Наконец он, шумно выдохнув, опустил руку. Однако не сказал ни слова.

Прошло какое-то время, прежде чем Роза наконец поняла, что они по-прежнему смотрят друг другу в глаза, вернее — пожирают друг друга взглядом. При этом она чувствовала, что в душе викинга происходит какая-то борьба — словно он боролся… со своим желанием?

Но если Гуннар Олафсон действительно боролся, то он в конце концов проиграл. Потому что он вдруг снова протянул к ней руку.

«Он хочет дотронуться до меня! — мысленно воскликнула Роза. — Останови, его, останови сейчас же!» — приказывала она себе.

Однако Роза не нашла в себе сил остановить этого мужчину. Более того, она знала, что не хочет его останавливать. Длинные пальцы Олафсона были покрыты тонкими белыми шрамами, а подушечки загрубели. И все же его прикосновение к щеке Розы показалось ей невероятно нежным и мягким — словно прикосновение крыла бабочки. Но при этом все тело Розы как будто обожгло огнем. Она услышала свой собственный крик и почувствовала, как заструилась по жилам горячая кровь и как отчаянно забилось сердце. Близость этого мужчины вызывала головокружение — как если бы она сама вдруг начала кружиться все быстрее и быстрее.

Ошеломленная своими ощущениями, Роза решила, что должна немедленно что-то сделать или хотя бы что-то скачать. Но в голову ничего не приходило, поэтому она задала вопрос, не дававший ей покоя:

— А что случилось с тем человеком в деревне? — «Неужели это мой собственный голос? — промелькнуло у нее в голове. — Такой хриплый… и чувственный…»

Но викинг не отвечал. Он молча взял ее лицо в ладони и осторожно провел большими пальцами по подбородку. Затем он снял с головы Розы металлический обруч и сорвал удерживаемую им вуаль.

Несколько мгновений он просто смотрел на Розу. А потом развязал кожаный шнурок у нее на косе и, распустив ее, зарылся пальцами в густые длинные волосы. И тотчас же тяжелые локоны, подобные темному облаку, рассыпались по ее плечам.

Губы викинга дрогнули в улыбке, но улыбка эта была едва заметна. Он явно сдерживал себя, обуздывал свои чувства, точно норовистого коня. Да, он пытался держать себя и руках, но все же было очевидно, что он желал ее, — она видела желание в его пылавших голубых глазах.

Мысль о том, что ей невольно удалось пробудить чувства у этого сурового воина, по-женски польстила Розе. Значит, она обладала силой, о существовании которой даже не подозревала. И теперь эта сила все больше ее возбуждала, порождая чувственную дрожь во всем теле.

Тут губы Гуннара Олафсона снова дрогнули, и он наконец прошептал:

— Я пока не знаю, что случилось с тем человеком. Нам это еще предстоит выяснить.

Роза по-прежнему не сводила с него глаз.

— Разве возможно, чтобы вы чего-то не знали? — спросила она. — И как вы осмелились это признать?

Он вновь едва заметно улыбнулся. И сейчас в нем было что-то… неотразимое. Роза чувствовала, что ее все сильнее к нему влечет. Ей ужасно хотелось прикоснуться к нему, сжать его в объятиях и крепко к нему прижаться — желание это с каждым мгновением усиливалось, оно разгоралось, точно огонь, охвативший сухое полено.

А теплые ладони Гуннара теперь сжимали ее лицо. Когда же его большой палец скользнул по ее губам, она чуть приоткрыла рот и прикоснулась к пальцу кончиком языка. Гуннар тут же вздрогнул, и его губы тоже немного приоткрылись.

Роза почувствовала головокружение, которое с каждым мгновением усиливалось. Она знала, что собирается сейчас поцеловать Гуннара. Знала она и о том, что этого делать не следует, однако не могла остановиться. Всего разок… Разве это может повредить?

Она приподнялась на цыпочках, и он наклонился ей навстречу. В следующее мгновение их губы слились в поцелуе, и Роза тотчас же почувствовала, как слабеют и подгибаются ее колени и как колотится сердце — все быстрее и быстрее. Стараясь удержаться на ногах, она обвила руками шею Гуннара и крепко к нему прижалась. На несколько восхитительных минут этот мужчина стал ее якорем — единственной опорой в бешено вращавшемся мире. Она чувствовала, как к ней все крепче прижимается его мускулистое тело — тело настоящего воина, созданного для сражений. Однако в этот момент она, Роза, обладала не меньшей силой, чем этот грозный воин. Да, не меньшей — потому что он желал ее. Она запустила пальцы во влажные волосы Гуннара и попыталась еще крепче прижаться к нему бедрами. И почти в тот же миг до нее вдруг дошла ошеломляющая правда.

