— Он смеялся? — не выдержала Лус.

— Куда там. Они сидели с отрешенными, задумчивыми лицами, покачивали головой, не отрывая глаз друг от друга.

— Что ж, говорят, англичанки избегают бурных страстей и в любой ситуации стараются вести себя пристойно. Но Пабло? Еще недавно он не довольствовался пожиманием ручек.

— В таких делах тон задает дама. Но в любом случае это выходит за пределы чисто языковой практики, даю голову на отсечение.

Как ни странно, Инес не слишком рисковала своей головой, хотя Пабло и Пат еще ни разу не переходили в своих беседах на личные темы. Они обсуждали работу многочисленных суставов кисти человека, которые Пат должна была описать в семестровой работе. Хорошо еще, что преподаватель не подсунул бедной Пат в качестве задания коленный или тазобедренный сустав, ведь в таком случае репутация англичанки была бы погублена безвозвратно.

Но поскольку Лус это было неизвестно, она почувствовала легкий укол самолюбия, и это привело к тому, что Пабло стал возникать в ее мыслях чаще, чем раньше.

На какое-то время и сам проповедник выпустил Лус из виду. Нет, он не отказался от нее полностью, но временно его внимание привлекла хорошенькая прихожаночка, которая неизменно садилась в самый первый ряд и внимательно слушала, стараясь не пропустить ни одного слова из проповеди доктора Гонсалеса.

Вилмар даже перешел к своей знаменитой проповеди о божественной любви, которую трактовал весьма вольно. Оттолкнувшись от известного высказывания, что «Бог есть любовь», он развивал эту тему, приходя к поразительному для христианина выводу о том, что, занимаясь земной, телесной любовью, люди тоже поют славу создавшему их тела Господу, точно так же, как тогда, когда правильно питаются и занимаются физкультурой.

Он пригласил девушку в кафе, но она оказалась такой законченной дурочкой, такой провинциалочкой, что у доктора Гонсалеса пропал весь энтузиазм. Она, раскрыв рот, слушала все, что говорил ей проповедник, не понимая самых прозрачных намеков, а когда Вилмар взял ее за руку, вдруг поднесла его ладонь к губам и стала истово ее целовать, однако в ее поцелуях не было ни намека на сексуальное чувство — одно восторженное обожание.

Короче, ничего кроме раздражения Гонсалесу эта история не принесла. И вот однажды он снова увидел Лус.

В Мехико транспортные пробки стали в последнее время нормой городской жизни, и Гонсалес, который пользовался исключительно собственной машиной, считая, что знаменитому проповеднику не пристало ездить в метро, вынужден был частенько простаивать в ожидании, когда же удастся проехать.

В тот день он уже был готов начать поминать имя Божие всуе — второй час ему не удавалось проехать каких-то несколько кварталов, похоже, что вся центральная часть Мехико превратилась в одну огромную автомобильную пробку. Хорошо еще, что день был не очень жаркий.

Гонсалес за неимением другого занятия рассматривал прохожих, которые шли мимо по улице. Пешком они двигались гораздо быстрее автомобиля, которому лишь время от времени удавалось немного проползти вперед. Прямо перед проповедником оказалась небольшая гостиница фасад которой выходил на тротуар. Дверь ее то и дело открывалась — входили и выходили люди. «Идут заниматься грехом», — мрачно подумал Гонсалес, увидев, что в гостиницу вошла молодая пара. Его возмущение объяснялось просто — он и сам был бы не прочь провести здесь час-другой с каким-нибудь ангелочком, но вместо этого ему приходилось париться в душном автомобиле.

Дверь гостиницы открылась снова, и на улицу вышла еще одна парочка. Доктору Гонсалесу едва не стало плохо, ибо к красивому и, видно, богатому молодому человеку нежно прижималась Лус Мария Линарес! Так, значит, она только строит из себя недотрогу, а на деле уже потеряла «то самое ценное»! Проповедник был взбешен. Он был готов оставить в покое Лус — невинную девушку, но Лус — распутная женщина от него не уйдет. Это он решил твердо.

В тот же вечер доктор Гонсалес позвонил Лус и решительно потребовал, чтобы она в самое ближайшее время встретилась с ним. Лус пыталась отказаться, но проповедник открыто заявил ей, что в противном случае «деяния грешников» станут притчей во языцех, и не только в семейном кругу Линаресов, но и на службе.

Выхода у Лус не было — пришлось идти к проповеднику. Девушка уже смутно догадывалась, что ее может ожидать там, но продолжала надеяться, что сможет как-нибудь по-хорошему уговорить этого «динозавра».

