Роза склонилась ниже над альбомом, словно пытаясь разгадать какую-то тайну, спрятанную в прошлом. «Надо же, и почему я тогда считала себя толстой? А волосы как смешно лежат! Я их специально начесала, в стиле диско... Варька мне глаза накрасила – во время перемены, на заднем дворе. Пришлось до последнего момента скрываться от директрисы, чтобы она не повела меня умываться... Почему-то так важно было сфотографироваться именно накрашенной, с этой немыслимой прической! Директриса у нас была строгая, Марь Васильна, запрещала мини и косметику, мальчишек гоняла за то, что они курят... Мы ее за глаза называли «немецкой овчаркой», а ведь на самом деле она была простой, искренней теткой и правильно делала, что гоняла всех! Сейчас все можно, но стало ли от этого лучше?..»

Серега Козырев, стоявший в центре снимка – между Варей и Розой, – смотрел в объектив с широкой, плакатной улыбкой – такие были у актеров, игравших роли передовиков в старом отечественном кино. В строгом темном костюме, при галстуке, с аккуратно зачесанным чубом. Староста класса, активист... Марь Васильна специально поставила его в центр композиции. Покосилась тогда еще на Розу, с ее прической и накрашенными глазами в стиле диско, и тихо прошептала: «Ну, Телегина, уж от кого-кого, а от тебя-то я этого не ожидала...»

Теперешний Серега Козырев очень мало напоминал прежнего мальчика, гордость всей школы. «Что с тобой стало, Серега... – печально подумала Роза, глядя на фотографию. – Наверное, смерть отца действительно тебя подкосила. Виктор Петрович был совсем не старым, и если бы не этот дурацкий сердечный приступ... Он умер прямо на рабочем месте, и весь вагоноремонтный завод его хоронил. Все Камыши».

Варвара, тогда еще Маркелова, выглядела тоже очень взрослой. Грива роскошных каштановых волос, серьезный, строгий взгляд. Одним плечом упирается в Серегу, словно специально. «Варька была настоящей красавицей!» – невольно улыбнулась Роза.

Она так увлеклась старым снимком, что уже совершенно забыла о своих теперешних горестях.

«Алик Милютин... Бедный Алик!» – Роза с нежностью прикоснулась к его лицу.

О том, что она влюбилась в Алика, Роза поняла еще в начале девятого класса. Никто об этом не знал, ни одна живая душа, – Роза даже Варьке, своей закадычной подружке, ничего не стала говорить.

Роза тогда смотрела на Алика издалека, переполненная своей любовью, и страдала. Какими же смешными, глупыми, милыми были все эти детские страдания! Эта немота первой любви...

О том, что она может нравиться Алику, Роза даже не думала. Алик в негласной иерархической структуре класса занимал второе, после Козырева, место, да и то потому, что у него было две четверки – по литературе и русскому.

Алик Милютин, как уже упоминалось, мечтал о флоте. Очень переживал из-за того, что немного заикается – боялся, что из-за этого его могут не взять в мореходное училище. Переписывался со стариком-мичманом, героем войны, и читал исключительно о морских приключениях.

– Глупый ты, Милютин, – однажды, уже в середине последнего, десятого, класса, авторитетно заявил Серега, увидев, что Алик во время перемены читает книгу о каком-то известном мореплавателе. – Никакого у тебя реализма! Неужели ты думаешь, что сегодня в этой профессии есть хоть капля романтики?

– Что т-ты хочешь этим сказать, Козырев? – строго спросил его Алик, оторвавшись от книги.

– А то, что в нынешнее время тебе не придется открывать новые земли и воевать с пиратами... Будешь плавать на сухогрузе – возить апельсины или там уголь и потихоньку подторговывать контрабандой. Скука! Да и то, считай, что тебе повезет, если тебя в загранрейсы отпустят!

– Что за чушь ты говоришь, Козырев? – металлическим голосом произнес Алик. – К-какая еще контрабанда?!

– Мальчики, не надо... – вмешалась в разговор Варька.

– С-скотина... – мрачно произнес Алик. Вообще, он практически не ругался, но тут на него словно что-то нашло.

– Сам скотина! – с ненавистью сказал Серега и вдруг швырнул в Алика тяжелый школьный стул на металлических ножках. Это было неожиданно и страшно – Роза, которая тоже была свидетельницей этой сцены, ахнула... Но Алик поймал стул на лету, за ножки, словно тот и не весил ничего.

До сих пор эта картина стояла перед глазами Розы – как Алик медленно опускает стул и так же медленно выходит из класса...

