– Бедные пальчики, мои самые любимые пальчики… – Он принялся целовать ее руки – с такой нежностью и действительно с такой любовью, что Соне стало жутко. – Но ничего, все пройдет, все!

За окном торжественно сияло солнце, стояли деревья – сплошь золотые. Точно ризы у икон. Бабье лето… «Он мой муж, – вдруг подумала Соня. – Нас не венчали в церкви, но он мой муж перед Богом, и никогда у меня не будет другого».

Это было как озарение – Соня в этот момент поняла, каких размеров достигает ее любовь. Собственно, и размеров никаких не было – ее любовь была бесконечна.

– Что же ты так далеко? – сказала она. – Иди ближе…

Он сел рядом, обнял ее. Она едва сдержала стон, когда прижалась щекой к его груди. Митя был абсолютно родным – это ощущение обожгло ее.

Потом он поцеловал ее. Еще, еще и еще. Потом…

– Ты не боишься? – осторожно спросил он ее. – Ты уверена, что мы поступаем правильно?

– А разве тебе не все равно? – сказала она – как тогда, на балу в Александровском училище, когда они прятались в зимнем саду…

Вот так, без всякого венчания, Сонечка Венедиктова стала женой Мити Алиханова, и ей было совершенно безразлично, что об этом скажут люди.

А на следующий день, к вечеру, Митя снова уехал на фронт.

Через месяц, в октябре семнадцатого года, в России случился новый переворот, и Временное правительство было свергнуто.

К власти пришли большевики.

Царя и его семью расстреляли.

Был подписан мирный договор с Германией, который многие считали грабительским. И началась война уже внутри страны.

Митя Алиханов и Макс Эрден вступили в Добровольческую армию генерала Алексеева. Сначала они воевали против красных на юге России, потом случилось так, что товарищам чудом удалось прорваться в глубь страны, и оказались они аж под самим городом Омском. Так Митя оказался там, где меньше всего хотел быть, – в Сибири.

* * *

Хрустальный свет лился сквозь мозаичные витражи, разноцветные узоры вились на белоснежном итальянском кафеле, которым был выложен пол, и так аппетитно-звонко топали по нему каблучки модных туфель…

После сегодняшнего успеха Ева ощущала эйфорию, ей все нравилось. Куча заказов, куча предложений, восторг публики и сдержанное восхищение большинства коллег… Ну, были и завистники, были и недоброжелатели – как же без них?..

Первый день выставки прошел с успехом, завтрашний обещал быть еще лучше. Эта модная, недавно открытая галерея тем не менее уже пользовалась популярностью. Сюда приходили дети и взрослые – чтобы полюбоваться на самых разных кукол.

Ева спускалась по лестнице мимо витражей и пыталась разглядеть сквозь цветные стекла, что творится снаружи. Кажется, вдали виднелся золотой купол храма Христа Спасителя…

– Ева! – крикнули сверху.

Она уцепилась за перила, посмотрела вверх – этажом выше, пыхтя, спускалась Шура Лопаткина, лучшая подруга.

– Ну наконец-то – явилась, не запылилась! – сердито закричала Ева. – Здрасте вам! Выставка-то уже закрылась! А обещала к трем подойти…

– Тут такие дела… – пыхтела Шура, и пышный ее бюст колыхался в такт шагам. – Во-первых, Стасик вывозил от меня вещи и все никак не мог вывезти, а во-вторых…

– Что еще?.. Ладно, Шурка, идем вниз – на первом этаже буфет, будем праздновать. Когда ты еще столько кукольных мастеров в одном месте увидишь… – вздохнула Ева, но даже опоздание подруги не смогло ее огорчить.

– Ева, да постой ты!

Ева остановилась. Шура одолела последний пролет и встала перед ней, глядя прямо в глаза.

– Ева, ты новости сегодня по телевизору смотрела?

– Нет, конечно… Шурка, у меня времени нет телевизор смотреть! А что случилось?

– Даниил пропал.

– Что? – улыбнулась Ева. – В каком смысле?

– Твой муж, Даниил Михайловский, пропал без вести… Никто ничего не знает! На связь он не вышел, местные жители утверждают, что… В общем, там болота, тайга и все такое прочее… Но, может, он еще жив.

– Кто? – все еще улыбаясь, переспросила Ева.

– Да твой муж, вот кто!

Ева задумалась.

– Бред какой-то… – неуверенно сказала она.

– Вот и я говорю! Он жив, в наше время никто не может вот просто так пропасть… Наверное, придумал что-то интересное, для рекламы… Вон Агата Кристи в свое время тоже на две недели куда-то пропала, а потом нашлась – так сколько ей популярности от этого прибавилось!

