ненавидит кровопролитие, но сражается, если придется, не хуже остальных. Я видел, как он преспокойно перерезал человеку дыхалку. — Он тихо засмеялся.

— Неужто и вправду перерезал? — спросил довольный Юбер. — И когда же это было, мессир Жильбер?

— Да при Сент-Обене, в прошлом году, когда мы гнали французов. Мы с ним подкрадывались, чтобы рассмотреть, как расположены королевские войска, и в темноте наткнулись на часового. Тот и пискнуть не успел, как Рауль прирезал его.

Юбера так развеселила эта история, что он, теперь совершенно счастливый, отправился на ночлег, рисуя перед собой картины того, как сын ловко перерезает горло тем, кто может напасть на него в сегодняшней поездке.

Тем временем французы упорно шли на север. Правда, их отряды, посланные за фуражом, так и не могли найти зерна, а те, которые искали в лесах скот, редко возвращались назад, но в домах, церквах и монастырях все еще было достаточно добра, а потому даже страх быть убитым нормандскими солдатами не мог удержать одиночные отряды французов от вылазок в поисках добычи.

Нормандская армия все еще держалась на достаточном расстоянии от захватчиков, но небольшие подразделения прочесывали окрестности и досаждали королю, словно зуд от комариных укусов.

Советники Генриха считали, что им нечего опасаться герцога, поэтому не особенно беспокоились по поводу этих мелких вылазок. Они были уверены, что Нормандец, увидев мощь французских войск, просто отступит и что следует загнать его в ловушку между ними и войском принца Юдаса, чтобы принудить к действиям. Но сам король, помнивший темный блеск ястребиных глаз Вильгельма, был осторожен, следил за ночной стражей, каждый день ожидая внезапного нападения, которыми так славился герцог.

От своего брата, идущего во главе бельгийских войск, он получал лишь отрывочные сообщения. Не один французский посыльный, выехав из лагеря Юдаса, пропадал бесследно, и соответственно не одна французская депеша попала в руки Вильгельма.

В лагере нормандцев беспокоились трое, хотя король Генрих ничего об этом не знал и даже не счел бы достойным внимания тот факт, что о каком-то нормандском рыцаре уже пять дней ничего не было слышно. Но когда герцог Вильгельм на рассвете открывал глаза навстречу новому дню, то первое, о чем он спрашивал, было:

— Рауль вернулся?

И когда ему отвечали: «Нет, ваша милость», он только крепче сжимал побелевшие губы и погружался в текущие дела, ничем более не выказывая, что думает о пропаже своего фаворита.

Но отец, братья и друзья Рауля не могли скрывать своей тревоги. Юбер ходил с вытянутым лицом и постоянной тяжестью в груди, а Жильбер был необычно молчалив и по ночам болтался вокруг лагерных сторожевых постов. Однажды, когда Юбер по какому-то делу зашел к герцогу, тот сообщил:

— Я послал разведчиков в Дримкур.

— Как это поможет моему сыну, сеньор?

Вильгельм, казалось, не замечал угрюмости Юбера.

— Я хочу узнать, что произошло, — ответил он.

Старый рыцарь кивнул. Его возмущенный взгляд встретился со взглядом герцога, в котором можно было заметить тень искренней тревоги, скрытой за обычным холодным самообладанием. Юбер вдруг осознал, что Вильгельм был другом Рауля. Он отвел глаза и, кашлянув, хрипло произнес:

— Надеюсь, он цел и невредим.

— Дай-то Бог, — ответил герцог. — Он мне очень дорог, ведь у меня не так уж много друзей.

— Я вполне уверен, что он в безопасности, — с достоинством повторил Юбер. — И не подумаю волноваться о нем, мальчишка наверняка все это время благополучно прячется где-нибудь в лагере графа Роберта, а мы тут гадаем, жив он или нет…

Но несмотря на все эти бодрые высказывания, Юбер потерял покой и сон из-за постоянной тревоги. Он не присоединился этой ночью к своим друзьям, решившим перекинуться в кости, а ушел в свой маленький шатер и лег на тюфяк, укрывшись мантией и прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам. Они были вполне обычны: на западе в чаще завыл волк, спящие под открытым небом люди поворачивались с боку на бок, покашливая и похрапывая, или переговаривались тихими сонными голосами, потрескивал лагерный костер, время от времени кони, привязанные к вбитым в землю кольям, топали копытами и дергали свои недоуздки. Ничто больше не привлекало внимания Юбера, пока вдруг ему не показалось, что он слышит топот копыт коня, галопом несущегося к лагерю. Он поднялся, опершись на локоть и прислушиваясь: звук копыт стал совершенно отчетливым. Старик вскочил с тюфяка как раз в тот момент, когда на одном из сторожевых постов послышался оклик часового.

В возбуждении он наскоро обернулся мантией, накинув ее наизнанку, и затрусил рысцой в направлении, откуда слышались неожиданные звуки. Его перехватили Жильбер и молодой Ральф де Тоени, которые при свете фонаря играли в шахматы.

— Вы слышали часового? — спросил Жильбер. — Это французы или Рауль?

Перед ними замаячил в темноте большой шатер Вильгельма. Чувствуя себя глупо, Юбер засмущался:

— Да наверняка ничего особенного не случилось. Бессмысленно бежать и спрашивать часовых. — Он строго взглянул на Жильбера, который нашел удобный выход из создавшегося положения:

— Конечно нет, но мы можем подождать здесь и увидим, кто это был.