– Красиво, да? – потом, после уроков, сказала Варька. – Как они...

– Да... Маркелова, ты знаешь, а я ведь его люблю! – вырвалось в первый раз у Розы.

– Кого? – с изумлением и неприязнью воскликнула Варя.

– Алика.

– А-а... ну да, он очень эффектно поймал стул.

– А ты думала, кого я люблю?

– Ничего я не думала! – рассмеялась Варя. – Какая же ты глупая, Роза... Все знают, что Милютин по тебе сохнет!

– Алик? По мне?!

– Ну да... Он же сзади тебя сидит, все время на твой затылок таращится. Что это, если не любовь?..

Роза была потрясена.

На следующий же день, под каким-то предлогом скрывшись от Варьки и Сереги (они ходили втроем, все вместе, поскольку жили в одном доме), Роза вышла из школы вслед за Аликом.

Был один из тех редких зимних дней, когда ослепительно ярко светило солнце, а от холодного неподвижного воздуха слегка закладывало уши – словно расстояние от земли до бесконечно далекого, синего неба давило сверху сильнее обычного.

Подойти к Алику Роза не смела, да и ему, наверное, не совсем удобно было при всех заговаривать с ней. В школьном дворе Марь Васильна муштровала младшеклассников (помимо прочего, директриса вела группу продленного дня).

Алик и Роза вслед за ним прошли по двору, а потом свернули на узкую, засыпанную снегом дорогу. Роза чуть прибавила шаг, а Алик наоборот – чуть убавил.

Через минуту они оказались рядом, словно случайно.

Еще минут пять шли молча. Роза боялась, что Алик услышит, как громко у нее бьется сердце...

– Ты про Бермудский т-треугольник слышала? – наконец тихо спросил Алик.

– Да. Там пропадают самолеты и корабли, – переведя дыхание, мужественно произнесла Роза.

– Я бы отправился туда. Интересно же знать, что т-там на самом деле происходит...

– А вдруг сам пропадешь? Например, окажешься в ином измерении... Говорят, над этим самым треугольником происходит искажение пространства.

– Ерунда. Я думаю, все д-дело в подводных течениях...

– Неужели? – оживилась Роза. – Слушай, Алик, а из-за чего вы с Козыревым поцапались?

– Т-так, пустяки... А про Гольфстрим знаешь?

– Ну, только то, что географичка нам рассказывала...

Алик принялся рассказывать Розе про Гольфстрим. Потом про горбатых китов. Что такое планктон. Что щупальца некоторых медуз таят в себе смертельный яд. Принцип действия спасательных жилетов. Устройство современного теплохода.

Эти разговоры продолжились на следующий день, потом на третий...

Варька, когда Роза поведала ей, о чем они беседуют с Аликом, едва не умерла от смеха.

– Господи, Роза, это же детский сад какой-то! Взрослые люди, а занимаются какой-то чепухой... Он хоть поцеловать тебя пытался?

– Нет! – испуганно ответила она.

Дальше разговоров о море у Розы с Аликом не шло, но это почему-то в первое время волновало больше, чем если бы они стали рассказывать друг другу о своих чувствах.

– Ты, Роза, совсем нас с Варькой бросила! – однажды посетовал Серега Козырев, когда столкнулся с ней в палисаднике перед домом. – И чем тебя этот Милютин привлек... Он же совершенно свихнувшийся!

– А ты что, ревнуешь? – вдруг вырвалось у Розы.

– Делать мне нечего... – презрительно ответил Серега, улыбаясь своей плакатной улыбкой.

Потом Роза подумала – действительно, зачем Сереге ревновать ее к Алику, ведь он увлечен Варькой... После того как Роза откололась от компании, Серега с Варварой ходили повсюду вдвоем.

Прошел март, апрель, май. Алик продолжал провожать Розу домой, хотя жил совсем в другой части Камышей.

Он был безнадежно болен морем – скоро поняла Роза.

Еще она поняла из его рассказов, что он после десятого уедет в Питер (мореходное училище, в которое он собирался поступать, находилось именно там). Несколько лет учебы. Потом долгие месяцы плавания.

– И что, ты будешь по полгода пропадать в море? – осознав это, однажды спросила она.

– Ну, может, меньше, а может, и больше. П-по... по-всякому, – ответил Алик.

Роза пришла в отчаяние. Оказывается, ее ожидала жизнь, наполненная бесконечными разлуками! И еще – так мало времени осталось у них, а Алик ни разу не дал понять, что он ее любит.

В июне начались экзамены, и Роза почти не встречалась с Аликом.

А потом, в конце месяца, был выпускной.

