Элоиза Джеймс - Роман на Рождество

Допросу с пристрастием положил конец смех Вильерса – слабый, но все же смех.

– Проклятие! – задыхаясь, проговорил герцог. – Прекратите меня смешить – очень болит плечо.

– Ему уже намного лучше, мисс Татлок, поверьте, – успокоил ее хранивший самый серьезный вид Финчли. – Доктор Треглоун настоящий чудотворец, правда. Он вскрыл уже зажившую рану милорда, а там – страшное воспаление. Вот уже несколько дней мы стараемся ее залечить.

– Теперь я могу выжить, – снова подал голос Вильерс. – Надеюсь, вы готовы к любви, мисс Татлок?

Мистер Блант, дворецкий, оскорбленно втянул ноздрями воздух и расправил плечи.

– Что такое? Любовь? – возмущенно вскричал он – Я еще удивлялся вызывающей смелости этой молодой особы которая позволила себе ворваться в спальню мужчины, позволила себе…

Поднятая рука и ледяной взгляд Вильерса остановили его гневную тираду.

– Мисс Татлок не является моей любовницей, Блант, – сказал герцог. – И не собирается ею становиться. Вам следовала бы лучше подготовиться к встрече с хозяйкой и расстаться со своими пуританскими замашками, ведь ваша госпожа сама герцогиня Бомон, не забыли?

На лице дворецкого отразилась борьба чувств – гордости и страха.

– Мы все только и думаем, как бы угодить ее светлости, – заявил он, почтительно вытянувшись.

– Ну и отлично. Мисс Татлок – самая важная для герцогини гостья.

– Мне это известно, – ответил Блант с низким поклоном. – Позвольте отвести мисс Татлок в ее покои. Я как раз сопровождал ее туда, чтобы она могла стряхнуть с себя дорожную пыль.

«О, я нажила себе врага», – подумала Шарлотта. Она заметила, что Вильерс недовольно разглядывает ее потертый дорожный костюм, и вдруг осознала всю нелепость и неприличие только что разыгравшейся сцены. Она, Шарлотта Татлок, действительно ворвалась в спальню герцога, который к тому же до пояса обнажен!

– Я привез с собой портниху, – сообщил Вильерс. – Мисс Татлок должна немедленно увидеться с ней. Помните наш план, Шарлотта?

На лице дворецкого выразилось крайнее неодобрение – молодая незамужняя девушка позволяет герцогу платить за свою одежду! Какие еще нужны доказательства, что мисс Татлок – блудница вавилонская?

– А как мистер Даутри? – рискнула спросить Шарлотта. – Его преображение гораздо важнее, не так ли, ваша светлость.

– Ох и устал же я, – пробормотал Вильерс, снова закрывая глаза. – Я заставил Даутри пойти к портному – мой бедный кузен протестовал, как агнец, отправляемый на заклание. Но моим шедевром станете вы, мисс Татлок. Кстати, я принял все меры, чтобы на прием пригласили много молодых людей, – у вас должен быть выбор.

Финчли взглядом показал девушке, что пора заканчивать, и она покинула герцогскую спальню. Почтенный мистер Блант ществовал впереди, и Шарлотта кожей ощущала переполнявшее дворецкого негодование, даже его «епископская митра» дрожала от возмущения.

Остановившись у нужной двери, мистер Блант обернулся.

– Я передам портнихе просьбу посетить вас, если она сейчас свободна, – с презрительным видом сказал он, глядя поверх плеча Шарлотты.

– Будет очень любезно с вашей стороны, – пробормотала она.

Флетч с трудом сдерживал радость. За прошедшие несколько дней состояние его духа совершенно изменилось: сначала он рухнул в пропасть отчаяния, потом заставил себя вылезти из нее. И принял решение последовать за Поппи в имение Бомонов, пусть даже она не любит его и никогда не полюбит. Сейчас же происходило и вовсе что-то удивительное – с того момента, как герцогиня Бомон, Поппи и Флетч сели в экипаж, его жена боялась даже встретиться с ним глазами. От его взглядов и прикосновений она тут же вспыхивала, как маков цвет, оправдывая свое имя. Разумеется, герцог не удержался, нарушил свой зарок. И якобы случайно провел рукой по ее бедру, когда подсаживал в экипаж.

В прежние времена Поппи сделала бы вид, что не заметила эту вольность или ответила бы сердитым взглядом, тут же замаскировав его любезной улыбкой. Но в этот раз все было иначе: герцогиня тихонько ахнула и, заливаясь румянцем, искоса посмотрела на Флетча. Он подумал, что ничего восхитительнее разрумянившихся щечек жены еще не видел. Неужели женщины до сих пор не утратили способность вот так вспыхивать от смущения?

