Я считала наоборот: если бы знала, что у меня впереди зажжется лучик надежды, то поехала бы на нее сразу, не думая отказываться.

На следующий день надутый как индюк Вадим не мог смотреть мне в лицо, то и дело заливаясь мучительной краской. Я даже начала гордиться собой, никогда не думала, что могу до такой степени заводить мужиков. Мне пришла в голову забавная мысль завести с ним интрижку, но я ее тут же отбросила: мне слишком нравилась Марина, чтобы разбивать их семью.

Роман молчал, косо поглядывая на меня. Я же вела себя как ни в чем ни бывало, делая вид, что ничего не помню.

За завтраком я невинно поинтересовалась:

– Куда мы сегодня пойдем?

Любовник сердито рявкнул:

– Никуда! У меня работы полно!

На что я резонно возразила:

– Ну и сиди дома, а мне нужно доехать до аптеки и магазина.

Непонятно с чего занервничав, он принялся выискивать отговорки:

– Скажи Марине, она всё купит.

Разозлившись, я сладенько поинтересовалась:

– Мне что, слепок ноги сделать, чтобы она могла мне туфли купить?

Он немного задумался, изучающе меня разглядывая, будто впервые увидав.

– И почему мне не верится в безобидность твоей просьбы?

Пришлось встать в позу оскорбленной невинности:

– Я здесь что, в заключении? Может быть, мне уже пора в милицию жаловаться?

Милиция его, конечно, не напугала, но вот сигналы приближающейся грозы в моем посерьезневшем голосе сделали свое дело. Поморщившись, он нажал на кнопку переговорного устройства.

– Вадим, возьми, пожалуйста, Марину, и съездите с Ритой, куда она захочет. Что? – Роман непритворно удивился. – Горло болит? Ну хорошо, отправь кого-нибудь еще.

Тут же всё поняв, я тихонько захихикала, воображая себя мелким бесом. Ничего у Вадима не болит, он просто не хочет со мной ехать, страшась таких же подловатых лобзаний, что я устроила ему накануне. Ай да я! Ну, теперь я знаю, как справиться со своим главным врагом.

Повернувшись ко мне, Роман озадаченно произнес:

– Он заболел. Впервые за десять лет. Очень странно. – И он снова с подозрением принялся барабанить пальцами по столу, явно в чем-то меня заподозрив.

Его подозрения мне были вовсе ни к чему, и я решительно поднялась из-за стола.

– Ладно, пойду собираться! – и быстро отправилась к выходу.

Роман проводил меня долгим недовольным взглядом. Что ж, он сам загнал себя в угол – я чувствовала, что он боится оставлять меня без своего хозяйского пригляда, но после гордого заявления о своей крайней занятости идти на попятную ему просто стыдно. А, возможно, у него и впрямь есть неотложные дела, кто его знает.

Во всяком случае, через полчаса Марина, я, один из охранников с гордым именем Марат и водитель Толик уже подъезжали к одному из огромных торговых центров на Тверской.

Толик остался караулить Мерседес, а мы с Мариной и Маратом быстрым шагом прошли на второй этаж и нырнули в отдел женского белья. Вернее, нырнули мы с Мариной, а Марату я велела оставаться у входа, чтобы нас не смущать.

Недовольно присвистнув и решив, что ничего с нами не случится, если мы походим по бабскому отделу без него, охранник встал так, чтобы держать нас в поле зрения. Выбрав симпатичный наборчик, я кинула сумку на стул у стола выдачи и ушла в примерочную кабинку.

Не раздеваясь, позвала Марину якобы на помощь. Даже не начиная расстегивать блузку, внезапно спросила:

– Где стоит прослушка?

От неожиданности она ответила:

– В сумочке… – И, зажав рот, испуганно охнула.

Что ж, Сиси был прав. Ох, как хорошо он изучил нравы нашего бомонда. За свое надо бороться любыми способами. Неважно, этично это, не этично. Для них это полнейшая ерунда. Но испуганную Маринку утешила:

– Чего ты так переживаешь? Нас же никто не слышит. Или эта дрянь есть где-нибудь еще?

Она пожала плечами.

– Да вроде нет.

Я пошла дальше.

– Сколько можно снять с моей карточки, чтобы банк ничего не сообщил Роману?

Она вяло призналась:

– Да нисколько. Обо всех совершенных операциях идут SMS-ки на его сотовый.

Я задумалась. Деньги, вернее, наличка, мне была нужна позарез. Почему-то казалось, что Марина меня не выдаст, и я пошла ва-банк:

– Я собираюсь сбежать. Надоело мне работать резиновой куклой.

