Константин Сычев - Роман Брянский

– Иди, сынок, тяни жребий…, – говорит в мгновенно установившейся тишине торжественным басом князь Михаил.

– Возьми вон там, в алтаре, в белой серебряной чаше, два свитка, сынок, – уточняет мать. – Смотри, вытащи только два, один должен остаться…

К ним подходит высокий длиннобородый монах, берет кудрявого, белокурого Ростислава за руку и ведет к алтарю…Вот мальчик опускает руку в чашу, нащупывает там какие-то плотные трубки и быстро достает две из них. Какое разочарование: всего-навсего свернутые в рулон бумажки!

Монах на глазах у всех выхватывает их и несет к князю Михаилу. В это время хор вновь затягивает торжественную церковную песнь, а княгиня-мать обнимает и целует растерянных Романа и Ростислава. В алтарь с величественным видом входит одетый в роскошные золотые ризы священник. Он поднимает серебряную чашу и несет ее над головой. Князь и знатные люди города с нетерпением ждут. Остановившись перед ними, священник, троекратно перекрестившись, извлекает из сосуда свернутый и перевязанный красной лентой пергамент.

– Во имя отца, сына и святого духа…аминь! – громко произносит в полной тишине, как бы пропев, батюшка. – Новым владыкой Господина Великого Новгорода избирается наш глубокочтимый и преданный Господу отец Спиридон…дьякон!

Радостная улыбка освещает лицо князя Михаила Всеволодовича: как бы смягчаются суровые черты, исчезают морщинки со лба и отец становится другим…Смеется довольный братец Ростислав, трижды крестится мать. Молча, без признаков волнения, стоят в углу монахи, попы, «лучшие люди». Вновь запевает хор, из толпы выходит вперед на всеобщее обозрение одетый в праздничные ризы новый архиепископ Великого Новгорода и всем низко кланяется…

Острый запах ладана и чего-то сладкого, таинственного ударил в ноздри Романа. Что-то теплое коснулось его щеки. Матушка! Перед ним стояла княгиня Агафья, высокая, стройная, голубоглазая. Дочь волынского князя Романа Мстиславовича, она впитала в себя всю красоту и прелесть своих родителей в сочетании с силой, строгостью, необычайной женственностью и добротой, свойственной русской матери.

– Заснул, мой сладкий! – проворковала княгиня, гладя кудрявого мальчика по головке. – Вижу, что забавно тебе все это, – лукаво улыбнулась она и прижала его к себе. – Старайся же, милый мой отрок, не гневить батюшку…Знания за плечами не носить!

– Ох, как же утомила меня эта муть, маменька! – нахмурился, готовясь заплакать, княжич. – Зачем мне эти греческие свитки? Вот, смотри, Ростислав с батюшкой побывали в Киеве и Галиче! Говорят, что они уже не раз сражались в Галичине! Только я тут один сижу за ерундой!

– Это не так, дитя мое жалкое! Не думай, что напрасно батюшка принуждает тебя к учебе. Вот чему учит этот свиток…, – княгиня взяла в руки увесистый рулон. – Как надо домом да уделом управлять. Если будешь умело держать в своих руках семью, значит, и с княжеским уделом справишься! Тут обязательно нужна грамота! Не сможешь этому научиться – жизнь пойдет не так, как надо! От князей нужны не только ратные подвиги…Нужно уметь управлять своими людьми! Вот, к примеру, «Поучение» князя Владимира Мономаха…Там сказано…

Вдруг хлопнула дверь, и в светлицу вбежал княжеский дворецкий. Пожилой, широкоплечий, грузный, с огромной рыжей бородой, он проявил неожиданное проворство и поясно поклонился княгине.

– Княгиня-матушка! – громко крикнул он. – Прибыл какой-то поп, говорит, будто из-под Владимира! Страшен он своим диким видом, ведет безумные речи! Уж не знаю, как тебе об этом рассказать!

– Успокойся, Федор, – молвила с невозмутимым видом княгиня, скрывая тревогу. – Пойдем же к тому темному гостю и узнаем о его жалкой нужде.

Роман почувствовал какое-то непонятное волнение и устремился вслед за ними.

Они спустились по лестнице вниз в большой зал, где на скамье у входа, охраняемого двумя преданными слугами, сидел укутанный в суконный армяк сгорбленный старик. Увидев княгиню, странник встал и обнажил свою облысевшую седую голову.

– Отец Василий! – громко, пронзительно крикнула княгиня Агафья и бросилась к неожиданному гостю. Обняв ее, старик отстранился и заплакал.

– Что с моей падчерицей, батюшка?! – еле проговорила, дрожа от волнения, напуганная женщина.

