– Ужас какой... – пробормотал Неволин, остро чувствуя свою вину перед бывшей женой (потому что он столько времени Ивану не посвящал). – Он взрослый, пусть сам все делает...

– Он и делает! – раздраженно сказала Кира. – Варил себе пельмени недавно и забыл про них. А я воздух нюхаю – вроде гарью пахнет... В общем, пришлось выбросить на помойку замечательную стальную кастрюлю.

– Я тебе новую подарю, – поспешно сказал Неволин. – И денег Ивану дам, чтобы он обедал в кафе каких-нибудь... Сейчас же много подходящих заведений.

– Ох, Костя, какой ты наивный... Ванька же из Макдональдса тогда не будет вылезать, и окончательно испортит себе здоровье! – вздохнула Кира.

– Он болен? – испугался Неволин. – Что с ним?

– Нет, ничем особенным он не болен... Но абсолютно здоровых людей нет. У нынешних школьников такие нагрузки, что они в принципе не могут быть здоровыми!

В комнату заглянул Иван – симпатичный парнишка в джинсах, свитере, разрисованном какими-то утопленниками, лохматый, с темным пухом над верхней губой.

– Ма, чего не отзываешься? О, пап, и ты здесь? – В голосе отпрыска не было никакого энтузиазма. – Привет...

– Привет, – сказал Неволин, ощущая прилив родительских чувств – смесь нежности и раздражения. – Вот что, Ванька, не будем мешать маме – видишь, она работает?.. Пойдем куда-нибудь, перекусим.

– Куда?

– Ну, я не знаю... Куда-нибудь!

– Ладно, пошли, – вяло согласился Иван.

Неволин честно старался быть хорошим отцом, но у него из этого так ничего и не получилось. Во-первых, была виновата работа – из-за нее всегда не хватало времени. Во-вторых, Иван не мог простить отцу развод с матерью.

Константин с Кирой разошлись восемь лет назад по обоюдному согласию, потому что были не в силах больше терпеть друг друга. Но в случившемся сын обвинял только отца. Он испытывал к нему нечто вроде брезгливой, но тщательно скрываемой ненависти и с трудом терпел эти самые «отцовские субботы».

К Неволину Иван старался не заходить. Однажды застал там одну из его подружек и после того перестал посещать отца без крайней надобности. «Что это за тетка у тебя?» – спросил он тогда сквозь зубы. «Ваня, это тетя Света, познакомься...» – «Да пошла она!» – с таким мрачным бешенством произнес Иван, что у Неволина не хватило мужества его отругать. После того они, кстати, расстались с этой самой Светой...

Лизу Иван, разумеется, не примет, а если к тому же узнает, что отец намеревается жениться, то неизвестно, что может еще выкинуть...

* * *

Отец с сыном расположились в пиццерии, которая была совсем недалеко от дома.

Неволин попытался посоветоваться с Иваном, что следует заказать, но тот вяло произнес:

– Да что хочешь...

Неволин заказал несколько разновидностей пиццы, салаты, какие-то супчики в горшочках, две мясные лазаньи, десерт из фруктов со взбитыми сливками.

Иван ел молча, с мрачным ожесточением.

– Вкусно?

– Ничего так...

– Вань, как дела? Расскажи, что в школе творится.

– Все по-старому.

Снова наступила пауза.

– Вань, почему ты со мной не говоришь? – с раздражением спросил Неволин. – Я что, такой плохой? Тебе с отцом родным в лом поговорить, да?

Иван съел пиццу, придвинул к себе лазанью.

– Ну, типа, как дела? – лениво спросил он.

Неволин с трудом подавил в себе желание дать ему подзатыльник.

– На работе?

– Ну не в личной же жизни... – хмыкнул Иван.

– Неплохо. Сейчас трудимся над новым самолетом, – холодно ответил Неволин. – Подробности рассказывать не буду, но получается замечательная машина.

– Да? А чего тогда по телику наши самолеты всегда ругают?

– Ругают гражданскую авиацию, а в военной не все так плохо.

– А что ваш самолет будет делать?

– Осуществлять мощные и точные ракетно-бомбовые удары по наземным целям противника. Оружие класса «воздух-воздух». Кроме того, можно его использовать в воздушном бою. То есть самолет многоцелевого назначения, – четко ответил Неволин, словно читая учебник.

– Людей убивать, значит, – злорадно сказал сын.

– А что, ты предлагаешь, чтобы нас убивали?

– Я вообще пацифист! – с вызовом произнес Иван.

– Даже у ежика есть иголки... Вань, за что ты меня так ненавидишь?

Иван засопел, придвинул к себе фруктовый десерт.

