— Ты убил бы и ее тоже? И все только потому, что я победил тебя на турнире в Лондоне?

В голосе Эрика звучало недоверие. При всем презрении к Гилберту он не мог даже вообразить, что рыцарь способен опуститься до подобной низости.

— Если бы ты сдох в Данмоу, в этом не было бы необходимости! — огрызнулся Гилберт.

Тяжело дыша, они осторожно кружили по двору, держась все время лицом друг к другу.

— Но зачем тебе понадобилось отправлять меня на тот свет столь замысловатым способом? Что ж вы попросту не прикончили меня, когда я уже попал к вам в руки?

Гилберт бросил быстрый взгляд на нерешительного Грегори, затем на других, которые пытались встать на ноги, и криво усмехнулся: соотношение сил снова изменялось в его пользу.

— В ту ночь я одной стрелой убил двух зайцев: отделался от глупца, посмевшего унизить меня… — Он ринулся вперед, оттесняя Эрика на площадку, усыпанную осколками камней, — и нашел козла отпущения… чтобы он ответил за некоторые мои грехи!

Эрик покачнулся, наступив босой пяткой на острый камень, и Розалинда едва не закричала от ужаса. Но Гилберт… что за чушь он несет! Чушь, в которой нет ни крупицы смысла… «Он же безумен!» — подумала Розалинда. Но это делало его еще более опасным.

— Козла отпущения?..

Эрик встретил выпад Гилберта мощным ударом снизу и перешел в контратаку — его клинок чиркнул по кольчуге противника.

— Но за какие грехи?.. — Его лицо внезапно потемнело от гнева: он понял все. — Так это ты?! Разбойник, который держал в страхе всю округу, — это ты! И ты решил свалить на меня свои преступления, чтобы меня повесили вместо тебя! Лучше не придумаешь! Только я-то не умер.

— Какая разница, — прорычал Гилберт. — Умрешь сегодня, и все равно выйдет по-моему.

— Сегодня есть свидетели.

— Я позабочусь, чтобы свидетелей не осталось.

Снова со звоном скрестились клинки — каждый пытался достичь перевеса. Гилберт дрался, как одержимый. Да он и был одержим самим дьяволом. Но Эрик сражался так, как сражаются только за любимых, — собрав в единый кулак всю мощь тела и духа.

На какую-то долю секунды лица соперников сошлись так близко, что их разделяли лишь несколько дюймов.

— Они умрут, и вину за их смерть возложат на тебя, — с издевкой пообещал Эрику взбешенный рыцарь. И тут над полем сражения прогремел голос:

— Вину возложат на виновного!

Все головы, кроме одной, обернулись на голос. Розалинда радостно вскрикнула, потому что это был ее отец в сопровождении сэра Роджера и двух других рыцарей. Рать Гилберта в беспорядке отступила, и даже сам предводитель похолодел, почуяв беду. Только Эрик ни на миг не позволил себе отвлечься от своей задачи. Только он остался собранным и сосредоточенным.

— Вот теперь мы и увидим, кто умрет, — с ледяной яростью пробормотал он и в могучем броске столкнул Гилберта на заросшую травой ровную площадку.

В тишине двора, через который протянулись удлинившиеся тени, Эрик и его враг стояли лицом к лицу. Часто и тяжело дыша, они присматривались друг к другу, мысленно взвешивая сильные и слабые стороны противника.

Розалинда бросилась к отцу в надежде, что он остановит схватку. Она все еще боялась, что Эрика ранят или даже убьют. Отец ласково принял ее в объятия, но столь выразительно покачал головой, что она не осмелилась ни о чем его просить. Было ясно, что он намерен позволить мужчинам разрешить спор оружием.

И Гилберт не стал медлить. С исступленным криком он обрушил на Эрика град ударов — сверху, сбоку, снизу, — тесня босого соперника. Воздух звенел от лязга мечей, и Розалинда сжалась в комок. Но Эрик отнюдь не был сломлен, хотя и отступал под натиском Гилберта. С железным спокойствием он заманивал за собой противника, позволяя тому тешиться ложной надеждой, и наконец дождался момента, когда взмахи меча чуть-чуть замедлились. Тогда Эрик резким поворотом клинка заставил Гилберта отвести меч в сторону и в могучем броске всадил острие под ребра врагу.

Несколько мгновений ни один из соперников не двигался: Гилберт в оцепенении смотрел на Эрика, как бы не веря в случившееся. По клинку потянулась тонкая полоска крови, и он медленно опустил голову, глядя на нее. Затем Эрик выдернул меч, и Гилберт, шумно выдохнув воздух, рухнул на колени. Когда клинок перестал закрывать рану, хлынула кровь, заливая тунику и кольчугу, но Гилберт не проронил ни звука — ни слова жалобы или раскаяния. Он лишь поднял взгляд на бесстрастное лицо Эрика и упал ничком в грязь.

