Это было почти так, словно… Пенелопа мечтательно улыбнулась. Это было почти так, словно Колин находился весь вечер рядом с ней потому, что хотел этого.

– Ты не видела Крессиды Туомбли? - громко прошептала Элоиза в ее ухо, в то время как Колин танцевал со своей матерью. - Она буквально позеленела от зависти.

– Просто у нее такое платье, - проговорила Пенелопа с довольно серьезным видом.

Элоиза засмеялась.

– О, как бы я хотела, чтобы леди Уислдаун продолжала писать. Она бы точно отпустила в ее сторону пару шпилек.

– Я думала, что предполагается, будто она и есть леди Уислдаун, - осторожно сказала Пенелопа.

– Вздор и чепуха! Я ни на секунду не поверила, что Крессида это и есть леди Уислдаун. И я также не верю, что ты могла в это поверить.

– Вероятнее всего нет, - призналась Пенелопа.

Она знала, что ее тайна будет гораздо лучше защищена, если она будет утверждать, будто поверила в рассказ Крессида, но любому, кто хоть немного ее знал, это будет казаться весьма подозрительным.

– Крессида просто хотела получить деньги, - презрительно продолжала Элоиза, - Или известность. А может быть и то, и другое.

Пенелопа посмотрела на свою Немезиду, находящуюся на противоположной стороне комнаты. Обычная толпа поклонников вокруг нее немного уменьшилась, но к ним прибавились новые люди, очевидно привлеченные слухом о том, что она леди Уислдаун.

– По крайней мере, она сейчас пользуется известностью.

Элоиза кивнула в ответ на это утверждение.

– Я никак не могу понять, почему она была приглашена. Ведь никакой любви между вами не наблюдается, и никому из нас она не нравится.

– Колин настоял на этом.

Элоиза повернулась к ней с открытым ртом. - Почему?

Пенелопа подозревала, что главной причиной, было недавнее заявление Крессиды о том, что она леди Уислдаун; большая часть общества не была уверена в том, действительно ли она лжет или говорит правду, но ни один из них не пожелал отказать ей в приглашениях на различные приемы, на всякий случай, вдруг она и в самом дели леди Уислдаун.

Поэтому Колин и Пенелопа не должны были выделяться, словно они думают иначе.

Но Пенелопа не могла открыть этого Элоизе, так что она досказала ей оставшуюся часть истории, которая, тем не менее, был правдой.

– Твоя мать не хотела лишних сплетен, которые возникнут, если отказать ей, и Колин сказал…

Она покраснела. Ей тогда, действительно, было очень приятно

– Что? - потребовала Элоиза.

Пенелопа не могла говорить, не улыбаясь при этом.

– Он сказал, что хочет, чтобы Крессида была вынуждена видеть мой триумф.

– Ох. Мой… Вот это да!

Элоиза выглядела так, словно ей срочно нужно было присесть.

– Мой брат влюбился.

Пенелопа покраснела еще сильнее.

– Он влюбился, - воскликнула Элоиза, - Он должно быть влюбился. Ох, ты должна была сразу мне все рассказать. Он сказал именно так?

Было что- то одинаково прекрасное и ужасное в том, чтобы слышать нескончаемый потом болтовни Элоизы. С одной стороны было просто чудесно разделить самые лучшие моменты своей жизни со своей лучшей подругой, и радость, и волнение Элоизы были удивительно заразными.

Но с другой стороны, они не гарантировали того, что Колин может ее любить. По крайней мере, он ничего не сказал ей об этом.

Но он действовал так, словно любил ее! Пенелопа цеплялась за эту мысль, старалась сосредоточиться на ней, а не на том факте, что он не сказал ей самых заветных слов.

Действия говорят громче любых слов, разве не так?

И его действия заставляли ее почувствовать себя принцессой.

– Мисс Физеренгтон! Мисс Физеренгтон!

Пенелопа посмотрела влево от себя и просияла. Голос не мог принадлежать никому другому, кроме леди Данбери.

– Мисс Физеренгтон, - сказала леди Данбери, размахивая своей тростью в толпе, пока она не добралась до Пенелопа и Элоизы.

– Леди Данбери, как приятно видеть вас здесь.

– Ха. Ха. Ха, - морщинистое лицо леди Данбери стало почти молодым, когда она улыбнулась. - Меня всегда приятно видеть, независимо от того, что некоторые болтают по этому поводу. А ты, ты просто маленький чертенок. Посмотри, что ты наделала.

