Даже сэр Роджер не обошел его вниманием. Однажды ратники упражнялись с крепкими дубовыми палицами. Обманное движение, выпад, удар. Палицы мелькали в воздухе. Глухие удары дерева эхом разносились по двору. Эрику достался в напарники самый искусный из всех воинов. Очень скоро этот бывалый солдат лишился своего оружия, которое было выбито у него из рук мощным и стремительным ударом снизу. Тогда против Эрика вышел помощник сэра Роджера. Теперь все остальные только для виду размахивали палицами, чтобы не пропустить такое зрелище. Даже Розалинда как бы невзначай подошла поближе.

Бой оказался долгим и утомительным. Неизвестно, кто вышел бы из него победителем, но сэр Роджер отдал приказ остановиться. Розалинда поняла, что это было сделано с единственной целью: избавить военачальника от позорного поражения. При этом она с удивлением отметила, что во время боя Эрик действовал не в полную силу. Его движения были не столь стремительны и напористы, как обычно, будто он щадил своего соперника. Это показалось ей совершенно необъяснимым.

Сейчас она наблюдала, как ратники штурмуют отвесную крепостную стену, забросив толстые веревки с заостренными крючьями на зубцы парапета. Ее обуревали мысли об этом загадочном человеке. Сэр Роджер дивился его физической силе и ловкости, ее отец был поражен его незаурядными способностями. А она… она жила словно в тумане.

Обругав себя за безволие, она отделилась от ствола орешины и с досадой переломила пополам сухой прутик, который вертела в руках. Если работать с ним бок о бок было сущей пыткой, то наблюдать за ним издалека оказалось и вовсе невмоготу.

— Посмотрите, миледи, так хорошо будет? — почтительно спросил один из работников.

— Да, да, — рассеянно отмахнулась Розалинда. Она едва взглянула на уставшего паренька и вздохнула в ответ своим неотступным мыслям. — Все получается как надо. — Она окинула взглядом каменную кладку:

— Пока не подвезли еще камней, натаскайте-ка воды: нужно полить розовые кусты.

Тут она заметила отца и снова отвлеклась от садовых работ. Он остановился рядом с сэром Роджером. Розалинда, конечно, не могла слышать, о чем у них идет разговор. Но они оба не сводили глаз с Черного Меча, который проворно вскарабкался по стене, догнал ратника, с трудом поднимавшегося перед ним, и подставил ему плечо, чтобы тот мог дотянуться до парапета. Отец Розалинды и сэр Роджер обменялись многозначительными взглядами, а потом сэр Эдвард обернулся и в упор посмотрел на дочь. У нее сердце ушло в пятки. Вот уже пять дней они с отцом почти не разговаривали — с тех самых пор, как Эрика произвели в ратники. Теперь отец явно собирался сказать ей что-то важное, но отложил беседу до вечера.

Перед ужином Розалинда выкупалась в ванне, зачесала волосы назад, стараясь не стягивать их слишком туго, а посредине длины перехватила пышные пряди узорным кожаным ремешком и заплела концы в косу, опускающуюся ниже пояса. На ней было платье цвета зеленого яблока — первое из тех, что она для себя сшила; от долгих часов работы в саду ее щеки порозовели и светились румянцем Когда в зале появился Эрик, который занял свое место за столом вместе с другими ратниками, ее румянец вспыхнул еще ярче, но она быстро отвела взгляд, и в неверном мерцании свечей ее смущение осталось незамеченным.

Сэр Эдвард вышел к ужину в прекрасном расположении духа. Он не спускал глаз с дочери, которая тут же сделала знак стольнику, чтобы тот приказал подавать блюда. Легкого кивка или жеста Розалинды оказывалось достаточно, чтобы трапеза шла без малейшей заминки.

— Дичь нынче удалась на славу, — одобрительно произнес сэр Эдвард, воздав должное жареной утке. — А уж лепешки и мясная подливка! — Он облизнул жирный от соуса палец и широко улыбнулся:

— Счастливчик будет твой муж!

— Какой муж? — Розалинда замерла, раскрыв глаза. Неужели отец что-то проведал? Что он хочет этим сказать? Улыбка исчезла с лица сэра Эдварда.

— Силы небесные, да что же это такое? Стоит мне завести разговор о твоем замужестве — ты шарахаешься, как от виселицы? Выйти замуж — твой долг. Сейчас для этого самое время. Даже и не думай уйти в монастырь, что бы там ни нашептывали тебе святые отцы. Стенвуд держится только на тебе. Дело за небольшим — найти подходящую партию.