Она поняла, что одного поцелуя ей будет мало.

Возможно, Гуннар почувствовал то же самое. Потому что он чуть отстранился от нее, а затем увлек к дальней стене, подальше от факела. После этого он снова заключил ее в объятия. Роза понимала, что должна воспротивиться, однако она ничего не могла с собой поделать — ей действительно хотелось большего. Внезапно ладони Гуннара легли ей на ягодицы. Потом он крепко прижал ее к себе, и Роза тотчас ощутила, — как в ее живот упирается твердая мужская плоть.

В следующее мгновение его губы снова прижались к ее губам, и руки Розы вновь обвили его шею. И теперь она уже не слышала голоса разума, теперь она забыла обо всем на свете, ибо для нее сейчас существовали только те чудесные ощущения, которые она испытывала в объятиях Гуннара. Соски ее налились и отвердели, а по телу раз за разом прокатывались горячие волны.

В какой-то момент Гуннар вдруг снова отстранился и, еще крепче сжав ее ягодицы, немного приподнял ее так что теперь нежный холмик между ее ног прижимался к его возбужденной плоти. Роза вскрикнула и застонала. И в тот же миг она услышала, что Гуннар тоже застонал — словно ей в ответ. А потом он вдруг всем телом содрогнулся и прохрипел:

— Только не играйте со мной, миледи. Ведь я не норманн. И вы прекрасно знаете, чего я хочу, не так ли?

Грудь Розы отчаянно вздымалась, губы распухли от поцелуев, а соски болезненно напряглись. И казалось, что все тело пылает, словно охваченное пламенем. Теперь уже Роза нисколько не сомневалась в том, что она желала этого мужчину, желала Гуннара Олафсона, пробудившего в ней чувства, которые ей прежде не приходилось испытывать.

Сейчас этот грозный викинг был в ее власти, и она могла насладиться своей властью, могла получить то, чего так страстно желала. Но что произойдет, если она действительно на это решится? Роза словно стояла на краю пропасти и страшилась посмотреть вниз, страшилась того, что может там увидеть.

И тут она снова услышала голос разума. «Что ты делаешь?! — взывал голос. — Растаяла в его объятиях, как одна из глупых служанок?! Он викинг, дикарь, наемник! А ты — хозяйка Сомерфорда!»

Гуннар тяжело вздохнул, очевидно, прочитав ответ в ее глазах. В следующее мгновение он разжал объятия и отступил на шаг, не сводя с нее голубых глаз. Роза же вдруг почувствовала, что ей стало холодно… и ужасно одиноко. Дрожа всем телом, она попятилась- к выходу, и Гуннар не пытался ее удерживать. Он просто стоял и молча смотрел на нее. И тут Роза резко повернулась и бросилась к лестнице, ведущей в ее покои.

Гуннар прислушивался к ее шагам, пока они не затихли где-то наверху. Спускаясь в зал, он не знал, что застанет здесь леди Розу. Просто ему не спалось, и он решил проверить, все ли в порядке. И вдруг встретил хозяйку замка. Увидел ее — и не сдержался, потерял самообладание. Да, оно растаяло мгновенно, точно льдинка, упавшая в огонь. И все же он не жалел об этом. Наконец-то он узнал, каково это — сжимать леди Розу в объятиях, наконец-то он узнал, каковы на вкус ее губы. О, они оказались необычайно сладкими! И теперь он точно знал, что ему хочется большего.

Да, хочется большего.

Розе никак не удавалось заснуть. Она долго ворочалась в постели и переворачивалась с бока на бок, пытаясь забыть о коротких, но ярких мгновениях в объятиях Гуннара Олафсона. Однако день выдался очень тяжелый, и Роза в конце концов погрузилась в сон.

Во сне она долго блуждала в потемках, пока не оказалась возле холма Берроу-Мамп. И тут земля вдруг разверзлась у нее под ногами, и Роза оказалась на краю бездонной пропасти. А в следующее мгновение перед ней возникли призрачные воины с волосами, подобными туману. Внезапно их огромные боевые кони тряхнули длинными гривами, зафыркали, выпуская из ноздрей облачка белого пара, и беззвучно понеслись по воздуху, не касаясь копытами земли.

Охваченная ужасом, Роза бросилась бежать, но было поздно. Не успела она сделать и нескольких шагов, как ее талию обвила чья-то могучая рука. И тут же призрачный воин усадил ее к себе в седло и крепко прижал к груди.