Даниил Михайловский. Муж. Вроде как родной человек…

Сердце у Евы дрогнуло, но через некоторое время вновь стало биться ровно и спокойно. «Сколько времени прошло с тех пор? Месяца три, четыре… Да нет, полгода уже прошло!» – с удивлением констатировала она.

О Михайловском все это время она старалась не вспоминать – и это у нее получалось довольно-таки успешно. Правда, иногда становилось немного неловко, даже стыдно – за свой скоропалительный, нелепый брак, но тогда она пыталась убедить себя, что все это было просто шуткой, самой обычной шуткой…

– Ладно, Шурка, пошли вниз… Потом разберемся.

Они весело отметили открытие выставки. Все восхищались Евой, ее работами, и на какое-то время она напрочь забыла о Михайловском. В самом деле, разве в наше время может живой человек без вести пропасть? Наверное, действительно какой-то рекламный ход придумал ее бывший благоверный…

На следующий день Ева прочитала в популярном еженедельнике сообщение об исчезновении Даниила Михайловского. Тот не вышел в обещанное время на связь с геологами – это раз, потом какой-то местный «воевода» (господи, какой еще воевода?!) там, в Сибири, авторитетно заявил, что «писатель мог запросто сгинуть в трясине». «…Никита Телятников, возглавляющий «Народную дружину» в Байкальском крае, сообщил властям о возможной гибели Михайловского и предъявил несколько личных вещей писателя, найденных на болоте, которых в этих местах немало. Это косвенно указывает на то, что известный писатель-беллетрист нашел свою кончину практически в тех же местах, где погиб один из его героев, адмирал Колчак…»

– Бред… Настоящий бред! – возмутилась Ева.

Еще через день к ней нагрянули журналисты – хотели взять интервью. Ведь Даниил Михайловский оставался еще ее мужем, официально развестись они не успели. Еще через пару дней, в толпе, на выставке, она услышала чьи-то слова – о ней, о Еве. Ее назвали вдовой.

Потом она узнала, что тиражи последней книги Михайловского распроданы и издательство намерено спешно допечатать новые. Для этих целей издательство обратилось к Еве… Опять же как к вдове и наследнице всех его прав!

И только тогда ей стало по-настоящему страшно. Это значило только одно – Михайловский действительно исчез. Если бы муж задумывал рекламный трюк, то непременно согласовал бы его с издательством…

Ева не спала всю ночь. Она думала о Данииле. О человеке, которого практически вычеркнула из своей жизни. И ей хотелось разобраться во всем.

На следующий день, утром, она приехала в Лапутинки. Ключи от дачи взяла у Валентины Кирилловны, приглядывавшей за домом, – та отдала их без всяких разговоров, сказала лишь только, вздохнув:

– Ну что ж… Имеете полное право!

Странное чувство охватило Еву, когда она вошла в цветущий, буйно разросшийся неухоженный сад. Поднялась по ступенькам, вошла в дом. Здесь царили относительная чистота и порядок (угадывалась твердая рука Валентины Кирилловны). Села в кабинете за стол Михайловского, побарабанила пальцами по полированному столу. «Должны же остаться какие-то бумаги, записи… Ну хоть что-то! Ведь планировал же он как-то свой маршрут… Хоть что-то, что могло бы указать на то, где его следует сейчас искать!»

Ева кляла себя за то, что зимой очень невнимательно слушала Михайловского, когда тот подробно описывал ей свой маршрут. Теперь и не вспомнишь, что он говорил…

Она принялась копаться в бумагах мужа, в его записных книжках. Сначала ей было неловко, неудобно – а ну как тот потом вернется и предъявит ей претензии! А потом стало все равно.

Она устроила форменный обыск в доме.

Потом, в самую последнюю очередь, догадалась включить компьютер.

Обнаружилось, что в электронном ящике лежит куча непрочитанных сообщений. Стала читать их – спам[3], спам, письмо из издательства, спам, письмо от каких-то знакомых, спам, еще письмо из издательства…

Последним было письмо из Америки.

«Пап, привет, почему не пишешь? Если ты уже приехал, ответь мне… Как дела? Сергей».

Сергей – сын Михайловского от первого брака.

Мгновение поколебавшись, Ева написала ответ:

«Привет, Сережка! Это Ева Борисовна тебе пишет… Ты ведь знаешь обо мне, да? Папа еще в экспедиции, вернется не скоро. Все в порядке. Если будет что-то известно, я сразу сообщу тебе. Пока!»

Перечитав свое сообщение раз десять, Ева отослала его. На душе было совсем муторно, неуютно. Мальчишка родного отца потерял – что ж в этом хорошего?..

