Шерил Андерсон - Роковые шпильки

Липскомб положил свою карточку рядом с карточкой Эдвардса и наконец выбрался из кресла. Детектив Эдвардс мотнул головой в сторону двери. Оставив Хелен в буквальном смысле слова на руках у Ивонн, я пошла за детективами.

После долгой паузы детектив Липскомб сказал: «Доброй ночи, мисс Форрестер» и вышел в холл. Все еще смущенная и растерянная, я осталась в дверях рядом с Эдвардсом. Они уже закончили? Что они думают? Что будет дальше? С кем все–таки спал Тедди? С кем спит детектив Эдвардс и насколько это серьезно?

Подобные беспорядочные мысли всегда возникают в самые неподходящие моменты. Но такая уж выдалась сегодня ночь, что я могла слегка потерять контроль над собой. При условии, что я больше не буду действовать по принципу «Что на уме, то и на языке». Иначе ситуация может стать еще более сложной и/или неловкой.

– Почему вы не сказали, что у него связь на стороне? – тихо, чтобы не услышала Хелен, спросил детектив Эдвардс.

– Потому что я понятия об этом не имела. Да я и до сих пор еще не уверена. Хелен сейчас не в состоянии мыслить ясно, – закончила я, чувствуя, что каждое следующее предложение слабее предыдущего.

– Итак, с вами у него не было романа, – настаивал детектив Эдвардс.

– Нет, – ответила я, изо всех сил стараясь казаться загадочной. Пусть детектив Эдвардс поломает голову, с кем у меня был роман. И, пожалуйста, пусть он остановится на ком–нибудь более необычном и ярком, чем Питер. Эдвардс, казалось, был доволен моим ответом, но я не могла понять, было ли это личное или профессиональное удовлетворение. На всякий случай, если он перейдет на более личный тон, я решила держаться более деловито. Не хотелось так скоро подтверждать правоту своих подруг. Я здесь только ради Тедди, а не для того, чтобы вешаться на шею детективу Эдвардсу. Пока что.

– Когда будут делать вскрытие?

– Почему вы спрашиваете?

– Если Хелен должна его увидеть, я хотела бы, чтобы это произошло до вскрытия.

– Вы так близки?

– Вовсе нет, – признала я. – Но ей нужен кто–то, на кого она могла бы опереться, кто помог бы ей через все это пройти, а я стараюсь поступать, как считаю правильным.

– Ей повезло, что вы здесь оказались, – в ответ на комплимент я только пожала плечами, не показывая, как мне приятно его слышать. – Мы не занимаемся расписанием вскрытий, так что от нас это не зависит. Но чем раньше она придет, тем лучше.

– Я заставлю ее как можно раньше вам позвонить, но сначала пусть хоть немного поспит.

Я была уверена, что в сумочке Ивонн найдется какое–нибудь сильнодействующее средство, которое поможет Хелен забыться хотя бы на несколько часов, но совсем не обязательно было делиться этой информацией с детективом.

– Вам нужно кому–нибудь позвонить, предупредить, что вы сегодня не вернетесь?

У меня хватило благоразумия выдержать паузу, прежде чем ответить. Не хотелось с готовностью заверять, что у него нет конкурентов на уровне «совместного проживания». Или могло показаться, что я задумалась, а не оставила ли я в самом деле любовника на кровати под балдахином, когда сегодня вечером шла встречаться с подругами?

– Нет, – кратко ответила я. Кажется, такие односложные ответы – очень удачный прием. Надо будет еще как–нибудь попробовать.

– О'кей, – он казался вполне удовлетворенным.

– Ваши домочадцы, наверно, уже привыкли к вашему дикому расписанию, – рискнула я.

Он кивнул, и внутри у меня что–то дрогнуло от разочарования.

– Да, рыбы – это удивительные существа. Они такие понимающие.

– Рыбы? – надеюсь, это прозвучало не слишком радостно.

– Аквариум. Детское увлечение, из которого я так и не вырос.

– Как интересно.

– Вообще–то довольно дурацкая штука, но мне нравится.

Я уже начала обдумывать, как напроситься в гости посмотреть рыбок, но тут на пороге возник детектив Липскомб. Я сразу же почувствовала себя точь–в–точь как в тот раз, когда отец в девятом классе застукал меня на крыльце целующейся с Рэнди Гугенхауэром. С годами ничуть не легче преодолевать замешательство.

– Ты заказал себе другой лифт, Эдвардс? – пробурчал детектив Липскомб.

