Шерил Андерсон - Роковые шпильки

– Вот это да! – выпалил офицер Хендрикс. – И как это я сразу не догадался! Молли Форрестер, «Доверься мне»! – и он расплылся в улыбке, с которой, как я раньше считала, мужчины смотрят только на профессиональных спортсменов.

Кэссиди удивленно выгнула бровь:

– Вы читаете колонку Молли?

– Не я, – сознался Хендрикс, – моя девушка иногда читает ее мне. Это ее любимый раздел в журнале, и она всегда говорит: «О, мой бог, Дэви, ты только послушай!» Вот она удивится, когда узнает, что я с вами познакомился!

– Мы все очень рады за вас, офицер Хендрикс, – произнес детектив Эдвардс, и этого оказалось достаточно, чтобы Хендрикс подобрался и замолчал. Детектив Эдвардс вновь перевел взгляд на меня. – Так почему же вы и ваш адвокат, мисс Форрестер, оказались здесь в такой поздний час?

– Кэссиди – не мой адвокат. То есть, она – юрист, но не мой адвокат.

– И она сама здесь присутствует, – вмешалась Кэссиди. – Мы подруги. Мы сидели в баре перед обедом, и Молли сказала, что здесь в офисе есть какая–то жутко уродливая скульптура, которую я непременно должна увидеть.

– Эта скульптура все еще здесь? – детектив Эдвардс посмотрел по сторонам.

– О, мой бог, не думаете же вы, что Тедди пытался предотвратить кражу скульптуры? – вырвалось у меня раньше, чем я успела подумать, и все уставились на меня с разной степенью изумления.

Детектив Липскомб всячески демонстрировал свое терпение, но не преминул дать понять, как трудно ему это дается:

– На этом этапе расследования мы должны рассматривать любые возможности.

– Но только не эту. Уж кем–кем, а героем Тедди не был. Если бы даже кто–то влез сюда с целью украсть эту уродину, можете быть уверены, Тедди бы придержал для него дверь. Не то, чтобы Тедди мог в этом участвовать или что–то… – может быть, если бы я продолжала говорить, мой мозг рано или поздно догнал бы язык. Но пока что язык явно захватил лидерство. Похоже, было бы лучше вернуться к кивкам.

Детективы обменялись взглядами, затем детектив Эдвардс дотронулся до моей руки. Без сомнения, он хотел меня успокоить, но ничего не вышло.

– Вы можете показать мне эту скульптуру?

Кивнув, я встала и начала обходить Тедди и всю компанию, которая им занималась, но внезапно остановилась, осознав, что иду босиком. Я посмотрела вниз, то же сделал и детектив Эдвардс. Он сочувственно кивнул:

– Сожалею, но мы должны какое–то время подержать ваши туфли у себя.

– Все равно с них кровь не сойдет, – пробормотала за моей спиной Кэссиди. Я оглянулась, удивившись тому, что она последовала за нами. – Статуя – главная причина, почему я здесь оказалась, – объяснила она. – И, черт возьми, я намерена все–таки ее увидеть, если ее, конечно, не украли.

Ее не украли. Она по–прежнему корячилась на пьедестале перед кабинетом издателя. Называлось это творение Муза 47. По словам издателя, художник заявил, что фигура олицетворяет стремление творить. По мне, это был бесформенный гном, корчившийся в приступе почечной колики. Детектив Эдвардс некоторое время разглядывал скульптуру, затем обследовал приемную издателя, даже проверил, нет ли на ковре следов обуви или других вещественных доказательств. Ковер и мебель в этой части офиса такие же безликие, как и во всех остальных, разве что стоят подороже, что сразу бросается в глаза. Хром сияет ярче и все такое. На детектива Эдвардса, судя по всему, обстановка не произвела особого впечатления. Я тихонько стояла, наблюдая за каждым его движением. Кэссиди с отвращением кивнула на скульптуру:

– Современное искусство – это просто анекдот.

– Довольно резкое заявление, – возразил детектив Эдвардс, продолжая осмотр.

– Если законодательство не изменилось с того момента, как я ушла из офиса, то я имею право на свое мнение.

Всегда очень поучительно наблюдать, как Кэссиди примеривается к противнику, видимо, прикидывая, сможет она его проглотить за один раз или все–таки за два.

– Знаете, сегодня мы как раз работали над тем, чтобы лишить граждан их прав и свобод, но не успели из–за растущего числа убийств. Поэтому – да, еще денек–другой вы имеете право на свое мнение. – Он перестал осматривать ковер и взглянул на нас, ожидая реакции.