Доктор Гонсалес принял ее дома, точнее в роскошной квартире, которую снял на время пребывания в Мехико. Он заблаговременно отослал Ренату в больницу для бедных, где та, по его расчетам, должна провести не менее трех-четырех часов.

— Что вы хотите от меня? — с порога возмущенно спросила Лус.

— Что вы так горячитесь, деточка? — улыбнулся Гонсалес. — В Библии написано: «Любовь долго терпит, милосердствует, не ищет своего и не раздражается».

— Что вы хотите от меня? — тихо повторила свой вопрос Лус.

— Прежде всего, чтобы вы перестали меня бояться. — Проповедник подошел к дрожащей девушке и отечески положил ей руку на плечо.

— Где ваша жена? — спросила Лус, оглядываясь.

— Она скоро придет, не волнуйся.

Рука проповедника еще крепче сдавила плечо Лус, затем скользнула вниз и оказалась на талии. Одновременно Вилмар наклонился над девушкой, так что она почувствовала на своем лице его дыхание. Лус высвободилась из его объятий и отошла к стене.

— Какая ты дикарка.

— Да, — ответила Лус. — Я вся в маму. Ее в молодости тоже называли Дикая Роза.

— Ну что ж, — улыбнулся проповедник, — давай пройдем в гостиную и подумаем, как можно помочь твоим родителям. И стоит ли им узнавать о мальчике по имени Рикки.

Лус вошла в гостиную. Проповедник жестом предложил ей сесть на просторный, покрытый шерстяным индейским пледом диван, перед которым стоял небольшой стеклянный столик. Доктор Гонсалес принес бокалы и охлажденный сок.

— Я, как ты знаешь, не пью никаких горячительных и возбуждающих напитков, — улыбаясь, сказал он, разливая сок по бокалам, — но это не значит, что я совершенно холодный мужчина. Меня воспламеняет вид прекрасного женского тела, чудесного дара Господня.

С этими словами он сел рядом с Лус и, подняв бокал сока, произнес:

— Я поднимаю этот бокал божественного нектара за тебя, Лус, и за нашу дружбу.

Он отпил сок и придвинулся к Лус так, что почти прижался к ней. Ей стало душно. Она отодвинулась.

— Доктор Гонсалес, — сказала Лус, — я же пришла по делу.

— Вот сейчас мы им и займемся, — хриплым от возбуждения голосом прорычал Гонсалес и вдруг совершенно неожиданно для Лус бросился на нее и повалил на спину. Он был большой и тяжелый, и Лус не могла сбросить его с себя. Она пыталась бить его ногами, молотила руками, но он, одной рукой зажав ей рот, другой быстро задрал ей юбку. Еще секунда, и она почувствовала, как его пальцы скользят по ее телу. Это было совершенно невыносимо. Как будто по ней ползали змеи. Лус стало трудно дышать, она почувствовала, что вот-вот потеряет сознание, и тогда... «Нет, этого не должно случиться!» Лус в отчаянии дернулась и впилась зубами в противную волосатую ладонь, зажимавшую ей рот. На миг Вилмар ослабил хватку, и Лус, сосредоточив все силы в одном броске, выскользнула из-под его тела и бросилась к двери.

— Не пущу, потаскуха! — зарычал Гонсалес и бросился за ней.

Лус была уже в прихожей. Но здесь ее ждало новое препятствие — дверь была заперта, и она не смогла быстро справиться с незнакомым замком. Гонсалес набросился на нее сзади и, зажав рот ладонью, попытался втащить ее обратно в гостиную.

Лус рывком освободила рот и что было сил закричала:

— На помощь! Спасите!

Этого Вилмар Гонсалес не ожидал. Лус не зря считалась одной из самых лучших учениц по классу вокала. Ее голос был не только красивым, но и очень сильным. Обычно дома Лус никогда не пела в полный голос. «Стекла дребезжат», — жаловалась тетя Кандида.

Сейчас же Лус крикнула во всю мощь своих легких. У Гонсалеса, который стоял вплотную к девушке, заложило уши. В том, что крик услышали все жители дома, сомневаться не приходилось. Затея становилась опасной, ибо потеря репутации для Гонсалеса была смерти подобна. «Проповедник, насилующий девушек» — за такие дела его моментально бы отлучили от церкви, а личина проповедника была ему совершенно необходима, чтобы проворачивать другие, более серьезные дела.

— Тише, Лус, умоляю, тише. — Вилмар отступил от девушки на шаг. — Что ты кричишь, как будто на тебя нападают.

— А разве нет? — спросила Лус своим обычным голосом.

— Я просто пошутил, — сказал Гонсалес. — А ты сумасшедшая девчонка, которой мерещится неизвестно что.