– А разве это не чудесно? - спросила Элоиза.

Пенелопа посмотрела на свою самую близкую подругу. Несмотря на все ее эмоции, Элоиза была по настоящему, искренне, и безмерно рада за нее.

Внезапно, перестало иметь значение то, что они находятся посередине переполненного танцевального зала, где каждый пристально смотрит на нее, словно она стала в некотором роде ценным экземпляром по биологии. Она придвинулась и тепло обняв Элоизу, прошептала в ухо Элоизе: - Я так тебя люблю.

– Я знаю, - прошептала Элоиза в ответ.

Леди Данбери постучала своей тростью - довольно громко - по полу.

– Леди, я все еще стою здесь!

– Ох, простите, - застенчиво пробормотала Пенелопа.

– Все в порядке, - сказала леди Данбери с нетипичной для нее терпимостью.

– Довольно приятно видеть двух девочек, которые обнимают друг друга, а не наносят друг другу различные словесные удары, знаете ли.

– Спасибо за то, что пришли сюда поздравить меня, - сказала Пенелопа.

– Я не пропустила бы это, ни за что в мире, - сказала леди Данбери, - Ха. Ха. Ха. Все эти глупцы вокруг, старающиеся выяснить, что же ты сделала, чтобы заставить его жениться на тебе, когда все что ты сделала, это просто была сама собой.

Губы Пенелопы приоткрылись, а слезы немного укололи глаза.

– Почему, леди Данбери, это самое приятное -

– Нет, нет, и еще раз нет, - перебила ее леди Данбери, - У меня просто нет времени на сантименты.

Но Пенелопа успела заметить, как она вытащила свой носовой платок и осторожно приложила его к глазам.

– Ах, леди Данбери, - произнес Колин, подходя к их группе, и пропуская руку Пенелопы через свою.- Рад видеть вас.

– Мистер Бриджертон, - сказала леди Данбери в качестве приветствия, - Вот пришла поздравить вашу невесту.

– Ах, но я естественно совсем не заслуживаю никаких поздравлений.

– Хм-м. Довольно верные слова, - проговорила леди Данбери, - Я думаю, вы могли быть правы. Она - больше, чем просто приз, хотя этого никто не понимает.

– Я понимаю, - сказал он, его голос был низкий и такой смертельно серьезный, что Пенелопа подумала, она могла бы упасть в обморок от трепета, услышав такой голос.

– И если вы нас извините, - продолжал Колин спокойно, - Я должен забрать у вас мою невесту, чтобы представить ее моему брату -

– Я знакома с твоим братом, - перебила его Пенелопа.

– Рассматривай это, как традицию, - сказал он, - Мы должны официально приветствовать тебя в семье.

– О, - она почувствовала теплую волну внутри, при мысли, что скоро станет Бриджертон, - Как чудесно.

– Как скажешь, - проговорил Колин, - Энтони должен сделать небольшое объявление, а затем я должен танцевать с Пенелопой вальс.

– Очень романтично, - одобрительно сказала леди Данбери.

– Да, я, в общем, очень романтический мужчина, - легко согласился Колин.

Элоиза громко фыркнула.

Он повернулся к ней, и высокомерно поднял бровь. - Я романтичный.

– Ради блага Пенелопы, - парировала она, - Я надеюсь на это.

– Они все, такие же, как он? - спросила леди Данбери у Пенелопы.

– Большую часть времени.

Леди Данбери кивнула.

– Это очень хорошо. Мои дети довольно редко даже разговаривают с друг другом. Конечно, не из-за неприязни. У них просто нет ничего общего. Очень печально.

Колин сжал руку Пенелопы.

– Мы, действительно, должны идти.

– Конечно, - пробормотала она, но как только она повернулась, чтобы пойти в сторону Энтони, которого она увидела стоящим у небольшого оркестра, она услышала громкое и резкое волнение у дверей.

– Внимание! Внимание!

Кровь тут же отлила от ее лица.

– О, нет, - услышала она собственный шепот.

Это, как предполагалось, не должно было случиться.

По крайней мере, не сегодня вечером.

– Внимание!

В понедельник, кричало у нее в мозгу. Она сказала, чтобы напечатали в понедельник. На бал у леди Мотрам.

– Что происходит? - потребовала леди Данбери.

Десять молодых мальчишек гонялись по комнате, как пострелята, держа в руках пачки бумаги, и разбрасывая листы в толпу, как конфетти.