Полог шатра откинулся, и появился герцог.

— Кто прискакал? — резко спросил он.

— Я не знаю, ваша милость, — начал было Жильбер, — но мы думали…

— Идите и узнайте, кто приехал, — приказал герцог.

В лунном свете он увидел Юбера и повелительным движением руки подозвал его к себе. Заметив, что мантия старика надета наизнанку, он ласково предложил:

— Если это Рауль, то он придет прямо ко мне. Оставайтесь и подождите здесь, скоро узнаем, в чем дело.

Юбер прошел за ним в шатер, где обнаружил сидящего графа Мортена, и стал неловко объяснять, что вовсе не выскочил из постели посмотреть, не Рауль ли это, а просто случайно оказался вблизи шатра, когда прозвучал оклик часового. Он не успел как следует объясниться, потому что через несколько минут послышались приближающиеся шаги, кто-то отогнул полог, и, пошатываясь, вошел Рауль, уцепившийся одной рукой за ткань шатра и помаргивая от света фонарей, свисающих с центральной опоры. Лицо юноши посерело, налитые кровью глаза смотрели исподлобья, а бессильно свисающая левая рука была небрежно перевязана запачканным кровью шарфом.

— Благодарю тебя, Господи! — воскликнул герцог. Он бросился к Раулю, усаживая его в собственное кресло у стола. — Все эти три дня я уже думал, что ты мертв, дружище.

Он слегка сжал плечо юноши и нетерпеливо повернулся к сводному брату:

— Робер, вина!

Мортен уже наполнял рог из стоящей на столе фляжки. Юбер выхватил его и осторожно поднес к губам сына, как будто думал, что у того не хватит на это сил.

Слегка улыбнувшись, Рауль принял рог и сделал большой глоток. Затем перевел дух и в некотором изумлении посмотрел на троих людей, склонившихся над ним в горячем желании помочь. Вошедший следом за ним Жильбер заметил, что из-под повязки на руке капает кровь, и вскрикнув:

— Я за лекарем! — помчался прочь.

— Да не нужен мне лекарь, — запротестовал Рауль хриплым от усталости голосом. Он выпрямился и посмотрел на герцога: — Я не мог вернуться раньше.

— Какие новости ты принес? — спросил герцог. — Где расположился принц Юдас?

Рауль смахнул со лба влажные от пота кудри.

— Удрал, все удрали. — Он передернул плечами. — Десять тысяч убито у Мортемара. Я ждал все это время, чтобы принести точные сведения.

Он пошарил в кошельке за поясом и вытащил запечатанный пакет.

— Вот это от графа Роберта.

— Господь наш распятый! — воскликнул Мортен. — Десять тысяч убито?

Герцог взял пакет и разрезал его. Пока он читал депешу, а Мортен и Юбер засыпали Рауля вопросами, Жильбер привел в шатер лекаря, и тот, лишь бросив взгляд на неуклюже замотанное плечо юноши, принялся обмывать и обрабатывать рану.

— Ничего особенного, — резюмировал Юбер, осмотрев плечо сына. — Как ты ее получил? Не в битве ли при Мортемаре?

— Эту царапину? Конечно нет, я в ней не участвовал. Думаю, в то время я был лигах в пяти от этого места. — Он посмотрел на свою руку, которую лекарь держал над тазом. — Забинтуй ее! Не могу же я, как свинья, перепачкать кровью весь шатер герцога!

Вильгельм с посланием в руках подошел к столу.

— Не будь дураком, Рауль, — сказал он, — не думаешь же ты, что я против небольшого кровопролития? — Он сел на табурет. — Так Роберт пишет, что разгромил бельгийские войска и захватил Ги Понтье. Расскажи, как это было.

— У меня в голове все перемешалось, — пожаловался Рауль, и снова его охватила странная дрожь. — Не могу выносить запаха крови под носом, — сказал он недовольно.

— Не думай об этом, — посоветовал Юбер. — Ты что, не видишь, что герцог ждет твоего рассказа.

Рауль улыбнулся Вильгельму.

— О… да! Так вот, когда я приехал к графу Роберту, он стоял лагерем у Андели и только что получил сообщение от Ральфа де Мортемара о том, что принц Юдас вошел в Мортемар-ан-Лион и расположился там со всеми войсками… А если вы не дадите мне поесть, то больше ничего не смогу рассказать. Со вчерашнего дня крошки во рту не было.

— О месса! Ты еще не помираешь с голода? — Мортен, потрясенный лишениями, которые испытал Рауль, вскочил с табурета и бросился за стоявшими в углу шатра остатками ужина.

— Да нет, не помираю, но еды найти не мог, потому что все крестьяне, в ужасе перед французами, разбежались. — Рауль набросился на принесенные Мортеном хлеб с мясом, продолжая рассказ между жадными глотками. — Я отдал ваши письма графу, а тут входят его шпионы с известиями, что Юдас уже в Мортемаре. Тогда Роберт, услышав, что эти разбойники заняты грабежами, подумал, что они дотемна будут заняты или пьянкой, или девками, и отдал приказ прямо ночью идти к городу, а затем послал гонца в Дримкур лордам де Гурне и Лонгевилю. — Он сделал большой глоток и кивнул Вильгельму. — В точности так, как сделали бы вы, ваша милость.