— Я вовсе… не хочу сказать, что намерена уклоняться от своих обязанностей. — Розалинда наконец пришла в себя. — Конечно, я должна выйти замуж и сама к этому стремлюсь. Только не знаю, как найти достойного человека, — вот что меня беспокоит.

— Если дело только за этим — не волнуйся. Положись на меня. Я подберу для тебя нескольких подходящих женихов, объясню, в чем состоят их достоинства, и ты можешь встречаться с ними сколько душе угодно. Принуждать тебя я не стану, но решающее слово, разумеется, будет за мной. Уж я позабочусь о твоем счастье.

— Благодарю вас, отец. — У Розалинды немного отлегло от сердца.

— Начнем с того, — продолжил сэр Эдвард, отхлебнув вина, — что устроим весенний праздник. Сев близится к завершению, погода нам благоприятствует. Надо порадовать людей весельем и забавами. — Он прочистил горло и испытующе посмотрел на дочь:

— Кое-кто из моих знакомых уже выразил желание к нам приехать.

— Кто же?

Сэр Эдвард снова прочел в ее глазах тревогу и отвел взгляд.

— Проведем небольшой турнир. У тебя появится возможность завести знакомство с достойными неженатыми мужчинами. Бог даст, кто-нибудь из них придется тебе по сердцу. Никаких сомнительных личностей я приглашать не стану, так что у тебя будет полная свобода выбора. Не каждый отец дает дочери такую волю, — добавил он с вызовом, но тут же смягчился. — Давненько Стенвуд не видывал празднеств. До твоего возвращения сюда стыдно было позвать людей. Ты преобразила весь замок, дочка. Все сделала по своему вкусу, никто тебе не препятствовал. Но уж теперь позволь мне взять дело в свои руки и найти тебе мужа.

— Я согласна, — выдавила Розалинда: ей нечего было возразить.

— Вот и славно, — кивнул отец и знаком приказал пажу наполнить кубок вином. — Приготовь опочивальни, позаботься об угощении. А я сделаю так, чтобы гости не скучали. Да, есть еще одно дело, в котором мне потребуется твоя помощь. Речь идет об этом новом ратнике. Об Эрике.

— Об Эрике? — эхом отозвалась Розалинда. Она снова почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног. — Что же я могу?.. Что от меня требуется?

Сэр Эдвард наклонился к ее уху и понизил голос:

— Почему-то не могу выбросить его из головы с тех самых пор, как ты его сюда привела. Силен, как зверь, и к тому же умом не обижен.

Розалинда не могла не согласиться с такой оценкой. Но отцовские слова не напрасно ее насторожили.

— Но при чем тут я?

— Он донельзя скрытен. Никому не рассказывает, как жил, где сражался. Но меня не проведешь. Я-то вижу, что он обучался ратному делу и прошел испытание на поле боя. Это не просто выскочка. Но он держит язык за зубами.

— Может быть, это и к лучшему, отец.

— Не всегда. На нашем празднике одним из состязаний будет рукопашная схватка. Такому, как он, вполне под силу обеспечить нам победу. Сюда прибудет сэр Вирджил Райзинг со своим отрядом — уж не помню, когда нам в последний раз удалось одержать над ним верх в рукопашной.

У Розалинды вырвался вздох облегчения. Она лучезарно улыбнулась отцу:

— На такого можно положиться. В рукопашной он не подведет, это точно.

— Я не сомневался, что услышу твои заверения. Но все же мне необходимо узнать, что он за птица. Ты с ним провела немало времени, спасла его от наказания, да к тому же наверняка залечивала ему рубцы. Ты ему доверяешь, и он тебе платит той же монетой. Вызови его на откровенность, Розалинда. Выведай все, что можно. Я не отрицаю его достоинств, но мне нужно знать всю его подноготную.

«Всю его подноготную». Слова отца звенели в ушах Розалинды до самого окончания ужина. «Выведай все, что можно». А как быть с тем, чего рассказать нельзя?

Впрочем, ее любопытство было едва ли не сильнее, чем оправданный интерес отца. Эрик оставался для нее загадкой. Присущая ему дерзкая независимость никак не вязалась с жалким положением, поэтому неудивительно, что отец сразу обратил на него внимание. А его боевые навыки тем более не могли остаться незамеченными, ибо сэр Эдвард в первую очередь оставался воином. В свое время он, не ведая сомнений, стал на сторону Матильды и ее сына Генриха Второго, чтобы добыть для него корону. С тех прошло два года, но он по-прежнему рвался в бой. Неудивительно, что он стремился подобрать себе самых лучших ратников, чтобы не ударить в грязь лицом в предстоящей рукопашной схватке. Розалинда, как и ее отец, была уверена, что Эрик войдет в число избранных воинов.