Розалинду с головы до ног сотрясала дрожь, только крепкая хватка отца удержала ее на ногах, когда страшное напряжение сменилось чувством избавления. Соратники Гилберта спешно побросали оружие, и ликующий вопль Клива прорезал воздух. Но Эрик, чуть покачиваясь и прерывисто дыша, продолжал стоять над своим поверженным врагом. Потом он поднял голову и отыскал взглядом Розалинду.

Ему не понадобились слова, чтобы подозвать ее к себе. Хотя ее колени дрожали, а сердце билось тяжело и гулко, Розалинда высвободилась из отцовских рук. Остановившись перед Эриком, она не удостоила распростертое тело Гилберта ни единым взглядом. В долгие секунды, когда она и Эрик молча смотрели друг на друга, она прочла на его лице все то, что он не сказал словами. А потом с радостным криком она бросилась к нему в объятия.

— Любимая. Моя бесценная, единственная любовь… — тихо приговаривал он, склонившись к пышному ореолу волос и прижимая ее к себе.

Розалинда чувствовала, какая дрожь бьет его тело, и понимала, что эта дрожь порождена не только безмерной усталостью, но и чувствами, переполняющими его. Ее руки скользнули по ею влажной от пота коже — и она прижалась к нему еще крепче.

— Я люблю тебя… я так за тебя боялась… я люблю тебя… люблю, — шептала она, задыхаясь. Потом их губы встретились в поцелуе, в котором смешались и пылкая страсть, и светлая нежность, — в поцелуе подлинной любви.

— Тебе придется многое объяснить. И отпусти мою дочь, — потребовал сэр Эдвард; в его голосе слышались растерянность и раздражение. Но Розалинда стряхнула с плеча отцовскую руку, и Эрик укрыл ее защитным кольцом своего объятия.

— Она ваша дочь, это так. Но она моя жена.

Увидев, как ошеломлен отец, Розалинда поспешила подтвердить:

— Это правда, отец. Мы женаты, хотя и по старинному обряду весеннего обручения. И я люблю его.

Сэр Эдвард не отвечал. Его глаза перебегали с Эрика на Розалинду и обратно.

— Вы… вас не могли обвенчать. Кто взялся бы выполнять такую церемонию? Ты простой ратник… — тут он осекся. — Ты сражаешься, как подобает рыцарю. — Он покачал головой и нахмурился. — По-видимому, нам предстоит услышать долгое и нелегкое объяснение всех этих событий, а я целый день провел в седле и устал. Давайте разведем костер и устроимся поудобнее, прежде чем вы начнете свою историю.

Он обернулся к своим спутникам, жестом приказав им позаботиться о трупе Гилберта. Клив двинулся было к Розалинде, но сэр Эдвард решительно покачал головой:

— Оставь их. Собери хвороста для костра и позаботься о лошадях. И постарайся раздобыть какую-нибудь еду. Я не желаю, чтобы меня уморили голодом.

Все разошлись выполнять полученные ими приказы, а Розалинда с Эриком так и стояли, не двигаясь с места. Она с трудом могла поверить, что он наконец принадлежит ей, что он, целый и невредимый, открыл всем тайну их брака — и ничего страшного не произошло! Она подняла голову с его горячего плеча.

— Ты рыцарь, — мягко упрекнула она его. — И все время таил это от меня.

Их глаза встретились. Потом он улыбнулся, и эта улыбка оказалась самым прекрасным из всего, что она видела в жизни.

— Ты призналась в любви ко мне — к человеку, которого считала простолюдином — перед отцом и перед всеми остальными.

Ее губы дрогнули.

— Я люблю тебя, — ответила она чуть слышно.

— Тогда обвенчайся со мной в церкви. Подтверди перед Богом тот обет, который мы дали в день весеннего обручения.

Она тихонько рассмеялась и поднялась на цыпочки, чтобы запечатлеть на его губах торжествующий поцелуй.

— Наш небесный Отец наверняка был с нами на том ужасном помосте у виселицы. Чтобы угодить тебе, и отцу, и всем прочим, я повторю свои обеты в церкви. Но знает Бог — и я тоже это знаю, — что мы с тобою уже муж и жена. Отныне и навсегда.