– Последняя колонка леди Уислдаун! - кричали они. - Прочитайте ее сейчас! Узнайте правду!

Глава 17

Колин Бриджертон был известен многими вещами.

Он был известен своей красивой внешностью, что не было удивительным - все мужчины Бриджертон были известны своей красивой внешностью

Он был известен своей неповторимой улыбкой, от которой таяли сердца всех женщин в танцевальном зале, и которая даже однажды заставила одну молодую леди буквально замертво упасть в обморок, по крайней мере, она сначала изящно упала в обморок, затем стукнулась головой об стол, отчего и замертво свалилась в вышеупомянутый обморок.

Он был известен своим неотразимым очарованием, способный легко расположить к себе любого человека своей мягкой улыбкой и забавным высказыванием.

Чем он не был известен, и фактически многие люди могли поклясться, что он не обладал, так это взрывным характером.

И, фактически, из-за его замечательного (и прежде практически не используемого) самоконтроля, никто не получил даже малейшего проблеска об этом его характере сегодняшним вечером, хотя его будущая жена скорей всего проснется на следующий день с большим синяком на руке.

– Колин, - задыхаясь, пробормотала она, смотря на то, как он сжимает ее руку.

Но он просто не мог отпустить ее. Он знал, что причиняет ей сильную боль, он знал, что это было ужасно нехорошо, что он ей причиняет боль. Но он был так чертовски разъярен в тот момент, что он мог либо сжимать ее руку, либо потерять над собой контроль, и попросту взорваться перед пятью сотнями самых близких и дорогих его знакомых.

В целом, подумал он, он сделал правильный выбор.

Он собирался прибить ее. Как только он отыщет способ, как вытащить ее из этого переполненного зала, он был абсолютно уверен, что прибьет ее.

Они пришли к соглашению, что леди Уислдаун должна остаться в прошлом, и что пусть ложь Крессиды останется на поверхности. Этого не должно было случиться.

Она просто стихийное бедствие.

Погублена.

– Это невероятно! - воскликнула Элоиза, поймав листок в воздухе.

– Абсолютно сногсшибательно. Я готова поспорить, она вернулась, чтобы отпраздновать вашу помолвку.

– Это просто чудесно, разве не так? - медленно растягивая слова, проговорил Колин.

Пенелопа ничего не сказала, она выглядела очень, очень бледной.

– О, Небеса!

Колин резко повернулся к сестре, рот у нее был широко открыт от изумления, поскольку в этот момент она читала листок.

– Поймайте и мне один листок, Бриджертон, живо! - приказала леди Данбери, стукнув его по ноге своей тростью.

– Не могу поверить, что она выпустила свою колонку в эту субботу. Должно быть довольно неплохо.

Колин наклонился и поднял два листка бумаги с пола, один протянул леди Данбери, и посмотрел на оставшийся в его руках листок, хотя, был уверен в том, что он достоверно знает, что там написано.

Он оказался прав.

Нет, ничего, что я презираю больше, чем джентльмена, который, думая, что это забавно, снисходительно погладит леди по руке, и скажет: “Прерогатива женщины - менять свое решение”.

На самом деле, поскольку я чувствую, что нужно всегда подтверждать слова делом, я стараюсь сохранять свои мнения и решения устойчивыми и неизменными.

Вот почему, Дорогой читатель, когда я писала мою колонку от 19 Апреля, я действительно намеривалась сделать ее последней. Однако, произошедшие события, полностью вне моего контроля (или точнее вне моего одобрения) вынудили меня взять мои перо и лист бумаги еще один последний раз.

Леди и Джентльмены, Ваш автор Не леди Крессида Туомбли. Она - не что иное, как коварный самозванец, и это разбило бы мое сердце, если годы моей трудной работы припишут такой как она.

Светская хроника Леди Уислдаун,24 апреля 1824

- Эта лучшая вещь, что я когда-либо видела, - ликующе прошептала Элоиза. - Возможно, я плохой человек, но еще никогда не испытывала такую радость при падении другого человека.

– Вздор! - проговорила леди Данбери, - Я прекрасно знаю, что я не плохой человек, и, тем не менее, нахожу это восхитительным.

Колин не сказала ничего. Он не доверял своему голосу. Он не доверял самому себе.

– Где Крессида? - спросила Элоиза, крутя шеей во все стороны. - Никто, не видит, где она? Я держу пари, что из ее окружения уже убегают. Она должно быть смертельно уязвлена. Я бы точно была смертельно уязвлена, если была на ее месте.