"Ага. Выжмешь из меня все, что тебе нужно. Подключишь программиста, чтобы для тебя переписали в лучшем виде и тебе от меня не надо было бы зависеть. Ты от себя все эти отчеты понесешь Вадиму. А меня выплюнешь и разотрешь. Тоже — просто молодец!"

— Ой, я бы с удовольствием, но прямо сейчас ничего не могу пообещать. Мне велено к проверке аудиторской готовиться.

— По заводу?

— Да.

Нина Константиновна вновь уважительно скользнула по Вике и, напоследок, мягко улыбнувшись, с небольшим нажимом произнесла:

— Вы, все же, подумайте над моим предложением.


Обещанная плата в двести пятьдесят тысяч оказалась у нее в руках лишь через спустя три недели, которые принесли немало беспокойства и бессонных ночей. Очередной раз убедившись, что поступает правильно, Вика написала заявление об уходе и положила его на стол Мухину.

— Ты это серьезно?

— Да.

— Может, передумаешь? Я Нину Константиновну сегодня не видел, но у нее настроение улучшилось, по-моему.

— А мне какая разница?

— Я этого не видел, — показывая на заявление, директор постучал по нему пальцем.

— Почему?

— Ты вообще — то должна Ворону его нести, а не мне. Или Нине Константиновне.

— Вы — мой директор, сами мне не раз напоминали. А к этой я не пойду при любом раскладе.

Следующей на очереди была Лена:

— Я заявление написала, ухожу.

— Ты куда-то уходишь, нашла другую работу?

— Нет, но здесь я ее точно не найду. Кругом одни уши.

— Понятно. Ну, вот, бросаешь меня, я так привыкла, что всегда есть у кого спросить.

— Не переживай. Тут все уже налажено. Вопросы будут только при сдаче дома и формировании себестоимости. Я тебе распишу алгоритм.

На губах финансового директора порхала радостная улыбка. Наконец — то, она избавится от всего этого! И никогда больше не увидит ни Вадима, ни его верную "бабу Нину". Единственно, что ее волновало, чтобы до ее ухода никто ни о чем не узнал. Вот чего ей не хочется, так это перешептываний и вопросов с искусственными вздохами. Так хочется уйти по-тихому, без скандала и обсуждений при ней. Если бы еще избежать до увольнения встреч с Вадимом! Впрочем, двухнедельный отсчет начался.

Но где-то глубоко внутри теплилась надежда на то, что бывший любовник что-то предпримет, что-то сделает и не отпустит ее. Хотя, к чему все это? Все равно у них ничего не получится. Ей нужен другой мужчина. Кстати, по поводу другого мужчины. Надо бы нанести визит Светлане.

На следующее утро Нина Константиновна подошла с просьбой согласовать платежи с Вадимом, если ей придется уйти пораньше. Колесникова согласилась. "Явно не попытка примирения. Действительно куда-то надо уехать. Не хочет просить кого-то другого. Нужно будет объяснять Ворону, почему не я." Она решила, как и ее начальница, соблюдать до поры до времени нейтралитет. Мухин о заявлении не заикался. К хозяину не подходил. Видимо, ждал, что она передумает. А финансовый директор тоже сидела молча, зная, что время неукоснительно идет и ей это только на руку.

Однажды ближе к вечеру Нина Константиновна и Римма Александровна были вызваны в кабинет к хозяину. Их долго не было. Возвратились обе мрачнее тучи и до конца дня не проронили ни слова. Вика догадывалась почему. Ворон собирается продать торговый центр и вовсю занимается поиском клиентов. Бухгалтерский учет в фирме, на которой был торговый центр зарегистрирован, ведет Римма Александровна, а проверяет Строгая. Месяц назад Мухин спрашивал ее, не знает ли Вика, сколько денег зарабатывает фирма с аренды. Девушка тогда ответила, что вся эта информация должна быть у Нины Константиновны, так как она отвечает за эту фирму, и что все деньги поступают к ним на расчетный счет. Подсказала, кто конкретно занимается проверкой правильности начисления арендной платы. Потом слышала, как Марат получает от патрона нагоняй за отсутствие информации об арендаторах. Она немало удивилась тогда и забыла об этом, погруженная в свои проблемы.

Вскоре Вику вызвала к себе Нина Константиновна.

"Неужели сказал кто, что увольняюсь? Еще этого не хватало!"

— Виктория Алексеевна, — обратилась к ней Строгая, — я Вас пригласила вот по какому вопросу. Вы, наверное, знаете, что наш торговый центр продается и уже есть клиент.

— Что-то слышала.