И Флетч принялся размышлять над своими действиями на следующие двадцать четыре часа, как будто планировал военную операцию. Тем временем Джемму не оставляло беспокойство относительно того, сколько времени уйдет на дорогу с учетом ремонта сломавшейся колесной оси.

– Боюсь, что меня, хозяйку дома, опередят не только гости, но и Бомон, – сокрушалась она.

– Это даже хорошо – герцог будет встречать гостей, – попыталась утешить ее Поппи.

Джемма, видимо, уже хотела объяснить, что ее так беспокоит, но передумала и сказала только:

– Дело не в этом. Ты кое-чего не понимаешь, дорогая.

– Даже самые хорошие хозяйки иногда опаздывают, – продолжала Поппи. – Не стоит волноваться, ты же заранее послала слугам очень подробные инструкции прислуге. Я уверена…

– Но я никого из них ни разу не видела, – с тревогой возразила Джемма – Более того, я никогда не была в Бомон-Мэноре. Таким образом, я впервые устраиваю рождественский прием в незнакомом доме с совершенно незнакомыми слугами. А сейчас еще и мой секретарь меня покинул.

– И все-таки тебе будут помогать три горничных из Бомон-Мэнора, твоя собственная и еще я. Плюс Исидора, которая, наверное, уже там.

– Да, приедут все, – все еще волнуясь, кивнула Джемма. – Луиза, должно быть, тоже уже приехала, и Харриет, конечно.

– Луиза?! – воскликнули в один голос Флетч и Поппи.

В следующее мгновение герцог с радостью вырвал бы себе язык, потому что Поппи как-то съежилась и померкла, снова став чопорной английской леди. Флетч выругался про себя. Джемма же, как будто ничего не замечая, продолжала прикидывать, кто из гостей ее опередит:

– Вильерс, конечно, он уже несколько дней как приехал. Решил отправиться в путь сразу, как получил приглашение. Мне остается только надеяться, что дворецкий сделал все так, как я распорядилась.

– Он все так и сделал, не сомневайтесь, – ответил Флетч, которому не терпелось приступить к осуществлению своего плана.

– Кстати, этот натуралист, доктор Лауден, наверное, тоже приехал, – добавила герцогиня Бомон.

Хотя Флетч изо всех сил старался держать себя в руках, при упоминании доктора он не смог скрыть своего неудовольствия. Искоса взглянул на Поппи: к счастью, она не улыбнулась и вообще не проявила к доктору Лаудену никакого интереса. К счастью – потому что иначе Флетчу пришлось бы остановить карету для серьезного разговора с женой.

Он больше не мог мириться с таким положением – после двух недель крайнего возбуждения он все еще не получил удовлетворения. Да им с Поппи необходимо возобновить свой брак, хотя на первый взгляд это казалось бессмысленным. Но перемены, происходившие с Поппи, внушали надежду: она вспыхивала от прикосновений Флетча и украдкой на него поглядывала. Изменился даже ее запах – теперь, входя в комнату, Флетч чувствовал присутствие жены по исходившему от нее аромату. Но теперь Поппи пахла не лавандовой пудрой, как раньше, а персиком, налитым сладким соком и согретым солнцем.

Насладиться неземным вкусом этого персика – вот что собирался сделать Флетч грядущей ночью. Но для этого ему требовалась помощь Джеммы.

Когда до Бомон-Мэнора оставался примерно час пути и путешественники в последний раз остановились сменить лошадей, Флетчеру удалось остаться с герцогиней наедине. Поскольку Джемма была из тех женщин, которым не лгут – а это качество герцог очень ценил, – он отказался от куртуазного вздора и сразу перешел к делу.

– Пожалуйста, поместите нас с Поппи в одной комнате, – попросил он.

Герцогиня насмешливо улыбнулась.

– Я дала дворецкому другое указание, – сказала она.

– Пожалуйста!

Джемма усмехнулась, и Флетч с удовольствием заметил, что у нее чисто мужская, без дамских ужимок, манера улыбаться.

– Нет. Если вы хотите провести с ней ночь, вы должны сделать так, чтобы она сама этого захотела, – ответила герцогиня и со значением посмотрела на Флетча. В ее глазах плясали озорные огоньки. – Думаю, у вас может получиться.

– Если бы я не любил свою жену, то уже поскуливал бы у ваших ног, вымаливая объедки, – ухмыльнулся Флетч.

Джемма неторопливо оглядела бренную обитель его бессмертной души – от подвала до чердака, особенно внимательно – входную дверь, и ответила:

– Если бы вы не были женаты, я бы, так и быть, бросила вам кость. Или две.

