Николай шагнул к Марине, вытянув вперед руки, словно лунатик, но она ловко обежала вокруг тяжелого кресла.

– Надеюсь, она догадается отсудить у тебя половину того, что у тебя есть, – деловито произнесла Марина. – А, Коля? Ты ведь, как и все современные мужики, не хочешь делиться... Не хочешь? Ты жа-аден. Ты из тех, кто хоть миллиард заработает, но даже копеечкой ни с кем другим не поделится.

Николай дернулся.

– Она отказалась от всего... – вырвалось у него. – Роза не собирается со мной судиться!

– Серьезно? Впрочем, я ее понимаю. Ты ведь до последнего будешь биться – наймешь лучших адвокатов, и все такое прочее... Из кожи вылезешь, но с бывшей женой ничем не поделишься! Она отказалась... – с наслаждением повторила Марина. – О, как я ее уважаю! И знаешь, почему, Коля? Потому что она способна на поступок, а ты – нет.

Николай снова дернулся – и бессильно опустил руки, как будто из него весь воздух вышел.

Марина смотрела на него с торжеством и чувствовала почти физическое наслаждение от того, что сумела уязвить его. Оказывается, именно этого ей не хватало!

...Он ушел.

Он ничего не стал делать. Вскочил, не глядя в ее сторону, и ушел.

Марина знала, что семена сомнений, посеянные ею, дадут всходы. Теперь ее любовник будет думать о том, действительно ли он неспособен на поступок, действительно ли он так жалок, как сказала она, будет корить себя за то, что ударил ее, за то, что хотел убить и побоялся... И представлять, что стало бы, если бы он ее убил. Воображать всякие тюремные ужасы, от которых спасся. Она, Марина, назвала его бессильным – и теперь любезный Николаша каждую минуту будет рефлексировать – в самом деле, не бессилен ли он?..

Вернулась Валя.

– Дядя Коля ушел?

– Ушел, – сухо сказала Марина, припудривая перед зеркалом покрасневшую от пощечины скулу.

– Мам, у меня день рожденья через неделю... – опустив голову, напомнила Валя. – Ты купила мне подарок?

– Нет еще. А что ты хочешь, Валя? – спросила она почти ласково. – Только учти – в пределах разумного...

Валя села в кресло и, опустив голову, принялась теребить край своей юбки.

– Мам, мне на самом деле не нужен подарок.

– Вот как? – удивилась Марина, повернувшись к дочери. – Ты серьезно?

– Да, – тихо сказала Валя. – То есть я хочу одну вещь, только ты мне этого все равно не разрешишь... А если бы разрешила, то я была бы самым счастливым человеком на свете!

– Что за вещь? – с любопытством спросила Марина.

– Ты знаешь. Я бы хотела... я бы хотела сделать стрижку, – Валя быстро взглянула на мать, а потом снова опустила голову.

Марина почувствовала, что раздражение вновь возвращается к ней.

– Нет, ну что за глупости! – возмутилась она. – У тебя такие чудесные волосы... Ни у кого таких нет! Все ходят, как курицы ощипанные, а ты... Посмотри на меня – я всю жизнь хожу с такими волосами, и все восхищаются! И ничего это не старомодно, а, наоборот, очень оригинально. Все внимание обращают! Мужчины очень любят, когда у женщины такие волосы...

– Я не хочу, чтобы на меня обращали внимание, – тихо сказала Валя, теребя край юбки. – И на мужчин мне наплевать.

– Это сейчас тебе наплевать, а потом...

– И потом тоже! – быстро перебила ее дочь.

– Валя, нет! – закричала Марина недовольно. – Никаких стрижек! И слышать ничего не хочу.

– Ладно, – покорно сказала Валя, вставая из кресла. – Тогда подари мне, пожалуйста, мама, новые кроссовки или новый портфель.

– Вот это дело! – Марина одобрительно потрепала ее по голове. – Ты голодная?

– Нет, бабушка меня накормила.