Дверь за ее спиной коротко скрипнула. Ева, похолодев от ужаса, оглянулась (вдруг представила, что это Михайловский каким-то образом вернулся). Но на пороге стояла Ива.

– Ива… Как ты вошла?

– Двери были открыты… и ворота ты тоже не заперла, – смущенно улыбаясь, ответила Ива. – Я смотрю – в доме кто-то есть, вот и решила проверить… Валентина Кирилловна обычно в другое время тут прибирается.

Ева глядела на Иву со странным чувством – раздражения и жалости. На Иве было тяжелое, многослойное, в складках и защипах платье из небеленого льна. Это платье напоминало какое-то средневековое одеяние. Стояла жара – начало июля как-никак, и лен вроде бы был подходящим материалом для такой погоды, но многослойность одеяния сводила все на нет, делала платье не летним, а скорее весенним или осенним. Но опять же для весны и осени этот небеленый лен тоже не годился!

Остроносые туфли на плоской подошве, старомодная «химия», делавшая голову Ивы чрезмерно большой, огромные глаза с привычным испуганно-виноватым выражением…

– Ты уже знаешь? – строго спросила Ева.

– Ты о Данииле? Да. Это ужасно… – вздохнула Ива, опустив глаза.

– Я не верю. Он жив! – сердито воскликнула Ева, точно гостья вздумала с ней спорить. – Не тот Данька человек, чтобы вот просто так сгинуть…

Ива села на кожаный диван, скрестила на коленях тонкие прямые руки.

– Ты теперь наследница, – пробормотала она, странно улыбаясь. В ее улыбке были и му€ка, и надменный вызов – одновременно.

– Данька жив! – опять возмутилась Ева.

– Ну да… – Ива шмыгнула носом – то ли засмеялась, то ли заплакала…

Ива всегда вызывала в Еве противоречивые чувства, но только сейчас Ева в первый раз задумалась над тем, почему эта женщина, сидящая напротив, так выводит ее из себя. Ведь не одним же тем, что не умеет одеваться!

В Иве всегда была загадка. Тайна! Кто она, эта Ива, о чем думает, о чем мечтает, как живет, кого любит…

– Ты плачешь?

– Да, я плачу… – печально засмеялась Ива и смахнула со щеки слезинку. – Почему так произошло? Я не понимаю!

– Не стоит так убиваться… Даниил ведь не твоим мужем был! – жестко произнесла Ева. Она сознательно грубила Иве. «Ну хоть раз в жизни будь ты самой собой!» – с безумным раздражением подумала она.

Ива вспыхнула и подняла на Еву огромные, блестящие карие глаза со слипшимися от слез ресницами.

– Нет, моим! – вдруг шепотом сказала она.

– Что?

– Он был моим… А ты отняла его у меня! – шепотом закричала Ива и засмеялась с торжеством сквозь слезы.

Когда гостья произнесла эти слова, в голове у Евы все мгновенно стало на свои места, исчезло безумное раздражение – Ева даже почувствовала некоторое облегчение. В самом деле – вот она, та самая тайна, которая лежала на поверхности, которая объясняла все… Ива и Даниил!

– Что ты такое говоришь? – тоже шепотом закричала Ева. – Ты с ума сошла! – тем не менее сочла она своим долгом заявить.

– Да! А ты не знала! Он был моим, а ты отняла его у меня! Даниил Михайловский был моим любовником! – Ива почти ликовала, произнося это.

«Черт, Данька, ты мог хотя бы меня предупредить! – с запоздалым укором подумала Ева. – Вечно из тебя все клещами надо было тащить…»

– Я предполагала, что у моего мужа кто-то был – до меня. – Ева потерла лоб ладонью. – Но… Слушай, Ива, а зачем же ты тогда познакомила меня с ним, я не понимаю?..

– Потому что я хотела наказать тебя! Поставить на место!

Ева опешила. Ей даже стало немного не по себе.

– Наказать? – Голос у нее дрогнул. – Но за что? Ты же меня в первый раз видела тогда… Я же ничего плохого тебе не делала, Ива!

Ива усмехнулась. Потом встала и подошла к окну. Ева с тревогой наблюдала за ней. Никакой ревности она не ощущала: потому, что Ива была не той женщиной, к которой можно ревновать, и еще потому, что Даниил Михайловский принадлежал к тому типу мужчин, которые не ведут двойной игры. Когда он стал встречаться с Евой, то с Ивой у него было уже наверняка все кончено. Наверняка! Ева хоть и не верила мужчинам, но Михайловскому почему-то доверяла безоговорочно.