Роза в ужасе воскликнула: «Отпусти меня!» Она хотела закричать, но, наверное, лишилась дара речи — во всяком случае, она не услышала своего голоса. Тогда она обернулась, пытаясь разглядеть лицо своего похитителя, однако увидела перед собой лишь ночное небо, похожее на черный бархат, усыпанный бриллиантами звезд. Роза крепко зажмурилась и тут же почувствовала, как что-то легонько прикоснулось к ее щеке. Вскинув руку, она сжала пальцы и открыла глаза. В руке у нее была тонкая рыжеватая косичка, ярко блестевшая в свете звезд.


Глава 7


На следующее утро Роза пыталась делать вид, будто накануне ничего особенного не произошло.

Хотя на самом деле произошло… невероятное. Она позволила викингу-наемнику поцеловать ее. И даже сама его целовала — целовала так страстно, что губы ее до сих пор пылали. И до сих пор она чувствовала головокружение, когда вспоминала о том, как Гуннар Олафсон целовал ее и ласкал и как она целовала и ласкала его в ответ.

Да, сомнений быть не могло: она испытывала вожделение — иначе это не назовешь. Но почему?.. Что с ней происходило? Ведь она совершенно не знала этого человека, появившегося в Сомерфорде совсем недавно.

Погруженная в раздумья, Роза выполняла обязанности хозяйки, почти не замечая, что делает. А обязанностей у нее было немало.

Прибывших из деревни людей необходимо было накормить, обогреть, снабдить одеждой. Большинству из них не терпелось вернуться назад и начать заново отстраивать свои дома. Но были и такие, кто не хотел покидать надежных стен замка. Этим людям необходимо было подыскать места для ночлега в Большом зале или во дворе, а также найти какую-нибудь работу. Хозяйка Сомерфорда не желала кормить праздных гостей, не могла себе этого позволить.

Обремененная такими заботами, Роза понимала, что не должна думать о произошедшем накануне, не должна думать о Гуннаре Олафсоне.

Почти все первую половину дня она провела в обществе Миллисент, обучая девушку хозяйственным премудростям, — например, долго объясняла, как следует отбеливать белье при помощи древесного угля.

А потом они сидели на кухне и занимались изготовлением свечей. Роза аккуратно закрепляла льняные шнуры на специальной деревянной доске с проделанными в ней отверстиями. Эти шнуры использовались в качестве фитилей, а свечи опускались в чан с бараньим жиром до тех лор, пока не приобретали нужную тол шину.

Миллисент внимательно следила за своей госпожой и по мере сил помогала ей. Девушка уже искупалась и переоделась — надела домотканое платье, которое одолжила ей Эрта. Но платье было великовато, и в нем Миллисент казалась еще моложе — совсем девочкой.

Вокруг болтали служанки, но Роза почти не слышала их голосов, она думала сейчас о самых неотложных делах, о том, что следовало сделать в первую очередь, чтобы обеспечить безопасность своих людей. Во-первых, надо было решить, что делать с мертвым незнакомцем. И конечно же, необходимо подумать о мельнике Гарольде и о его странном исчезновении. И еще — сбор урожая. Урожай следовало убрать любой ценой, иначе зимой весь Сомерфорд будет голодать.

Роза утерла лоб тыльной стороной ладони — в кухне было жарко и душно — и ласково улыбнулась взглянувшей на нес Миллисент. На бледном липе девушки застыло выражение беспокойства. «Не стоит расстраивать ее еще больше, до тех пор пока, не выяснится правда», — подумала Роза.

Уилл же играл в уголке с сынишкой Эрты. Мальчики смеялись как ни в чем не бывало. В детстве Роза не была столь беззаботной, потому что слишком рано на ее плечи легли все тяготы жизни. Малышка Роза всегда была серьезной и неулыбчивой, А ее мать, казалось, постоянно плакала — любовь к мужу стала для нее источником горя и страданий.

Наверное, именно поэтому Роза никогда не мечтала о любви. И никогда не была романтичной. Впрочем, лишь очень немногие норманнские девушки мечтали о том, чтобы обрести в браке любовь, так что Роза в этом смысле не являлась исключением. Брак и любовь были для нее совершенно разными понятиями — одно никак не связывалось с другим. К счастью, Эдрик оказался мягким и добрым человеком, и Роза была благодарна ему за все, что он для нее сделал. Страсти между ними не было, а о любовном томлении, воспеваемом в балладах, речи вовсе не шло. Вот почему неожиданное проявление чувств так встревожило и испугало Розу — оно угрожало привычному укладу ее жизни.