— Так вот, этот клиент просит перед продажей отдать под налоговую проверку фирму, на которой здание числится. Вадим Сергеевич сообщил, что проверка будет через месяц. У меня были изначально замечания к тому учету, который ведет бухгалтерия. Я в свое время просила Римму Александровну учесть их и исправить, но не знаю, насколько та справилась. Я Вас прошу проверить деятельность ее организации за три последних года и предоставить мне отчет. С последними словами Строгая взяла Вику за руку и пропела, приветливо улыбаясь уголками губ:

— Вы у нас сотрудник молодой, ответственный и просить мне больше некого. Думаю, Вы справитесь.

Девушка изумленно уставилась на нее. "Вот, задница! По арендаторам тоже ничего не сделано! По кой хрен тогда проверку из Москвы вызывали? Перевод денег. Правда, не мои, но все равно. И ведь какая ушлая! Доходы по центру спихнула на Марата, который ни сном, ни духом. Проверку на меня. Понятно, кто потом, если что, будет виноват. Почему я знаю про каждую операцию в своих фирмах и все проверяю, а она — нет? Чем, вообще, занимается? Куда ни плюнь — срач. Не перестаю удивляться Ворону. Я даже знаю, кто на этом денег заработает. Может, поделится? Спросить, хотя бы ради интереса?"

— А по результатам налоговой проверки премия будет?

"А что? Справедливо. Я проверю, выявлю ошибки. Если результаты проверки всех устроят, значит, хорошо поработала. Премия по результату, почему бы и нет?"

Начальница удивленно подняла ухоженные брови и покачала театрально головой, видимо, поразившись ее наглости:

— Нет слов, Виктория Алексеевна! Вы меня просто поражаете! Какая премия? За что? Если хотите, мы Вам почетную грамоту дадим.

Строгая посмотрела на свою соседку, занимающуюся консультированием по налогообложению в поисках поддержки. Раздался дружный ироничный смех.

"За твои недоделки, скотина!" — мысленно ответила ей Виктория и, обещав подумать, вернулась на свое место. Этот разговор добавил ей покоя и решительности. Пускай пользует кого-нибудь другого.

Две недели пролетело. Пора напомнить об этом.

— Михаил Федотович, я ухожу. Две недели прошло. С понедельника я у вас не работаю. Давайте, как будто вы прочитали мое заявление и подписали его. Мне еще надо расчет получить, деньги в банке снять.

— Викусик, ну не валяй дурака! Давай, мы тебя в отпуск опять отправим на две недели. Расслабишься, отдохнешь.

— Только что была.

— Нет, ну куда ты сейчас пойдешь? Дома будешь сидеть? Ты ведь не нашла еще работу.

— Ну и что?

— Да, ты сейчас найдешь работу, может похуже, со временем сменишь на получше. Или сразу дождешься получше, если деньги есть.

— Посмотрим.

— Викусик, ну что ты уперлась как баран? Нина Константиновна поругается — поругается и перестанет. Все пройдет. От общения с Вадимом я тебя избавлю. Да, он хам, но, поверь мне, тебе достается намного меньше, чем мне.

— Михаил Федотович, я не для того здесь сижу, чтобы Вы меня уговаривали. Вадим Сергеевич какой был, такой и останется.

— Слушай, давай ты доработаешь здесь до сдачи нового дома, а потом уйдешь? Вместе отметим?

В кабинет вошла Ирина. Услышав последние слова Мухина, спросила:

— Что, продолжает упрямится?

Он кивнул. Та вмешалась:

— Вик, не дури, жалеть ведь будешь!

— Почему это?

— Столько сил сюда вложила. Мы к тебе все привыкли. Ты из-за этой? — Она показала в сторону, где сидела Строгая.

Не дождавшись ответа, продолжила:

— Поговори с Вороном. Пускай он тебя в отдельный отдел как-нибудь выведет. Вы все равно с ней по работе почти не пересекаетесь. Подойди к нему, попроси.

— Я устала ходить, просить и в дырочку дышать. Знаешь, сколько я премию за реорганизацию выбивала? Как украла. Знаешь, как приятно? Сразу исчезают розовые очки.

— Ви-ик, — громко протянула заместитель, — ну, он вот такой! Он здесь царь и Бог.

— Кто?

— Конь в пальто! Ну и что? Он мне тоже за расселение ничего платить не стал, хотя я старалась, вон из кожи лезла, чтобы лишние сто долларов сэкономить. Думаешь, мне приятно было? Всех опоек теперь знаю. Поседела, пока всех не расселили.

— Молодец, он теперь сможет купить себе на сэкономленные деньги новые штаны.

Ирина обиженно замолчала.