– Тогда иди уроки делать.

Валя ушла на кухню, а Марина открыла балконную дверь, с наслаждением вдохнула свежий уличный воздух. Там, внизу, где-то цвела черемуха – слишком сладко, слишком приторно... Но все равно, от этого запаха на сердце стало легко и радостно. Или это потому, что не надо было больше думать о Николае?..

Прохладный воздух щекотал разгоряченное лицо. Левая сторона слегка саднила... «Ерунда, пройдет!»

Марина подышала еще немного, а потом пошла к дочери.

Та сидела за кухонным столом и прилежно выписывала в тетрадь ряды цифр из учебника математики.

– Валька...

– Что, мам?

– Валька, так и быть. Я дам тебе денег, и ты сделаешь в салоне стрижку. Какую хочешь. В самом лучшем салоне, у самого лучшего мастера.

Валя ничего не ответила, но щеки у нее порозовели, взгляд начал медленно меняться...

– Ты чего? – засмеялась Марина.

Валя молча обняла ее.

– Мамочка... – наконец ошеломленно выдохнула дочь.

– Да, вот еще что – дядя Коля к нам больше не придет. Я его выгнала. Ну его, правильно?..

– Я не знаю... – пробормотала Валя. – Мам, а про стрижку – ты не передумаешь?

– Нет. Что ты, как можно – я же обещала тебе! – Марина чмокнула ее в макушку. – А хочешь, мы вместе пойдем и подстрижемся? В самом деле, так надоели эти волосы, голова от них устает!..

* * *

Пик Монте Роза (4663 м), нависая над долинами Валь Д Айас, Грессоней и Аланья-Валсесия, которые и образуют курорт Монте Роза, часто окутан облаками. Однако во время горнолыжного сезона солнца здесь все же достаточно: благодаря тому, что все склоны обращены к югу. Как добраться: ближайшие аэропорты в Милане и Женеве. С площади Кастелло Сфорцеско (Милан) в Аосту отправляются автобусы. Время в пути – 2 часа...

(Из туристического справочника.)

* * *

Сколько он помнил себя, он помнил и ее.

Смутные картинки из прошлого – он, она и чернобровая, крепко сбитая Варька... Сидят в одной общей песочнице, дружно лепят куличи.

Потом – носятся всей компанией по Камышам, играют в «казаки-разбойники» – игру, о которой нынешние эрудированные детки, прилипшие к телевизорам и экранам компьютеров, знать не знают.

В школе, подростком, она ничем не выделялась, хотя у нее были рыжие волосы и глаза с легкой косинкой – но даже и это не привлекало к ней внимания. На Варьку таращились больше – достоинства Варвары Маркеловой горячо обсуждались мальчишками их класса.

Роза.

Ее имя сначала ничего не значило, оно было просто именем. Сочетанием букв, гласных и согласных. Всего лишь словом, обозначавшим, что это именно она и никто другой. Идентификационным номером.

Роза...

Однажды летом, на исходе августа, четырнадцати лет от роду он распахнул окно – и в палисаднике увидел ее. Она сидела на скамейке, подвернув под себя одну ногу, и читала книгу. Лицо отрешенное и ясное – палец машинально накручивает прядь волос.

Солнце, уже не томительно-жаркое, как в июле, светило над ней, отчего рыжеватые волосы Розы казались золотыми, а кожа открытых рук – прозрачной, бледно-кремовой.

Как уже упоминалось, у нее было совершенно невыразительное, неяркое личико, но в тот момент Сергей увиделее, словно в первый раз.

– Роза... – едва слышно произнес он. Она была волшебным цветком, еще нераскрывшимся, но в туго сомкнутых лепестках кремового оттенка можно было угадать ее будущую красоту. Ее имя и ее внешность слились воедино.

Впрочем, и тогда он ничего не понял, и даже само это слово – любовь – не посетило его. Он просто открыл для себя, что девочка (уже девушка!), жившая по соседству, как-то необъяснимо отражает в себе небо, солнце, уходящее лето и что вид ее почему-то вызывает ощущение счастья.