Кэссиди упорно молчала, поэтому я не замедлила воспользоваться моментом:

– А мне нравится Джаспер Джонс[14].

Кэссиди закатила глаза. Детектив Эдвардс слегка скривился, из чего я поняла, что Джаспер Джонс вряд ли поможет нам найти общий язык. Но я не сомневалась – Эдвардс понял, что я старалась помочь, и оценил это.

Одному богу известно, как я устала от того потока нытья и жалоб, в который вынуждена вникать по роду своей работы, а ведь я имею дело всего лишь с бумагой или экраном компьютера. Представляю, что в таком случае должен пропускать через себя каждый день нью–йоркский детектив, не считая непосредственного расследования убийств! Самое меньшее, что я могла сделать – это постараться как–то сгладить высокомерие Кэссиди. И потом, я действительно люблю Джаспера Джонса.

– Эта часть помещения кажется нетронутой, но я все равно пришлю сюда криминалистов, чтобы они все проверили. Спасибо, – сказал детектив Эдвардс, жестом отправляя нас обратно в загончик. Кэссиди вышагивала впереди, я уныло трусила за ней, так как отнюдь не стремилась вновь увидеть Тедди. Детектив Эдвардс шел рядом со мной с очень сосредоточенным видом, поэтому я сочла за лучшее помолчать. К тому же я не смогла придумать ничего более или менее стоящего. Потому что от фраз типа «Как же такое могло случиться?» детективов наверняка уже тошнит, а ничего умнее этого мой китайский болванчик сочинить не смог.

Детектив Липскомб уже поджидал нас. Детектив Эдвардс покачал головой – ничего. Детектив Липскомб кивнул.

– Никаких следов борьбы в офисе. Судя по расположению пятен крови, убийство произошло здесь, на месте. Бумажник и часы исчезли.

Детектив Эдвардс нахмурился:

– Неподходящее место для ограбления. Слишком много дверей между офисом и улицей.

– Охранники предоставят нам все данные. Посмотрим, что это даст. А больше здесь особо не за что уцепиться.

В руках у Липскомба был пластиковый пакет с ножом, извлеченным из горла Тедди. Изнутри пакет был покрыт потеками крови, и когда детектив Липскомб поднес пакет поближе к свету, вдруг получился эффект мозаичного стекла.

– Кухонный нож.

– Это нож Тедди. Он пытался похудеть и во второй половине дня ел много фруктов. Резал яблоки дольками и говорил, что ножи в хозяйстве нашего офиса недостаточно острые, поэтому он держит этот у себя в столе.

Детектив Липскомб перевел взгляд на Тедди, которого как раз упаковывали в пластиковый мешок.

– Да уж, этот нож оказался достаточно острым.

Детектив Эдвардс недовольно поморщился:

– Платишь за завтрак.

Почему–то детектива Липскомба это страшно обидело:

– Нет, не плачу!

Эдвардс укоризненно покачал головой и повернулся к нам, чтобы объяснить:

– У нас договор: если кто–то начинает острить, как самоуверенный телевизионный коп, он угощает всех завтраком.

– Это что, такое наказание? – уточнила я, не уверенная, что поняла логику.

– Лучший способ борьбы с вредными привычками, – объяснил детектив Эдвардс.

Детектив Липскомб, которому все это явно не нравилось, поспешил вновь вернуть наше внимание к ножу:

– Так вы уверены, что это – его нож?

– Да. Пару раз я брала его у Тедди. Он действительно лучше, чем те, что есть в кухне офиса.

Детектив Липскомб, не выпуская из рук пакета, встал в дверях офиса Тедди.

– Итак, он работает допоздна, слышит подозрительный шум, хватает нож, выбегает из офиса и…

Мы опустили глаза на кровавое пятно и каждый домыслил остальное. В моем варианте Тедди борется с таинственным злоумышленником вдвое больше себя ростом и весом, громила вырывает у него нож, и вот уже Тедди лежит на ковре, истекая кровью. Думаю, версия детективов была не такой мелодраматичной, что, учитывая характер Тедди, должно быть ближе к истине.

Лицо Кэссиди оставалось бесстрастным. Похоже, с нее уже было довольно.

– Мисс Форрестер, у мистера Рейнольдса были враги? – задал вопрос детектив Эдвардс, когда молчание чересчур затянулось.

– Ой, ну конечно!

– Мэм, вы же сказали мне, что нет! – возмущенно воскликнул офицер Янковски.

– Вы спросили, не знаю ли я кого–то, кто хотел убить Тедди. А он спросил о врагах.