– И ничего я тебя не ненавижу, – мрачно произнес он.

– Ты ведешь себя как ребенок. Ты хочешь, чтобы любили только тебя. Ты хочешь, чтобы у твоих близких не было никакой личной жизни, чтобы все жили только тобой и для тебя. Ты превратил маму в свою рабыню. Ты собираешься и меня подчинить...

– Ничего я не собираюсь! – огрызнулся Иван.

– ...а сам ты любить не умеешь. В тебе нет милосердия!

– Чего-чего?

– Дурак ты, Ванька, вот чего, – уныло произнес Неволин. «Ведь бывают же люди, которые разбираются в педагогике, которые умеют найти с детьми общий язык... А почему я не умею? Наверное, Кира права – я беспомощен и инфантилен. Я вообще не имею права обвинять в чем-то своего сына!»

Иван быстро все доел, причем Неволин умудрился ему подсунуть и свою порцию.

– Экий ты, братец, терминатор...

– Почему?

– Еду очень хорошо уничтожаешь! Пацифисты так не едят...

После пиццерии Неволин попытался заставить Ивана прогуляться с ним, но сын отказался.

– Некогда, пап.

– Ладно, иди. Маму слушайся. Будь собранным... – Он обнял его, но Иван никак, ни одним жестом не откликнулся. Он просто терпел Неволина – так что и объятия его вытерпел.

Сын ушел – сутулясь, засунув руки в карманы. Типичный подросток.

Неволин снова подумал, что будет, когда Иван узнает о том, что они с Лизой собираются пожениться. «Он меня совсем возненавидит! Нет, ничего ему не скажу... ни ему, ни Кире!» – окончательно решил Неволин.

Сел в машину и поехал домой.

«Интересно, а как там поживает женщина по имени Роза? Позвонить ей, что ли... Только вот зачем?»

* * *

Роза – круглое окно в романских и главным образом, готических постройках XII – XV веков, имеющее каменный переплет в виде радиальных лучей, исходящих из центрального кружка.

Розой называют также аналогичного вида декоративный мотив, венчающий стрельчатые окна готических зданий.

(Из популярной энциклопедии.)

* * *

«Мне терять нечего! – уговаривала себя Марина. – В конце концов, я должна это сделать! Ради себя, ради мамы, ради Вальки...»

Ее решимость странным образом начала испаряться, когда дошло до дела. Она пыталась вообразить предстоящий разговор с Розой, но у нее ничего не получалось. «Я скажу ей – мне очень жаль, Роза, но ваш муж больше не любит вас... А что она? Разозлится? Зарыдает? Захочет выцарапать мне глаза? Нет, это глупо, она же не базарная тетка, и вообще, Николай не прожил бы столько лет с женщиной, которая способна вести себя неадекватно. Хотя, с другой стороны, что значит «адекватно»? Как еще можно реагировать на появление соперницы?.. Может быть, послать к ней маму для объяснений? Нет, это совсем глупо... Или найти еще кого-то, совсем постороннего человека, который бы открыл Розе глаза на существующее положение вещей? Впрочем, я уже думала об этом... Она может не поверить. Решит, что недоброжелатели мужа вздумали ей насолить. «Коленька, мне вот тут сказали, что у тебя есть любовница, это правда?» – «Нет, дорогая, это полная ерунда!» – «Я так и думала, Коленька!»

Еще один вариант вертелся в голове у Марины, совсем уж киношный – устроить так, чтобы Роза увидела ее, Марину, вместе с Николаем. Якобы случайно. Но как это сделать? Во-первых, Николай никогда не приглашал Марину к себе домой, и ситуация – «жена приходит раньше времени с работы и застает в постели с мужем другую женщину» – была в принципе невозможна. Если же Роза увидит Марину с Николаем вдвоем где-нибудь в городе или в ресторане – то это вовсе не повод для грандиозного скандала. Подумаешь, решили люди пообедать вместе... Во-вторых, Николай очень чувствителен ко всяческой фальши, он попросту подозрителен – и мигом поймет, что ситуация искусственно смоделирована. И, кроме того, сразу догадается, кто все это подстроил. То есть кому это выгодно...

Только ей, Марине!

И тогда он ей этого точно не простит. Для Николая невыносима сама мысль о том, что кто-то им манипулирует. Что угодно, только не это...

С другой стороны, если Марина все-таки поговорит с Розой, то между Николаем и его женой в любом случае будет какое-то объяснение. «Ко мне явилась твоя сучка и прямым текстом заявила, чтобы я не мешала вашему с ней счастью!» – «Господи, Розочка, это была сумасшедшая, ты не должна ей верить...» Или даже так: «Да, Розочка, грешен, но все это в прошлом, прости меня!» И она его простит.

