Уинстон Грэм - Росс Полдарк

- Насчет Гаррика. Гаррика я держать не смогу.

Ответом было молчание. Пристально за ней наблюдая, Росс четко разглядел борьбу, идущую под тонкими, анемичными чертами. Девушка посмотрела на пса, потом снова на Росса, и уголки ее рта опустились.

- Мы с ним друзья, - сказала она.

- Ну и?

Демельза некоторое время молчала.

- Мы с Гарриком всегда вместе. Я не могу оставить его помирать с голоду.

- Да?

- Я не могу, мистер. Не могу...

В расстроенных чувствах она начала соскальзывать с кобылы.

Росс внезапно понял, что слова, которыми он пытался что-то доказать, доказали нечто другое. Человеческая натура его переиграла. Потому что если Демельза не хочет бросать друга, то и ему не следует.

***

Они обогнали Джуда вскоре после того, как миновали развилку у Баргуса, где встречались четыре дороги и границы четырех приходов. Волы устали от долгого перехода, а Джуд устал их погонять. Он не мог с удобством ехать на слепом Рамуте, потому что с его боков свешивались четыре большие корзины, набитые живыми цыплятами. К тому же он пребывал в крайнем раздражении из-за того, что пришлось покинуть ярмарку, не успев напиться - такого с ним отродясь не случалось с десятилетнего возраста.

Он сердито оглянулся, завидев приближение другой лошади, и потянул Рамута на обочину, чтобы дать ей пройти. Волы, связанные вереницей, послушно последовали за ним.

Росс в трех фразах объяснил присутствие оборванца и оставил Джуда домыслить остальное.

Джуд поднял безволосую бровь.

- Одно дело - разыгрывать из себя цацу с охромевшей лошадью, а совсем другое - подбирать всяких недоносков, - проворчал он. - Подбирать недоносков - скверное дело. Глядите, попадете в лапы закона.

- Как мило с твоей стороны говорить о законе, - ответил Росс.

Джуд не глядел на дорогу, и Рамут угодил копытом в рытвину.

Джуд ругнулся:

- Да дьявол его задери, опять снова-здорова. - Как на слепой кляче-то ехать, а? Чтоб мне лопнуть, как лошадь может увидеть, куда наступает, если вообще ни хрена не видит? Не дело это. Точно не дело.

- А подо мной он всегда шел уверенно, - заявил Росс. - У тебя-то глаза есть. Вот и используй их. Он очень чувствителен к малейшему прикосновению. Не торопи его, вот и весь секрет.

- Не торопи! Да я сам потороплюсь через его башку к ближайшей канаве, если заставлю его двигаться быстрее, чем эта кляча переставляет ноги от одного камня к другому. И как я только жив еще. Один раз подскользнется, споткнется, и всё, как кувыркнешься вверх тормашками, брякнешься прям на шею, и - хрясть! И ты уже копыта отбросил.

Росс пришпорил Брюнетку, и они тронулись.

- Да еще это грязное отродье, эта дворняжка, - продолжал бурчать Джуд, пока хозяин не скрылся из вида. - Господь всемогущий, если и это тебя не проймет, то в следующий раз мы усыновим весь проклятый работный дом.

Гаррик поднял на него закрытые шерстью глаза и потрусил вслед. Он точно чувствовал, что на развилке говорили о нем, но всё благополучно утряслось.

В одном Росс был решительно уверен. Он не позволит спорить относительно своей позиции по поводу битвы со вшами и клопами. Шесть месяцев назад дом, а в особенности Пруди, просто кишел всеми видами ползающих тварей. Росс не был особо придирчив, но твердо стоял на своем с Пруди. В конце концов он сам держал ее под струей из водокачки и лично ее отмыл, и это принесло результаты, так что сейчас дом был почти чист, и даже Пруди - исключая растущую колонию в ее черных спутанных волосах. Привести это дитя в дом в нынешнем состоянии означало смести все достижения и вернуться к прежнему. А значит, обоим - и псу тоже - нужно устроить помывку и снабдить девчушку чистой одеждой перед тем, как она переступит порог дома. Для этого пригодится Пруди.

Они добрались до Нампары к закату, на добрых полчаса опередив Джуда, как полагал Росс, и Джим Картер выбежал навстречу, чтобы принять Брюнетку. Здоровье и физическое развитие мальчишки за зиму значительно улучшилось. Его темные испанские глаза расширились при виде груза, который привез с собой хозяин. Но в приятном контрасте с Пэйнтерами, он не сказал ни слова и приготовился увести лошадь. Девочка уставилась на него, с интересом распахнув глаза, а потом отвернулась, чтобы разглядеть дом, долину, яблони, ручей и закат - тонкий багряный шрам над чернотой моря.