Но как получилось, что он достиг вершин в ратном деле? Этот вопрос не давал покоя ни отцу, ни дочери.

Розалинда вышла из-за стола раньше других, оставив отца наедине с его собственными мыслями и доверив дворовым мальчишкам, которые теперь были неплохо обучены, убрать посуду. У самого выхода она заметила Эдит и вспомнила, что хотела с ней кое-что обсудить.

— Добрый вечер, миледи — Эдит готова была вскочить из-за стола, не закончив трапезу.

— Я тебя не тороплю, — Розалинда удержала ее за плечо. — Поговорим после завтрака. Я тебе объясню, как использовать разные приправы. Мы с тобой отмерим нужное количество специй и завяжем их в отдельные узелки, чтобы ты могла при необходимости добавлять к яствам любую смесь.

— Конечно, миледи, с радостью. Я вас не подведу.

— Я знаю. — Розалинда потрепала Эдит по плечу и направилась к двери.

В этот миг она встретилась взглядом с Эриком. Он отужинал, но не торопился подниматься из-за стола, смакуя густой эль. Розалинда поспешно отвела глаза и не остановилась. Но этот мимолетный взгляд был красноречивее всяких слов. Ее бросило в краску, внутри стянулся тугой узел. Выйдя за порог, она помедлила, чтобы перевести дыхание, но не тут-то было. Предмет ее беспокойных мыслей возник прямо перед ней, словно был уверен, что она будет его поджидать за дверью. У Розалинды задрожали колени.

— Давай-ка пройдемся, — тихо и чуть хрипловато сказал Эрик. Он поднял руку и тыльной стороной ладони отвел с ее щеки непослушный завиток.

Розалинда уже приготовила резкую отповедь, но от этого прикосновения слова застряли у нее в горле. Она прижалась к грубой каменной кладке, желая только одного: чтобы он скрылся с ее глаз, чтобы не бередил ей душу опасными чувствами.

— Я по тебе скучал, — шепнул он, не дождавшись ответа, и осторожно провел пальцами по ее щеке от уха до подбородка. — Ты, наверно, тоже?

— Нет, — соврала Розалинда и, задыхаясь, повторила:

— Нисколько.

В полумраке она не видела его лица, но услышала едва слышный смешок. Эрик подступил еще ближе и оперся рукой о стену, отрезав Розалинде путь к спасению. Другой рукой он взял ее за подбородок и поднял к себе ее разгоряченное лицо.

— Ах ты маленькая лгунья, Роза. Уста, словно мед, — так бы и пил их сладость. Почему же они источают такую бесстыдную ложь? — Он коснулся загрубевшим пальцем ее нижней губы. — Ты ведь говоришь неправду, нарушая обет, данный перед Богом и людьми. Разве пристало моей жене так себя вести?

— Тебе от меня нужно только одно, — дрожащим голосом произнесла Розалинда.

— Интересно, что же? — Он насмешливо изогнул бровь.

Мое… мои… будто ты сам не знаешь, негодяй! Тебе только бы добиться своего!

— Добиться своего? — Он опять рассмеялся и прижал Розалинду к стене так, что она охнула. Его могучий торс сдавил ее полную грудь, живот, и бедра, твердые, как сталь, беспощадно мучили ее мягкое тело. Он зарылся лицом в девичьи волосы и нашел губами мочку уха. — Мы оба знаем, что я могу поступать с тобой так, как мне хочется. — Не оставляя сомнений в своих намерениях, он настойчиво прижимался к ней чреслами. Розалинде показалось, что она вот-вот расплавится от вспыхнувшего в ней жара. — Теперь дело за малым: объявить во всеуслышание о нашем обручении и тем самым заявить свои права на замок.

— Ох! — задыхалась Розалинда, тщетно пытаясь высвободиться; ее сразило это беззастенчивое признание. — Отпусти сейчас же, подлое отродье!

— С таких нежных уст срывается такая грубая брань! Но почему-то твое тело, Роза, говорит мне совсем другое. Вот смотри. — Он провел рукой по ее груди и задержал пальцы у набухшей вершины.

Розалинда была бы рада уличить его во лжи, но знала, что он видит ее насквозь. Под его потеплевшим взглядом по ее телу пробежали обжигающие искры. Она обреченно закрыла глаза, не в силах более противиться истине.