– Марьюшка жива, княгинюшка, – пробормотал священник. – А вот ее супруг, славный князь Василий Константиныч и великий князь Юрий Всеволодыч…

– Неужели умерли?!

– Да…умерли…Жестоко убиты!..

– Как…, – Агафья ухватилась за скамью, перед ее глазами все поплыло, потемнело… Слуги бросились к госпоже, удержали ее от падения, усадили. Федор побежал за водой.

Когда все немного успокоились, отец Василий начал свое медленное, сбивчивое повествование.

Добирался он до Чернигова почти целую неделю «с трудом превеликим» – по заснеженным тропам, через леса и болота. Сначала ехали на телеге втроем. Однако, не пройдя и половины пути, лошадь так утомилась, что пришлось ее вместе с возчиком оставить в одном лесном монастыре. После этого уже передвигались пешком вдвоем до Рыльска, а оттуда он шел один: заболел попутчик и остался в городе. Сколько бед пришлось претерпеть в дороге, холод, голод! А все случилось из-за нашествия неведомого иноземного воинства на восточную Русь. Одни называли врагов монголами, другие – татарами…Но дело не в названии…Враги пришли несметными полчищами, сначала разорили рязанскую землю, а затем взялись и за владимиро-суздальскую. Когда рязанцы прислали к Юрию Всеволодовичу своих людей с просьбой о помощи, великий владимирский князь даже не стал их слушать. Страшные степные захватчики окружили и сожгли Переяславль-Рязанский, а потом пошли грабить и жечь все русские земли.

Запылали и владимирские города.

Опомнившись, князь Юрий стал поспешно, лихорадочно собирать войско для отпора. Один из конных отрядов великого князя возглавил его племянник – ростовский князь Василий Константинович, муж Марии, дочери князя Михаила Черниговского. Но было уже поздно.

Накануне злополучной битвы княгиня Мария и отец Василий, ее наставник с детства, вместе с малыми детьми укрылись у ростовского епископа Кирилла под Белоозером в небольшом лесном монастыре.

5 марта в их убежище прибежали отправленные на разведку монахи и сообщили, что татары разбили войско князя Юрия, перебили всех русских воинов и лишь немногих взяли в плен. Епископ Кирилл, бросив свое убежище и презрев страх, сразу же выехал со своими людьми на двух повозках к месту кровавой битвы. Там, среди множества трупов, им удалось отыскать изуродованное, обезглавленное тело великого князя…Да и то только благодаря княжескому одеянию, какое почему-то не сняли жестоко обобравшие остальных покойников поганые.

Останки несчастного Юрия Всеволодовича доставили в ростовский храм Богоматери. А на другой день туда же привезли и тело князя Василия Константиновича, найденное сыном одного сельского священника в Шеренском лесу.

Как потом рассказали, израненный ростовский князь попал в плен к татарам и был притащен на аркане к их военачальнику Бурундаю. Тот, восхищенный мужеством удалого воина, предложил ему служить новому господину – татарскому царю. Но князь Василий с гневом и возмущением отверг предложение врага и был сразу же беспощадно убит…

Вдовствующая княгиня Мария, епископ и народ со слезами встретили останки отважного воина. Тела Василия Константиновича и Юрия Всеволодовича поместили в одном гробу и торжественно похоронили. Накануне похорон отец Василий и был послан своей воспитанницей Марией к отцу и мачехе в Чернигов…

Когда усталый гость закончил свое повествование, в тереме стало тихо. Но стоило лишь княгине Агафье вздохнуть и всхлипнуть, как покои княжеского дома охватили плач, стоны и стенания. Со всех сторон сбежались слуги, горничные девушки и стали каждый по-своему выражать свое сочувствие семье князя.

В это время со стороны улицы послышались стук и топот копыт, входная дверь распахнулась, и в терем вошел запыхавшийся княжеский телохранитель.

– Князь Мстислав Глебыч вернулся с охоты! – громко выкрикнул он.

– Так пусть же идет сюда, – сказала, вытирая слезы, Агафья Романовна, – и посылает человека к моему супругу в Галич. Авось вернется мой Михайлушка, наш надежный защитник!

Лесник Ермила гнал лошадей что есть мочи. Сперва по заснеженной просеке, какую сам прорубал в густой чащобе с помощью слуг князя Олега. Последний удельный князь Вщижа был скуп и рачителен, требовал от людей бережливого отношения к лесу, который и кормил, и поил вщижан. Для наблюдения за порядком в лесу князь сам иногда выезжал на места, поэтому он позаботился о лесных просеках, которые были одновременно и удобными для проезда в телеге дорогами. Вот благодаря такой княжеской заботливости и сумел лесник со своей семьей незаметно для врага проехать через лес до деснинских лугов.