- Где Пруди? - поинтересовался Росс. Скажи ей, что она мне нужна.

- Ее здесь нет, сэр, - ответил Джим Картер. - Ушла, как только вы уехали. Сказала, что пойдет в Марасанвос повидаться с кузиной.

Росс тихо ругнулся. Пэйнтеры обладали редким даром - отсутствовать именно тогда, когда в них была нужда.

- Оставь Брюнетку. Я сам ей займусь. Джуд в двух милях отсюда, ведет волов, что я купил. Отправляйся и помоги ему. Если поспешишь, встретишь его до того, как он доберется до брода Меллингей.

Мальчишка бросил поводья, снова взглянул на девушку и быстро зашагал в сторону долины.

Росс на мгновение уставился на бродяжку, которую привел в дом и надеялся спасти. Она стояла в своей драной рубахе и штанах длиной до лодыжек, грязные волосы падали на лицо, а к ногам жался полуголодный чумазый щенок. Одну ногу она вывернула вовнутрь, а обе руки сплела в замок за спиной, уставившись на библиотеку. Росс смотрел на нее с тяжелым сердцем. До завтра ждать нельзя.

- Идем, - сказал он.

Девочка последовала за Россом, а за ней и пес, к заднему двору, где между кладовкой и главным амбаром находилась водокачка.

- А теперь, - велел Росс, - если ты собираешься на меня работать, то первым делом тебе следует быть чистой. Ты меня поняла?

- Да... сэр.

- Я не могу позволить кому бы то ни было входить в дом грязным. Никто не будет на меня работать, если он не моется. Так что снимай одежду и встань под струю. Я буду качать воду.

- Да... сэр, - она послушно начала развязывать тесемки на шее рубахи. Справившись с ними, она остановилась и медленно повернула голову к Россу.

- И больше не надевай эти вещи, - произнес он. - Я подберу тебе что-нибудь чистое.

- Может, я и сама справлюсь с водокачкой?

- И одновременно будешь мыться? - оборвал ее Росс. - Чепуха. Поторопись. Я не собираюсь потратить на тебя весь вечер, - он вернулся к ручке водокачки и нажал на нее.

Девочка на мгновение бросила на него вопросительный взгляд, а потом начала выскальзывать из рубахи. Под грязью лица мелькнул розоватый оттенок. Потом она скинула штаны и прыгнула под струю.

Росс энергично качал. Первый душ не смоет всё, но, по крайней мере, станет началом. В этом он останется непреклонным. Девушка обладала истощенным маленьким тельцем, которому женственность лишь начала придавать формы. Помимо следов порки Росс увидел на спине и ребрах синяки - там, где ее колотили мальчишки нынче днем. К счастью, они, как и Демельза, были босыми.

Она никогда раньше так не мылась. Девушка фыркала и глотала воздух, пока вода порциями выливалась ей на голову, обтекая тело, и бежала дальше, впитываясь в землю. Гаррик повизгивал, но отказался сдвинуться с места и получал свою порцию воды.

Через некоторое время, испугавшись, что может ее утопить, Росс остановился, а когда струя иссякла до тоненького ручейка, пошел в кладовку и притащил оттуда первую попавшуюся под руку тряпку.

- Вытрись этим, - сказал он. - А я принесу тебе какую-нибудь одежду.

Войдя в дом, он задумался, что это может быть. Вещи Пруди, даже если и достаточно чистые, на девчушке будут висеть как на пугале. По размеру больше всего подошли бы вещи Джима Картера, если бы у него имелась какая-нибудь еще одежда, кроме той, что на нем.

Росс направился в собственную спальню и обшарил ящики, проклиная себя за то, что не подумал наперед. Он не мог вечно держать девчонку дрожащей на заднем дворе. Наконец, он подобрал собственную сорочку из голландского полотна, кушак и короткий халат отца.

Когда он вышел, то обнаружил, что Демельза пытается прикрыться той тряпкой, которую он ей дал, а ее волосы по-прежнему лежат мокрыми темными прядями на лице и плечах. Росс не отдал ей вещи, а приказал следовать за ним на кухню, где горел очаг. Ему всё-таки удалось не впустить в дом Гаррика, он подкинул еще дров и велел девушке встать перед огнем, пока она не обсушится, а потом надеть импровизированное платье, как ей вздумается. Она моргнула со слезами на глазах, а потом отвернулась и кивком показала, что поняла.