В конце концов, она немолода, бездетна, никчемна, некрасива... Она с готовностью простит его!

Роза-мимоза не простит Николая только в одном случае – если Марина сумеет убедить ее в том, что у мужа все серьезно – там, на стороне...

Но в любом случае Николай узнает, что она, Марина, общалась с его женой и что именно Марина заставила Розу принять такое решение.

Николай расстанется с женой, но и с Мариной тоже разругается в пух и прах. «Как ты посмела, не посоветовавшись со мной, делать подобные вещи!»

Марина в тысячный раз прокручивала в голове все эти варианты и не могла найти наиболее приемлемого. По всему выходило, что она рискует потерять своего замечательного любовника, если начнет действовать.

«Но если я этого не сделаю, то рано или поздно все равно останусь одна! – уговаривала она себя. – Сама же это маме объясняла! Поэтому я должна сказать Николаю, что сделала это из-за любви к нему... От отчаяния! Ну да, точно – я скажу ему, что поскольку он сам не захотел ничего менять (в конце концов, мы столько лет встречаемся!), то у меня не было другого выхода. Я, женщина, решила действовать! Он жутко самолюбив, на него это подействует (ну как же, его смеют обвинять в нерешительности!). И тогда он будет вынужден не простить меня, нет – но хотя бы понять!»

* * *

Стоял один из последних апрельских дней.

Город весь был окутан туманом, и сыпал мелкий, невесомый дождь...

Марина, которая специально для этих целей взяла на работе отгул, вышла из дома в половине двенадцатого дня. Она все рассчитала – в это время Николая точно уже не было дома, а его жена еще должна была оставаться там, поскольку все свои дела она откладывала на вторую половину дня. Это Марина знала точно – распорядок в семье Тарасовых был известен ей со слов самого Николая.

Марина оделась скромно и строго. Весь ее внешний вид должен был сказать Розе – «я не какая-то там вульгарная фифа, затеявшая банальную интрижку с вашим мужем, я серьезная женщина, и, значит, у нас с Николаем тоже все серьезно!» Но, вместе с тем, она постаралась максимально подчеркнуть свои достоинства – стройную фигуру, выразительное лицо, прекрасные волосы. Свою молодость (хоть и не намного была моложе Розы, но – тем не менее...). «Я очень хороша, я гораздо привлекательнее вас. Вы не сможете удержать мужа и потому – смиритесь!» – вот еще какую информацию должна была нести ее внешность.

Марина доехала на метро до остановки «Проспект Мира». Вышла, открыла над головой широкий зонт. Город плавал в белесом тумане, и происходящее напоминало сон... «Интересно, что эта Роза сейчас делает, чем занята? Она ведь даже не догадывается, что в ближайшие полчаса ее жизнь полностью изменится...»

В переулках, не без труда, Марина нашла нужный дом.

Огляделась и увидела возле подъезда хорошенькую малолитражку серебристо-лилового цвета. Это была машина Розы.

Прошлым летом, когда они с Николаем проезжали через центр, он вдруг перепугался: «Господи, Маринка, вон моя жена едет...» – «Где?» – «Да вон же! Это ее машина!» Помнится, сердце Марины тогда невольно сжалось. От того, как несправедливо устроен мир. И почему только одним – все, а другим – ничего! «Господи, Николай, какая у твоей жены шикарная тачка... Видно, любишь ты ее!» – «Марина, перестань... – хмуро огрызнулся тот. – При чем тут любовь? Я просто не могу себе позволить, чтобы моя законная жена разъезжала по городу на каком-то там драндулете от отечественного автопрома! Это дело принципа, понимаешь?» – «Куда она едет?» – «У нее тут офис... Ты же знаешь, что она бухгалтер, подрабатывает иногда». – «Подрабатывает... А ведь может и совсем не работать!» – заметила Марина. «Может, конечно. Но ей скучно целыми днями сидеть дома».

Потом Роза остановилась, и Николай – тоже. Он заставил Марину вылезти из машины. «Детка, не обижайся, но она может тебя заметить...» Марине ничего не оставалось, как ретироваться. И, стоя на краю тротуара, за стеклянным павильоном автобусной остановки, она наблюдала, как жена Николая вылезла из своей хорошенькой малолитражки, потом, обернувшись, заметила, что рядом притормозил муж. Наклонилась к окну, о чем-то поболтала с ним, послала воздушный поцелуй и скрылась за раздвижными дверями офиса. У Марины запиликал сотовый. «Все в порядке, – сказал Николай. – Дойди до следующего угла и снова садись ко мне...»