Офицер Янковски открыл было рот, чтобы возразить, но Кэссиди оказалась быстрее:

– Совершенно очевидно, что это – два разных списка. Существует огромная разница между кем–то, кого вы хотели бы уничтожить в бизнесе и тем, кого вы готовы убить физически.

– Тедди бывал очень милым, но иногда с ним было по–настоящему тяжело, – признала я. – Все зависело от того, что вам от него было нужно. Наверно, людей из его записной книжки можно разделить примерно поровну на тех, кто назовет его «лапочка» и тех, кто скажет «ублюдок». Но я не представляю, чтобы кто–то из них его убил.

Детектив Липскомб потер лоб.

– Мы это учтем, – он повернулся к Янковски и Хендриксу: – Займитесь охранниками на входе. Проверьте, чтобы вам дали полный список всех передвижений уборщиков, посыльных, ежедневных посетителей, словом, всех.

Полицейские, кивнув нам, торопливо направились к выходу. Кэссиди на прощание помахала Хендриксу его визиткой.

– Вы думаете это был кто–то чужой? Грабитель? – настаивала я. Кэссиди бросила мне предостерегающий взгляд.

– Мы часто с этим сталкиваемся. Кто–то проникает в здание якобы по делу, а потом ждет подходящего случая.

Я попробовала нарисовать картину мира, где убийство можно было рассматривать как подходящий случай.

– Так вы все–таки считаете, что это была кража или что–то в этом роде?

– Нет, я считаю, что это было убийство, – чересчур спокойно ответил Липскомб, и детектив Эдвардс тут же остановил его взглядом. Сейчас речь уже не шла о том, кто платит за завтрак. Липскомб явно начинал сердиться. Но я не желала останавливаться:

– Я просто хотела сказать… Нож – это так… лично. Ведь нужно подойти совсем близко… – я сама толком не понимала, что имею в виду, но меня не покидало ощущение, что детективы готовы пойти по ложному пути.

Детектив Эдвардс шагнул вперед, чтобы загородить меня от своего наливающегося гневом партнера.

– Мы очень признательны вам за помощь. Я понимаю, насколько вы потрясены случившимся, и мы не хотим задерживать вас сверх необходимости. – Он вложил мне в руку свою визитку.

Я еще многое хотела сказать, но Кэссиди схватила меня за руку и буквально потащила к дверям.

– Я еще в состоянии понять, когда мне намекают, что пора уходить. Большое спасибо, джентльмены. Вы знаете, как нас найти, если у вас появятся еще вопросы.

Я упиралась, как капризный ребенок:

– Подожди!

– Нет, Молли, – Кэссиди была непреклонна, – нам пора.

Она протащила меня мимо каталки, на которую грузили тело Тедди для отправки в морг.

– Но я же хочу помочь! – я сама ненавидела отвратительные истерические нотки в своем голосе, но Кэссиди они заставили остановиться.

Страдальчески улыбнувшись, она выпустила мою руку.

– Я знаю, Молли, но мы должны предоставить это дело профессионалам. Ты уже сделала все, что было в твоих силах.

– Нет, не все. Я вела себя чересчур эмоционально, неуравновешенно и произвела жалкое впечатление. А я всегда думала, что если когда–нибудь окажусь в такой ситуации, то не ударю лицом в грязь, проявлю блестящий ум и проницательность. И даже смогу написать на этом материале статью–бомбу.

Кэссиди выудила из сумки телефон и начала набирать номер.

– Даже если ты сладко грезила о чем–то подобном, что само по себе уже проблема, реальность, как видишь, сильно отличается от твоих фантазий. Твое стремление увидеть в этом возможность карьерного роста, скорее всего, лишь попытка отвлечься от смерти коллеги.

Поскольку я не могла придумать никакого достойного ответа, то поинтересовалась:

– Кому это ты звонишь?

– Вот теперь я звоню Трисии. Думаю, нам надо с ней встретиться и как следует выпить. Согласна?

– Я не уверена, что у меня есть время. Подозревая, что не поняла шутки, Кэссиди недоверчиво спросила:

– Почему? Какие у тебя еще сегодня дела?

– Мне нужно раскрыть убийство.

– Я принесла туфли, – изящным движением Трисия водрузила на стол пакет и обняла меня. Было так приятно уткнуться в успокаивающее тепло ее синего шерстяного свитера. К тому же от нее чудно пахло. Трисия остается верна классике: «Шанель № 5» с тех пор, как ей исполнилось двенадцать.