Все надежды Роза возлагала на этот день. «Если он скажет, что любит меня, то я его всю жизнь буду ждать! – думала она. – А если нет? Тогда я все равно буду его ждать, только мне в сто тысяч раз будет тяжелее!»

Выпускной был двадцать шестого июня, в субботу. А двадцать седьмого Алик погиб.

Роза тогда придумала, что он вовсе не погиб, а уплыл разгадывать тайну Бермудского треугольника. И каким-то образом попал в иное измерение. Да, не умер, а просто исчез! Но, рано или поздно, он вернется – появится на горизонте белый теплоход, на капитанском мостике которого будет стоять он, Алик, в роскошном кителе, загорелый, суровый и вместе с тем неописуемо нежный.

Правда, картинка эта не имела никакого отношения к реальности. Моря поблизости не было, текла лишь неподалеку речушка Яуза, чахлая и грязная, в которой только утки и могли плескаться.

...Роза отложила альбом в сторону.

Легла, не раздеваясь, и, едва прикоснувшись щекой к подушке, уснула.

Утром в окно громко постучала Варвара.

– Роза, ты здесь? Роза!

– Да! – Роза вскочила, побежала открывать. – Что случилось?

– Ничего... Просто Вершинина при мне сейчас заявила, что ты решила тут навеки поселиться. Врет, поди?

Варвара стояла на пороге в расписном атласном халате, сияющем на солнце, с набеленным лицом, опухшими, превратившимися в щелочки глазами, и напоминала персонаж китайской оперы.

– Заходи, – пропустила ее к себе Роза.

– Ты мне не сказала – правда или нет?

Варька отличалась исключительной настырностью – это Роза знала по своему опыту. Проще было рассказать обо всем.

– Я от мужа ушла.

– Мамочки... – ахнула Варвара и опустилась на деревянный стул, словно готовясь к долгой беседе. – Ой, что творится-то... Ты серьезно?

– Вполне.

– Завел, что ли, кого? – Она говорила о Николае.

– Вроде того... – усмехнулась Роза.

– Молодая?

– Кто, его новая пассия? Да, относительно молодая и очень красивая...

– И ты так спокойно об этом говоришь? – ужаснулась Варвара. – Нет, ты явно не в себе... Роза, ты должна была бороться! Почти двадцать лет в браке, такой мужчина... Где ты найдешь лучше?

– Бороться я не собираюсь и искать кого-то тоже не хочу, – буркнула Роза.

– Тогда ты должна отсудить у него половину имущества! – с азартом произнесла подруга детства. – Ты ведь пострадавшая сторона как-никак! Николай там, значит, в хоромах, при деньгах, с любовницей, а ты здесь – одна, в этом сарае на вшивой горке...

Варвара в минуты волнения любила яркие сравнения.

– Я не уверена, что муж горит желанием поделиться со мной имуществом, – серьезно произнесла Роза. – Нет, врать не буду – от денег не отказалась бы, но, Варька, я не готова к затяжной войне... Это ведь будет самая настоящая война, если я вдруг решу с ним судиться. Я и то боюсь, что он машину заставит меня вернуть...

– Вообще, ты права. Николай твой – жучина тот еще! – воскликнула Варвара, хотя буквально только что хвалила Розиного мужа. – Он просто так делиться не станет, наймет чертову дюжину адвокатов – еще тебя заставит платить!

Они замолчали, глядя друг на друга.

– Что вчера за праздник у вас был? – спросила Роза.

– А, у Юрки день рождения... Сорок пять ему исполнилось. Ты чего не пришла?

– Я не в настроении была.

– Понятно... Слушай, подруга, а как ты теперь жить будешь? – озабоченно спросила Варвара.

– Буду работать. Не как сейчас – время от времени, а уже полный рабочий день. Ты ведь не думай, я не белоручка...

– Нет, я о том, что ты привыкла к совсем другой жизни.

– Да какой – другой? – засмеялась Роза. – Николай – очень педантичный мужчина. Нет, не скупой, но... Он давал мне определенную сумму, например, на неделю – заплатить за продукты, бытовые услуги, прочее, – и в эту сумму я должна была уложиться. На все остальное у него надо было просить денег, причем он иногда давал их, а иногда – нет, я уж не знаю, какими соображениями в каком случае он руководствовался...

– Тиран и деспот?

– Да нет, я бы тоже так не сказала... На некоторые вещи он денег совершенно не жалел – если речь шла о его реноме. Машину, опять же, подарил мне приличную. Еще кое-что для меня делал... – Роза махнула рукой.