Как только Ермила добрался до болотистой местности, где дорога поворачивала к Десне, он сбавил скорость, ослабив вожжи, и стал пристально вглядываться в снежную даль. Нигде не было видно ни души: местность хорошо просматривалась. Лошади спокойно шли вперед, несмотря на снежные заносы. Привычные к поездкам лесника в любую погоду, они как бы понимали, что хозяин их не подведет. Наконец, беглецы вплотную подъехали к Десне. Лесник остановил лошадей, вышел из повозки и приблизился к заснеженному льду реки. На снегу виднелись только заячьи и волчьи следы. А ведь снег выпадал в последний раз вчера утром! Значит, проклятые кочевники еще не прошли по этой дороге! Ермила перекрестился и глянул в сторону родного Вщижа. Верстах в десяти от него в северо-восточном направлении ползла снизу вверх огромная черная дымовая туча.

Вернувшись к повозке, лесник уселся на свое место и натянул вожжи: лошади быстро пошли по речному берегу.

– Ну, что там, батюшка? – спросила его Аграфена. – Не видно врагов или какой угрозы?

– Только клубится далекий дым, Аграфенушка, но вражьих следов на снегу нет. Нужно погонять лошадей, пока я не въеду на лед.

Они двинулись дальше в полной тишине. Дети, укутанные теплыми платками, мрачно молчали, прижавшись к матери.

Еще через пару верст Ермила нашел удобный въезд на реку, и вскоре сани потянулись по речному, покрытому снегом, льду. Неожиданно из-за излучины Десны навстречу беглецам выскочили два всадника. Лесник вздрогнул и схватился за рогатину. Аграфена вскрикнула и стала громко, плачущим голосом молиться. К счастью, всадники оказались своими. Это были вооруженные тяжелыми копьями городецкие мужики в грубых овчинных полушубках.

– Кто ты такой и куда путь держишь? – спросил густым басом Ермилу рослый, плечистый, бородатый всадник. Лесник посмотрел на него и успокоился: – Слава Господу, что не половцы!

– Ох, дяденька, – заголосила Аграфена, – уж так мы напугались, думали, что вы – проклятые половцы!

– Что ты, красная девица! – засмеялся второй мужик, совсем еще молодой, с небольшой русой бородкой. – Откуда тут взяться половцам: до наших лесов они не добираются! Вот там, в степях…

– Как это не добираются!? – возмутился Ермила. – А кто же тогда город Вщиж разорил? – И он махнул рукой в сторону черной тучи.

– Да что ты такое говоришь?! – изумился старший всадник. – Как же это случилось?! Или ты смеешься над нами?!

– Какое там смеяться! – буркнул лесник и коротко рассказал о том, что сам видел. Слушая его, мужики все более и более мрачнели.

– У меня там сестра во Вщиже! – сказал старший городчанин, когда Ермила замолчал и поморщился, сдерживая чувства.

– А у меня – невеста! – вскрикнул молодой и засуетился в седле. – Гнать туда на выручку нам надо!

– Не горячитесь! – остановил его лесник. – Не одолеть вам одним несметные полчища поганых! Если бы вы глянули тогда на лед Десны…Да там их, едва ли не тьма тьмущая! Скачите-ка лучше в Городец да княжьему управляющему обо всем расскажите, чтобы поганые не застали его врасплох. Да усадьбу надо укрепить!

– Что ж, твоя правда! – крикнул молодой всадник, поворачивая коня. – Погнали тогда к управляющему, нечего зря тратить время!

И они быстро поскакали в сторону своего села.

Ермила продолжил путь и уже без препятствий и остановок еще засветло подъехал к большой княжеской усадьбе, называемой Брянск и расположенной в пятидесяти верстах от Вщижа вниз по Десне.

Он въехал на большую крутую гору по хорошо утоптанной, извивавшейся между двумя холмами, постепенно поднимавшейся вверх дороге.

Небольшая крепость, стены которой окружали княжескую усадьбу, хорошо охранялась. Ворота, правда, были открыты, но прямо перед ними стояли двое вооруженных, одетых в добротные бараньи тулупы, княжеских слуг.

– Кто ты такой и зачем сюда приехал?! – громко, неприветливо крикнул ближайший стражник.

– Лесник Ермила из Вщижа. Еду к управляющему, чтобы рассказать о набеге половцев! Они начисто сожгли Вщиж!

– О, Господи! – выпучили глаза оба воина. – Заезжай тогда побыстрей да иди к воеводе. Вот уж беда-то!