Детектив Эдвардс сделал шаг в сторону своего неулыбчивого партнера.

– У вас есть моя карточка. Позвоните утром, и мы организуем вам визит в морг. Часов в десять–одиннадцать.

– Позвоню. Большое спасибо, детектив Липскомб, – я автоматически протянула руку. Детектив Липскомб молча пожал ее.

– Детектив Эдвардс… – я протянула руку и ему, и он легонько сжал ее, так что мне даже не захотелось ее вынимать.

– Спокойной ночи, – детектив Липскомб направился к лифту, давая партнеру понять, что пора бы и закругляться.

Детектив Эдвардс медленно выпустил мою руку и направился вслед за Липскомбом.

– Позвоните мне, если что–нибудь вспомните. Это уже было нечто, за что я могла ухватиться.

– Можете на меня рассчитывать.

Он уже выходил, когда я в очередной раз ляпнула:

– Как жаль, что ваш партнер угощает вас завтраком.

Эдвардс исчез из виду, а я осталась гадать, может, он не услышал, или, хуже того, услышал, но решил, что такая тупая прямолинейность не заслуживает ответа, но в следующую секунду он уже опять стоял передо мной, прислонившись к косяку.

– Липскомб может и подождать.

– «Карнеги Дели»[37] около восьми? – предложила я. – Ивонн может остаться с Хелен. Мне кажется, к тому времени у меня появятся идеи, ну, знаете, с кем вам стоит поговорить и вообще. Деловые предложения.

Детектив Эдвардс улыбнулся:

– Не обязательно только деловые. Но я приду, – и он снова исчез. Я заперла за ним дверь и немного постояла, дожидаясь, чтобы с моего лица исчезла блаженная улыбка. Не хватало только, чтобы Хелен ее увидела.

– Что тебе нужно, – посоветовала Трисия, – так это что–нибудь независимо–деловое, с легким оттенком пикантности. Кэссиди скривилась:

– Спасибо, Мелисса Риверс[38].

Было семь часов утра, и мне следовало благословлять судьбу за то, что у меня есть две замечательные подруги, которые не поленились в такую несусветную рань встать, одеться и приехать ко мне на квартиру, чтобы взять в свои руки устройство моей жизни. Но я пребывала отнюдь не в благостном настроении, а наоборот, стоя в халате возле своей гардеробной, потихоньку наливалась ненавистью к ее содержимому. Следующим номером в программе стояла ненависть к собственным талии и бедрам, но это такая естественная вещь, что не стоит упоминания.

По нью–йоркским стандартам моя квартирка не так уж и плоха, но в это утро спальня казалась тесной для нас троих, особенно с учетом моего нарастающего раздражения. Вообще–то я люблю свою квартиру. Я живу в районе Западных Сороковых улиц, с утра в окно заглядывает солнце, а ванна даже не стоит в кухне. Я живу здесь уже три года, но мои дизайнерские успехи не продвинулись дальше рамок с постерами из любимых фильмов и книжных полок на всех уровнях. Стены давно нуждаются в покраске, но я никак не решу, какой выбрать цвет, поэтому все время откладываю ремонт на будущее. Квартира, как и я сама, перманентно находится в состоянии переходного периода.

– Это же – завтрак, – сказала Кэссиди.

– Значит, вырез не должен быть слишком уж смелым, – заключила Трисия.

– Я не хочу, чтобы он пялился на мою грудь, – пробормотала я.

– Да, я тебя понимаю, – кивнула Кэссиди.

– Прошу прощения? – моя чувствительность к критике резко обострилась из–за плохого настроения.

На этот раз Кэссиди скривилась уже по моему адресу:

– Я согласилась, что это будет его отвлекать. А ты что подумала?

Если бы я нормально выспалась, то, может быть, и не подумала бы ничего плохого, но это замечание плюс вопрос, который она задала мне неделю назад, когда мы бродили по отделу нижнего белья в «Саксе» – не задумывалась ли я о том, чтобы купить Вандербра[39]? – вывернули все наизнанку.

– Ты считаешь, что у меня слишком маленькая грудь.

Кэссиди медленно прикрыла глаза, и я успела понять – она считает мое заявление из ряда вон выходящим.

– Я очень стараюсь не думать про твою грудь, но это трудно, учитывая ее совершенную форму и размеры.

– Тогда почему на прошлой неделе ты спросила меня про Вандербра?