— Возможно, это и так, — решительно сказала Лус. — А вы — подлец и лицемер. Вас надо лишить права морочить голову людям. Вот вам мое последнее слово. И не вздумайте больше звонить! Я всем расскажу о том, каков вы на самом деле!

И Лус, гордо подняв голову, ушла, хлопнув дверью. Лучше бы она сдержалась, ибо последними неосторожными словами она нажила себе смертельного врага.


ГЛАВА 20


— Вас к телефону, сеньор, - сказала Селия и добавила: — Какая-то женщина, сеньор.

Что-то в ее тоне заставило Рикардо насторожиться. Женщина? Да мало ли кто это может быть - Эрлинда жена его брата Рохелио, или, скажем, Ванесса приехала из Гвадалахары. Хотя все эти голоса Селия отлично знает «Кто же это может быть?» — думал Рикардо, подходя к телефону.

Немного заинтригованный, он взял трубку

— Алло, я вас слушаю.

— Здравствуй, Рикардо, — услышал он незнакомый голос. Хотя стоп! В этом голосе ему слышалось что-то очень знакомое, но основательно забытое. Да, он безусловно когда-то слышал его.

— Здравствуйте, — вежливо ответил он. — С кем имею честь говорить?

— Рикардо, ты не узнаешь меня? — спросили в трубке. — А ведь когда-то мы с тобой были знакомы, и весьма коротко.

Внезапно Рикардо показалось, что в комнате слишком душно. Он порывистым движением ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

— Простите, я... не знаю вас, — хрипло сказал он, как будто у него внезапно пересохло во рту.

— Ну что ты, — женщина на другом конце провода вздохнула. — Как коротка мужская память. Мы с тобой встречались, и довольно часто. Лет десять назад. Вспомни — кафе «Твой реванш». Припоминаешь?

Целый вихрь лиц пронесся перед мысленным взором Рикардо. Да, у него были там знакомые, и не одна. Правда, только одно лицо всплывало в памяти достаточно четко — Исабель Торрес. Но это определенно не она. Исабель благополучно вышла замуж за брата Эрлинды Густаво, они живут на процветающем ранчо, у них прекрасные дети. К тому же, хоть и очень редко, Исабель и Густаво приезжают в Мехико, правда, живут они всегда у Рохелио и Эрлинды. Роза слишком нервничает, когда видит свою бывшую соперницу. Нет, кто угодно, только не Исабель! Но кто же. Рикардо пытался представить себе их лица, но если даже их внешность он вспоминал лишь весьма смутно, то что говорить об именах!

— Честно говоря, нет, не припоминаю, — вынужден был признаться Рикардо.

— Меня звали тогда Рената Клавель, — сказала женщина.

«Рената, Рената... — мучительно соображал Рикардо. — Вроде действительно была какая-то Рената, но которая...»

— Да, я прекрасно помню вас, — соврал Рикардо, которому было неудобно признаться своей бывшей любовнице, что ее имя совершенно ничего не говорит ему.

— Я бы хотела с тобой встретиться, — сказала Рената. — Нам надо кое о чем поговорить. Но это строго конфиденциально. Ты согласен?

— Я... — Рикардо колебался. Его мысли бешено скакали в голове. — Но мы могли бы поговорить и по телефону, — предложил он.

— Нет, — решительно отвергла это предложение его бывшая подруга. — Нам совершенно необходимо встретиться. Это дело очень важное. Ну что, завтра тебя устроит? Назови место.

Рикардо тяжело вздохнул. У него не было ни малейшего желания встречаться с этой женщиной — еще неизвестно, чего она хочет от него. Помимо всего прочего, его резануло это бесцеремонное обращение на «ты». И вообще она говорила таким тоном, как будто он ей что-то должен. Нет, Рикардо решительно не хотелось с ней встречаться, и все же он не мог отказать женщине, а тем более грубо отшить ее.

— Хорошо, — сухо сказал он, — я готов с вами встретиться. Я заканчиваю в пять, рядом с нашим агентством есть небольшое кафе «Палома». Там в пять пятнадцать. Вас устроит?

— Разумеется! — она как будто не заметила его подчеркнуто сухого тона. — Я буду ждать.

Рикардо повесил трубку. Вся эта история ему очень не нравилась. Что нужно от него этой женщине? Вдруг она возомнила, что может снова начать с ним связь? Ему не давало покоя это «ты». «Нет, — решил Рикардо, — пусть думает, что хочет, но к старому возврата нет и не может быть». После того как он снова обрел Розу, он дал себе слово — больше никогда не давать ей повода для ревности. Теперь для него на всем свете существовала только одна женщина на свете — его собственная любимая жена.