Росс отправился расседлывать Брюнетку.

Демельза Карн провела ночь в большой кровати-алькове, в которой прошли последние месяцы жизни Джошуа Полдарка. Сейчас её больше негде было разместить, а позже ей можно будет устроить спальню между бельевой и комнатой Пэйнтеров, но пока помещение забито хламом.

Демельзе, всю жизнь спавшей в крохотном коттедже на соломе и с мешком вместо одеяла, эта комната и постель казались немыслимой роскошью невообразимого размера. Одна кровать была размером с комнату, где она спала с четырьмя братьями. Когда Пруди с ворчанием и причитаниями показала девочке, где она проведет ночь, та решила, что остальные трое или четверо слуг позже разделят с ней постель, а когда никто не пришел и, похоже, ее оставили в одиночестве, она долго не могла заставить себя лечь.

Она была не из тех детей, кто заглядывает далеко вперед или глубоко задумывается, образ ее жизни этому не способствовал. В полном детей коттедже у нее не было времени просто рассиживаться и размышлять, даже работать и размышлять, да и какой был прок от того, чтобы думать о будущем, а не о настоящем, когда сегодняшний день отнимал всё время и всю энергию, а порой и все слезы? Так что инстинкт велел ей принять этот внезапный поворот судьбы как данность, пока он не закончится - с радостью, но философски, как она воспринимала драку на ярмарке.

Ее пугала лишь эта неожиданная роскошь. Она также не думала, что придется мокнуть под струей из водокачки, но грубость и наплевательское отношение к ее чувствам были для Демельзы вполне в порядке вещей, ее привычным опытом. Если бы после этого ей выдали пару мешков и отправили спать на конюшню, она бы подчинилась и решила, что всё идет как положено. Но такое развитие событий было скорее похоже на байки Старушки Мегги, которые ей, бывало, рассказывала мамаша Сампман. В этом заключалось нечто пугающее, что-то от ночного кошмара, а еще проблеск материнских сказок, где каждый спал на сатиновых простынях и вкушал с золотых блюд. Ее воображение радостно принимало такое в рассказах, но жизненный опыт ни за что не принял бы подобное в реальности. Странное одеяние было началом - оно бесформенно свисало, образуя смешные, пропахшие лавандой складки на ее исхудавшем теле, одежда была приятна, но подозрительна, да и спальня была приятна, но подозрительна.

Когда наконец-то Дмельза нашла в себе мужество испробовать постель, ее охватило странное чувство: она боялась, что большие деревянные дверцы кровати тихо захлопнутся и навсегда погребут ее здесь, она боялась, что человек, что привез ее сюда, несмотря на всю свою любезность и добрые глаза, это само зло, и как только она уляжется спать, он прокрадется в комнату с ножом или с плеткой. Да просто прокрадется в комнату. От этих страхов ее мысли перенеслись к узорам на истертом шелковом балдахине над постелью, к золотой кисточке колокольчика, к ощущениям чистых простыней под пальцами, к чудесным изгибам бронзового канделябра на шатком треногом столике у кровати, откуда свеча отбрасывала единственный огонек, стоящий между Демельзой и тьмой, огонек, который уже угасал и очень скоро совсем потухнет.

Она уставилась на темную дыру камина и начала представлять, как по дымоходу спускается нечто ужасное и спрыгивает в очаг. Демельза взглянула на старые мехи, на два странных рисунка над каминной полкой (один походил на Деву Марию), на подвешенную над дверью саблю. В темном углу у постели имелся портрет, но Демельза не разглядела его, пока в комнате находилась толстуха, а после того, как та ушла, не смела двинуться из отбрасываемого свечой круга света.

Время шло, и свеча замигала, перед тем как погаснуть, испустив к балкам потолка дымные завитки, похожие на старушечьи кудри. В комнату вели две двери, и та, что открывалась неведомо куда, представляла собой особую опасность, хотя и была плотно закрыта каждый раз, когда Демельза выворачивала шею, чтобы на нее взглянуть.

Что-то царапалось в окно. Демельза прислушалась с бухающим сердцем и внезапно уловила в этом звуке что-то знакомое, спрыгнула с кровати и метнулась к окну. Через несколько минут она догадалась, как его открыть, а потом внизу медленно появилась щель в три дюйма, и в комнату протиснулось клочковатое черное существо, Демельза сомкнула руки вокруг шеи Гаррика, чуть его не задушив от любви и тревоги, что он может залаять.