Кэссиди на мгновение задумалась, прокручивая в памяти наш поход по магазинам, потом пожала плечами:

– Идиотское любопытство. Молли, я могла бы тебя спросить прямо сейчас, занималась ли ты когда–нибудь сексом с двумя партнерами одновременно, но это еще не означало бы, будто я считаю, что ты должна немедленно принять участие в групповухе.

Она была права. Я неадекватно отреагировала. Трисия, удивленно распахнув глаза, помалкивала.

– Что? – вынужденно спросила я.

– Я жду, чтобы ты ответила на вопрос.

– О бюстгальтерах или о мужчинах? – уточнила Кэссиди.

– Можно на оба, – ответила Трисия.

– О–о–о–о'кей… Если вы намерены продолжать, то давайте вернемся к вопросу о моей одежде, – я поставила на столик кофейную кружку и показала на гардеробную.

– Я бы остановилась на лиловом Вандербра и белой батистовой блузке. – Кэссиди не так–то легко заставить отказаться от своего мнения – если только дело не касается мужчин.

– Не очень–то много от тебя пользы, – предостерегающе проворковала Трисия.

– По–моему, она не нуждается в моей помощи, – так же нежно пропела в ответ Кэссиди.

– Если мы не вмешаемся, она так и пойдет в халате, а мы ведь не можем этого допустить? – хмыкнула Трисия.

На самом деле они очень любят друг друга. Но со стороны это не сразу можно понять, потому что они постоянно обмениваются колкостями, непринужденно и без всяких ограничений, так что поначалу даже могут показаться врагами. Но скорее они относятся друг к другу как сестры.

– Молли работает в журнале мод, она всегда может сослаться на новую тенденцию. Что ты сейчас надеваешь в постель, Молли?

– Футболку «Редскинз»[40] размера XXL, – призналась я, вытаскивая из шкафа классические черные брюки. Трисия тяжело вздохнула – не то по поводу футболки, не то брюк. – Теперь, когда я живу в Нью–Йорке, это единственное место, куда я могу ее надеть. Если я выйду в ней на улицу, меня тут же растерзают фанаты «Гигантов»[41].

Но Трисия, оказывается, возражала все–таки против брюк. Выдернув у меня из рук вешалку, она вернула брюки на место.

– Нет.

Трисия – одна из тех потенциально раздражающих женщин, которые всегда безукоризненно выглядят, вплоть до подобранного в тон нижнего белья, неважно, по поводу или без. Да, я работаю в журнале мод – точнее, в глянцевом журнале с большим разделом о моде – но я могу надеть розовый лифчик с лиловыми трусиками. Хуже того, у меня есть белые. Но я знаю, когда их можно надевать – когда я абсолютно уверена, что никто, кроме меня, их не увидит. Сейчас, несмотря на несомненную привлекательность детектива Эдвардса, я была настроена на белый хлопок.

Я люблю спать. Я наслаждаюсь сном. Более того, он мне необходим. Не выспавшись, я стараюсь поддерживать себя в форме кофеином, чтобы облегчить миру общение со мной, но время от времени все равно выбиваюсь из колеи. Как сегодня. Все–таки я провела пять часов с Хелен и Ивонн, что могло отнять все силы даже в солнечный полдень. Что уж говорить про середину ночи – хуже некуда.

Вообще–то, когда я была там, адреналин делал свое дело, и во многом благодаря моим усилиям ни одна из нас не выпрыгнула в окно, не наглоталась таблеток и не нанесла никакого другого ущерба себе или другим. Хотя я неоднократно подумывала о том, чтобы что–нибудь сделать с Ивонн. Но сейчас, вернувшись домой, я испытывала все прелести адреналинового похмелья, когда голова вибрирует и раскалывается, а конечности словно наливаются расплавленным свинцом. Правда, я влила в себя пять чашек кофе «Кения Голд», так что впереди брезжила надежда.

– Тебе давно пора перерасти всю эту муру с «Редскинз», – предложила Кэссиди.

Обе мы выросли в вирджинских пригородах Вашингтона; это выяснилось на первом курсе колледжа, на занятиях по современной американской литературе, и положило начало нашей дружбе. Кэссиди равнодушна к профессиональному спорту, но я по–прежнему шестнадцать воскресений в году тешу себя надеждой, что в этом сезоне суперкубок достанется моей любимой команде. Эти воскресенья я считаю признаком многообещающей, оптимистичной натуры. Кэссиди считает их не более чем потерянным временем. И это говорит женщина, которая готова встречаться с женатым мужчиной.

– Это все–таки свидание, – настаивала Трисия, доставая шелковую бирюзовую блузку.