Мухин, видя, что той также не удалось переубедить финансового директора, вздохнул, заметив:

— Ну, ты же уже хотела писать заявление, но потом передумала. Может, хватит уже? Успокойся и будь посерьезнее!

— И я о том же! Давайте, не будем меня третий час, как ребенка, уговаривать. Надо просто подписать заявление.

— Мне нужно идти к "императору" и как — то ему это объяснять.

— Скажите, что я хочу развиваться дальше, не знаю, нашла другое место.

— Но это не из-за Нины Константиновны? — с опаской в голосе уточнил он.

"Вон чего ты боишься — то!"

— Нет, конечно. Но дела передавать ей не хочу. Могу передать Лене или Вам.

Он вышел с ее заявлением из кабинета. Вика вернулась к себе.

"Ну вот, начинается", — руки и колени противно затрясло мелкой дрожью.

Через час директор вручил подписанное заявление.

— Дела передашь главному бухгалтеру, — сухо пробормотал он и ушел.

Вика с Леной переглянулись. Девушка опустила глаза, спрятала помрачневшее до неузнаваемости лицо за ладонью, чувствуя как все внутри оборвалось. "А ты чего ждала? Цветов?" Стала собирать вещи. Не выдержав, под предлогом возврата взятого ранее диктофона, вернулась к директору и спросила мимоходом:

— И что он сказал?

— Кто, Вадим?

Мужчина уронил взгляд в пол. Нехотя произнес, пожав плечом:

— "Хочет увольняться, пускай увольняется". Кстати, Нина Константиновна при этом присутствовала. Поэтому сообщать ей не придется.

— Мило!

Внутренний прилив сил не остался не замеченным. Значит, все и правда к лучшему. Терять нечего. Дверь позади нее открылась. Не оборачиваясь, Колесникова почувствовала, кто вошел.

— Я сейчас на завод еду. Буду только в понедельник.

Ворон развернулся и захлопнул дверь.

— Я тоже буду только в понедельник. Приду за расчетом. Если у кого-то есть вопросы, готовьте.

Чуть позже к ней зашла Любка, заметила:

— Ну, вот! У меня сторонников совсем не осталось! Ты — единственная, кто вокруг Вадима Сергеевича и его семейства намаз не совершала! Можно было здраво пообщаться!

А поздно вечером услышала совсем близко произнесенную снисходительным тоном следующую речь:

— Эх, ты и дурочка с переулочка!

Колесникова изумленно обернулась. Мимо нее проходила администратор — полная самоуверенная женщина лет сорока. Вика знала ее постольку — поскольку и всегда здоровалась. "Вот, сука! А ты тут со своей трехкопеечной зарплатой сидишь, ни хрена не можешь и смотришь сильным в рот — рада, что хоть трешься с ними рядом." Она промолчала, понимая, что ее поймут немногие. Да и какой, действительно, смысл кому-то что-то доказывать?

В дверях в туалете ее поймала за руку кассир.

— Виктория Алексеевна, я знаю, вы уходите…

— Да.

— Очень жаль, хотя я Вас понимаю. Желаю Вам всего самого хорошего, успехов, удачи во всем, — искренне пожелала ей сотрудница.

— Спасибо, мне очень приятно от Вас это услышать. Только у меня уже все хорошо.

Она заметила, что их разговор подслушивают.

— Честно говоря, я в шоке. Только сегодня узнала.

— Я решила свалить по — тихоньку, — мягко улыбнулась Вика. — Не люблю, когда много болтают.

— Жаль, что не увидели Вас в свадебном платье. Такую красавицу!

"День сюрпризов!"

— Да, не получилось.

Она выключила компьютер, передала все ключи Лене и направилась домой, ощущая все нарастающее чувство облегчения и уверенность в своих силах. Завтра она сходит к ясновидящей, а потом… Потом все будет по-другому. Как она ей благодарна!

Вика знала, что уже научилась у Светланы многому, стала по-другому смотреть на мир. Стала радостнее и спокойнее, все неприятности оставляя где-то за стенами души. Она приняла, что все дается сверху для учебы, развития и нужно доверять провидению. Как важно — научиться любить и слушать себя, делать все в согласии со своими целями и убеждениями. Отмечала, что все реже ее задевает чужое мнение и все меньше хочется что-то кому-то объяснять или доказывать. Хвастать и выглядеть престижной и удачливой в глазах окружающих, вызывать зависть. В какое — то неуловимое мгновение она поняла, насколько это пусто и дешево. Прислушивалась к происходящим внутри ее переменам, возникающему все чаще ощущению внутреннего покоя и гармонии, и не могла не согласиться с тем, что это ощущение ей очень-очень нравится.