Она всполошилась:

– Да Роман с ума сойдет! Он же вас обожает! Он чуть не рехнулся, когда вы в прошлый раз от него в воду сиганули! Вадим его за плечи держал, чтобы он за вами следом сам в Волгу не нырнул!

Я строго ее перебила:

– Я вообще-то человек. У меня семья есть. Дети. И муж. – О том, что это не так, говорить не стала, надеясь, что Роман не рассказывал своим служащим подробности моей личной жизни. – И я хочу жить с ними. Почему с моими желаниями никто не считается?

Она вяло возразила:

– Ну, если бы вы так хотели вернуться к своей семье, давно бы ушли. Подняли скандал в каком-нибудь публичном месте – и всё. Мне кажется, не очень-то вы на свободу и стремитесь. Вадим правильно говорит – всё это только показуха.

В ее словах была определенная правда, и я призналась, внезапно перейдя на «ты»:

– Нет, дело не в том, что я не хочу уйти от Пронина. Я хочу уйти с минимальными для него потерями. Всё же он меня любит, и, возможно, даже искренне. К тому же, как ни крути, и для меня он стал близким человеком. Вот мне и не хочется обращаться к властям, скандалы устраивать, лишнюю боль ему причинять. Сама понимаешь, он будет драться за меня до последнего. И втянуто в эту разборку будет множество людей. И чем это может закончиться – неизвестно. Я же никакой публичной шумихи не хочу. Но, если честно, и наказать его мне тоже хочется. Чтобы он на своей шкуре понял – каково это, когда им манкируют, как вздумают.

Был тут и еще один момент – мне очень хотелось, чтобы Роман доказал мне свою любовь, отпустив. Вот тогда, возможно, у нас с ним и возникло бы что-нибудь действительно серьезное. Ведь любовь – это когда желания любимого человека значат больше, чем собственные.

А Пронин упорнейшим образом демонстрировал мне свой крайний эгоизм. Его страсть, которую он мне так агрессивно при первой же возможности доказывал, была так же далека от любви, как гнилое болото от океана. И то и другое – вода, но разница неимоверна.

Но это я спутнице говорить не стала, избегнув тем самым обвинений в откровенном утопизме и незнании жизни.

Марина призадумалась, и я поняла, что она меня одобряет.

– Но ведь Пронин вас всё равно найдет.

– Ну, для того, чтобы нашел, надо сначала удрать. Помогать мне я тебя не прошу. Просто отворачивайся иногда, договорились?

Марина неохотно мотнула головой, и я вполголоса сказала:

– Жди меня здесь, будто я еще меряю эти дурацкие шмотки.

Пользуясь тем, что продавщица была занята с капризной клиенткой, а дверца примерочной Марату из фойе не видна, я выскользнула в двери черного хода.

Быстро проскочив по служебной лестнице, вынырнула на четвертом этаже, где, как я знала по своему прошлому сюда набегу, располагался ювелирный магазин. Охранник подозрительно меня оглядел, но, поскольку у меня в руках не было ничего, кроме пластиковой банковской карты, удовлетворился моей извиняющейся улыбкой.

Мне еще в прошлый раз показался жуликоватым парень, многозначительно оглаживающий руку своей покупательницы, и я подошла к дальней витрине, взглядом позвав его за собой. Мне повезло, на этот раз он скучал в одиночестве и кинулся за мной, уже предвкушая добычу.

Разглядывая колье, очень похожее на то, что купил мне Роман, я тихо прошептала:

– Мне позарез нужны наличные. Помочь сможешь?

Стрельнув взглядом в сторону кассы, он мрачно признал:

– Придется делиться. Так что двадцать процентов.

Насмешливо поглядев на него, я заметила:

– Думаешь, я не знаю таксы? Десять – и ни процента сверху.

Хмырь заметил:

– Смотря что брать.

Я указала пальцем на колье.

– Это.

Он почесал в затылке.

– Ого! Почти пятьсот тысяч баксов. Столько долларов у нас наверняка не будет. Сегодня давали рублями.

Я нетерпеливо заметила:

– Мне и нужно рублями. И поскорей – меня ждут!

Он кивнул и мы отправились к кассе. Подав карточку, я нетерпеливо ждала, когда из банка придет уведомление о снятии денег. Но вот наконец на дисплее появилось долгожданное слово «одобрено», и я тут же принялась строчить заявление о возвращении колье, которое мы даже не доставали из витрины.

Минут через десять все формальности были закончены, мне выдали больше десяти миллионов рублями, упаковав их в небольшой фирменный мешочек. Вполне довольные друг другом и провернутой операцией, мы с прохиндеем раскланялись. Уже не таясь, я тем же путем вернулась обратно.