Эпилог

Весеннее солнышко пригревало двух разомлевших гончих. Их бока поднимались и опадали в мирной дремоте; судя по тому, как подергивались время от времени их лапы, словно они бежали по земле, им грезились упитанные, сочные зайцы.

Когда раздался пронзительный боевой клич расшалившегося ребенка, обе собаки мигом вскочили и насторожились. Однако они быстро сообразили, что их сон был прерван маленьким крепышом, который повязывал им вокруг шеи ленты своей матери, пытался кататься на них верхом и порой делился с ними своим ужином, поэтому они, лениво поворчав для порядка, снова разлеглись на земле и погрузились в свои собачьи сны.

Солнечные лучи, заливавшие ярким светом уютный уголок двора замка — Сад Радости, — столь же щедро освещали и человека, который с нескрываемым удовольствием созерцал открывшуюся его взгляду картину. Сэр Эрик, лорд Стенвуд-Касл, широкими шагами приближался к саду, не слишком прислушиваясь к тому, что спешили доложить ему сенешаль и дворецкий, с трудом поспевавшие за ним.

— …Депеша насчет податей с ленных владений…

— Да, да, Седрик. Ты просто подсчитай, сколько следует уплатить, а я позднее просмотрю твои записи.

Эрик жестом отослал управляющих, не отрывая взгляда от женщины, которая легкой походкой шла вдоль живой изгороди из роз, окружающей хорошо ухоженную лужайку с грядами трав и цветов. Как всегда, завидев ее, он ощутил, как она ему необходима… и какой несказанной радостью полнится душа: ведь его не было в Стенвуде целых четыре дня.

Он медлил, наслаждаясь мирной картиной, радующей глаз, звуками и запахами места, которое за пять минувших лет стало его домом. До него долетело благоухание роз — аромат, в его воображении навечно связанный с Розалиндой. Не замеченный ею, он наблюдал, как она срезает розы для букета. Маленький Уайетт носил за ней уже наполненную цветами корзинку. Поодаль, на расстеленном пледе, дремал сэр Эдвард в обществе малышки Лауреллы.

Эрик созерцал идиллическую сцену, едва ли не дивясь силе собственных чувств.

— Что же вы колеблетесь? — прервал размышления Эрика звучный молодой голос. — Если вы не спешите ее приветствовать, так я могу вас и не дождаться. И тем самым, как я полагаю, разрушу ваши планы, судя по тому, что вы едва не загнали лошадей по дороге из Лондона, лишь бы поскорее вернуться домой.

Эрик состроил зверскую гримасу, но притворная ярость тут же сменилась самой чистосердечной улыбкой.

— Смотрите-ка, стоит посвятить человека в рыцари, и он сразу где-то набирается дерзости и высокомерия. Потерпите минутку, и я вас ей представлю, сэр Клив.

Уайетт первым заметил отца, шагающего по двору по направлению к ним.

— Папа! Папа!

Корзинка с розами немедленно была забыта. Со счастливым смехом он помчался через лужайку со скоростью, на которую были способны крепенькие ножки четырехлетнего ребенка.

— А вот и мой мальчик! — Эрик высоко поднял Уайетта и, к полнейшему восторгу последнего, перекувыркнул его в воздухе. Он тут же был вознагражден: руки малыша крепко обняли отцовскую шею, и Эрик с удовольствием вдохнул исходивший от ребенка запах — запах земли и роз. А потом Уайетт прижал ладошки к щекам Эрика.

— Почему тебя так долго не было? — упрекнул он отца.

Светлые брови мальчика сердито опустились — совсем как у Эрика, когда тот бывал чем-либо недоволен. Сходство оказалось столь разительным, что Клив невольно рассмеялся.

— Я вернулся, как только смог. — Эрик тоже не удержался от смеха. — Но скажи мне, сын мой, ты хорошо заботился о нашем доме, пока Клив и я были в отъезде? Здорова ли твоя маленькая сестра? А мама?

— Еще как заботился! Все здоровы. Мама показала мне, как узнавать время по новым солнечным часам. А Лаурелла ничего не делала — только ела да спала и просто лежала в саду.

Эрик снова засмеялся. Ему приходилось следить за собой, чтобы не стиснуть ребенка слишком сильно. Господи, да был ли в мире еще хоть один такой же счастливый человек? Он усадил Уайетта к себе на плечо и зашагал дальше.

Пока отец и сын обменивались приветствиями, Розалинда стояла на краю своего сада, пытаясь поскорее собрать в корзинку рассыпанные по земле розы. Но когда она увидела направляющегося к ней супруга, корзинка снова была позабыта. Не заботясь о строгом соблюдении приличий, Розалинда подобрала юбки и бросилась навстречу Эрику.