Она была столь восхитительна, что Флетч наклонился и поцеловал ее. Все произошло как нельзя лучше: в этот самый момент из гостиницы вышла Поппи и увидела их. Флетч ликовал, он надеялся, что его порыв поможет вновь завоевать жену. Он выпрямился и помахал Поппи рукой. И вдруг понял, что уже несколько месяцев не целовал ее, даже в щечку.

Поппи наверняка думала, что она его больше не интересует. Да разве это было возможно?! В семи графствах не нашлось бы ни одного мужчины, который бы устоял перед такой красавицей, особенно теперь, когда ее глаза лучились мягким светом, и она так мило вздрагивала и заливалась краской.

«Этой ночью, – сказал себе Флетч, – все случится этой ночью».

Непременно этой ночью.

Когда карета наконец подъехала к Бомон-Мэнору, навстречу вышел дворецкий, а за ним сам герцог Бомон, которого сопровождала мисс Татлок.

Флетч и Поппи обменялись взглядами, безмолвно спрашивая друг друга, как Джемма воспримет слишком раннее появление мисс Татлок?

«Как будто мы и не расставались вовсе», – подумал он, и эта мысль согрела ему душу.

Внутри дом в изобилии украшали ветки деревьев с ягодами, и Флетч должен был признать, что пахли они замечательно. Мисс Татлок завела речь об омеле, и у Джеммы сразу испортилось настроение, наверное, она представила себе, как в ее отсутствие Бомон и мисс Синий Чулок вдвоем исследовали чудесные свойства этого растения. Флетч же, напротив, пришел в прекрасное расположение духа и постарался запомнить, в каких местах висели небольшие белые гирлянды.

Потом он отпустил Поппи наверх привести себя в порядок с дороги, при этом он сделал вид, что ему совершенно неинтересно смотреть, как она умывается, или переодевается, или принимает ванну, или…

Выругавшись вполголоса, он усмирил разыгравшееся воображение, отошел к окну и стал любоваться парком. Шел снег, и пока Флетч разглядывал открывшийся вид, мириады снежинок ускорили свой полет и закружились в бешеном хороводе.

– Настоящая метель, – сказал незаметно подошедший Бомон, заглядывая Флетчу через плечо.

– Да уж, – кивнул Флетч. – Надеюсь, все гости приехали?

– Все, кроме мистера Даутри, который должен прибыть сегодня вечером, если его не задержит плохая погода.

Поднявшись наверх, Флетч прочел пришедшие на его имя письма и присоединился к остальным гостям. На его губах играла довольная улыбка. В голове все время стучала приятная мысль: ночью, ночью, ночью…

При появлении Флетча в гостиной мгновенно воцарилось молчание.

Поппи вскочила со своего места и бросилась навстречу мужу, Флетч даже подумал, что она хочет прижаться к его груди, и с трудом удержался, чтобы не открыть ей объятий, но Поппи неожиданно остановилась и помахала перед ним листком бумаги:

– Флетч, с мамой произошло что-то ужасное!

Герцог удивленно поднял брови:

– Она захлебнулась своим ядом?

– Флетч! – нахмурилась его обожаемая, слишком добрая маленькая женушка. – Я серьезно. С ней действительно что-то случилось. Вот посмотри, какое она прислала письмо, и скажи, что ты о нем думаешь.

Поппи протянула мужу листок.

– «Моей дочери герцогине Флетчер, графине Фулк, баронессе Рискамп…» – прочел вслух герцог и поднял недоуменный взгляд на Поппи.

– Ты же знаешь, мама обожает титулы, – ответила Поппи. – Пропусти это и читай дальше.

– «Со мной случилась беда. Хотя моя душа в ней неповинна, как прекрасный чистый цветок, нет таких слов, которые б восстановили истину и помогли бы мне обрести спасение. Истина – это бесценное сокровище, украшающее пингвинов…» Бессмыслица какая-то, Поппи!

– Не пингвинов, а пилигримов, Флетч. «Истина украшает пилигримов».

– Дальше тут про дьявола… Ничего не понимаю. Она пишет: «Его истинный враг». Что леди Флора имеет в виду? Кто истинный враг дьявола, она сама? – спросил он, решив про себя, что его теща, скорее, лучший друг дьявола.

– Я не понимаю, – призналась Поппи. – Лучше перейди к следующему абзацу, в нем мама выражается более осмысленно.

– «Кривотолки подобны коварному убийце, они, словно чума, поражают самый мозг истины, разъедают внутренности», – прочел Флетч. – Гм… Это только моя догадка, но не хочет ли леди Флора сказать, что кто-то про нее сплетничает?