Марина с растерянным выражением лица стояла перед кабинкой, глуповато держа в руке всё тот же комплект нижнего белья. Кивнув ей, я взяла его и подошла к недоуменно глядящей на меня продавщице. Вновь расплатившись карточкой, я потащила Марину по другим отделам.

Наш охранник уныло поплелся за нами. В скоростном темпе я набрала столько шмоток, что в руках мы эту кучу унести не могли. Бедный Марат, вынужденный, нарушив все правила, отправиться с частью пакетов в машину, оставил нас рядом с прилавком, на которых были разложены сотовые телефоны.

Всучив сумку с прослушкой Марине, я жестами отогнала ее подальше, и в скоростном темпе купила дешевенький сотик с сим-картой, заплатив наличными.

В анкете сотового оператора я написала откровенную лажу, надеясь, что полусонный парень за прилавком паспорт требовать у меня не будет. Так и получилось – ему это даже и в голову не пришло. Едва я успела засунуть телефон в сумочку, как вернулся Марат, и, забрав остальные пакеты, отконвоировал нас в машину.

Дома меня ждал накрытый стол и голодный, а, следовательно, сердитый, любовник.

– Где это вы шатались столько времени?

Я вскинула на него удивленные глаза.

– Долго? А мне показалось, что мы очень быстро.

По Роману было видно, что ему не терпится выяснить, что же такого я купила на полмиллиона долларов, но он молчал. Считалось, что я ничего не знаю о приходящих к нему SMS-ках, и выдавать свой источник информации не хотел.

Мне очень хотелось его помурыжить, и я невинно молчала, ожидая новых вопросов. Дождавшись, когда нам принесут суп, он скучно заметил:

– Обед должен быть два часа назад.

Я небрежно пожала плечами.

– Ну и что? Я есть не хочу, а если голоден ты, вполне мог бы пообедать и один.

Роман разозлился всерьез и даже в негодовании бросил на стол смятую им салфетку.

– Я тысячу раз говорил тебе, что не могу есть без тебя!

Это было глупо и я слегка его подначила:

– Спать без меня ты не можешь, есть тоже. Это уже болезненная зависимость, не находишь? Мне кажется, тебе пора лечиться.

Нахмурившись, он принялся молча поглощать еду, всем своим видом выражая обиду. Но меня этой нарочитостью не проймешь, и очень скоро он, поняв тщетность своих усилий, не выдержал и спросил меня:

– Что ты купила?

Небрежно махнув рукой, я выговорила между двумя глотками молока:

– Да так, всякую женскую мелочь.

Бедняга чуть не подавился. Он и не подозревал, что женская мелочь может стоить полмиллиона долларов. Признаваться же, что он в курсе моих трат, Роман не мог. Ему оставалось одно – позвонить в ювелирный и спросить, что же такое я купила. Но там ему скажут только одно – я взяла колье.

Выспрашивать у меня, зачем мне оно, он не будет, потому что деньги мои – что хочу, то и делаю. Да и сама побрякушка его особенно не взволнует – это же не наличка. Вот если бы я вздумала снять столько денег в банкомате, тогда бы он насторожился, а так сочтет, что это ерунда, и быстренько забудет. Главное для меня сейчас – проникнуть в его кабинет и найти свои документы.

Вечером, устроившись в уютном кресле в библиотеке, я начала читать новый роман Лиз Карлайл и оторвалась от него только тогда, когда за мной пришел обеспокоенный моим отсутствием Роман. Вытянув у меня из рук книгу, захлопнул ее, даже не дав запомнить страницу, и повел в спальню.

Он любил меня с осторожной силой, стараясь доставить мне истинное наслаждение, и мне было так приятно, что я даже невольно подумала, а не остаться ли мне здесь навсегда? Но тут же посмеялась над собой – какие такие навсегда? Неизвестно, сколько еще времени продлится у Пронина это увлечение. В лучшем случае год, и всё.

Так что не стоит привыкать к этой сладкой жизни. Хотя мне будет трудно просыпаться одной в холодной постели, но у меня, по крайней мере, останутся добрые воспоминания. Если бы в свое время я сама ушла от Георгия, то сейчас не думала бы о проведенных с ним восемнадцати годах как о времени, прожитом во лжи.

Следующий день я провела в попытках застать пустым его кабинет – я точно знала, что мои документы лежат там в сейфе. Правда, медвежатником я еще никогда не была, но что мне мешает попытаться? Но, к моему сожалению, попасть в кабинет мне не удалось – Пронин провел весь день либо со мной, либо в кабинете.