Он так долго смотрел на нее, что Роза, наверное, почувствовала его взгляд, подняла голову и приветливо помахала рукой.

– Сережка, привет! – крикнула она. – Ты Варьку не видел?

Он в ответ отрицательно покачал головой. У Варвары, к тому времени настоящей красотки, уже были какие-то свои, взрослые дела. Ей наскучило играть в «казаки-разбойники» и сидеть в палисаднике с друзьями, обсуждая всякую ерунду.

Потом, уже в школе, он продолжал смотреть на Розу издалека – но опять же не потому, что считал себя влюбленным в нее, а для того, чтобы вновь поймать то ощущение безоблачного счастья, которое было связано только с ней, Розой, и ни с кем больше.

Впрочем, всё в то время вызывало у Сергея хорошее настроение.

В выходные они с отцом ходили на рыбалку, по вечерам чинили старенький «Запорожец», потом ездили на нем в лес по грибы.

Мать, замученная жизнью женщина, никак не проявляла себя, она просто была, и все, а вот отец – другое дело.

Мало у кого были такие отцы, как у Сергея Козырева. Виктор Петрович не пил, не дебоширил, не рубился с дружками в домино, не пропадал из дома, он всегда был рядом. По сути, он был первым и единственным другом Сергея.

С отцом можно было говорить о чем угодно, можно было задать ему любой вопрос – и тот отвечал, не стесняясь и не ленясь. Он все объяснял Сергею – начиная с того, как надо менять колесо на велосипеде, и кончая тем, существует ли бог.

Он помогал Сергею решать математические задачки из вузовского учебника. Он рассказывал о своем детстве. Они вместе ходили в кино и потом взахлеб, перебивая друг друга, обсуждали просмотренные фильмы, придумывая им новые концовки...

Словом, лучше Виктора Петровича не было никого на свете.

Сергей обожал отца – так искренне, так страстно, так преданно, что, наверное, с легкостью умер бы за него, если потребовалось. Впрочем, по здравому размышлению, то же самое Виктор Петрович сделал бы и для своего сына...

Они редко ссорились. Потому что больше всего на свете Сергей боялся огорчить своего отца. Обижаясь, Виктор Петрович на некоторое время переставал говорить с сыном, и это молчание было для Сергея самым страшным наказанием.

Поэтому Сергей старался изо всех сил – учился, вел общественную работу, не курил, не пил, не шлялся со шпаной у железнодорожного переезда и был во всех отношениях образцово-показательным юношей, примером для всех.

– Козырев, ты скучный! – однажды, смеясь, сказала ему Варька. – И не надоело быть тебе таким правильным?

– Ни капельки, Варенька! – усмехнувшись, ответил он ей. – А что, лично тебя что-то не устраивает во мне?

– Может быть... – загадочно ответила та. – Хочешь, я Лапшенникова из десятого «Б» брошу и буду с тобой гулять?

– Во как... – он сделал вид, что несказанно удивлен ее словами. – А чем тебе Лапшенников не угодил?

– Ты – зануда, – сказала в ответ Варька. – Слушай, у тебя лопатки не чешутся, нет? А то на них крылышки должны уже вырасти...

Сергей решил, что Варька просто прикалывается. Испытывает его на прочность. Она была очень красивой и яркой девицей – и ее, наверное, бесило, что он не поддался ее чарам.

К концу школы Сергей понял, что только Роза волнует его. Как ни странно, они довольно часто общались с ней, болтали – но только как старые приятели. Наверное, оттого, что знали друг друга с самого рождения, так и не смогли перейти невидимую грань между любовью и дружбой.

Однажды он заметил, что есть еще один человек, который тайком, неявно, следит за Розой. За егоРозой.

Алик Милютин.

Блондинистый красавчик, будущая гроза морей.

«Милютин, скотина, глаза вырву» – послал ему записку Сергей. Его бесило то, как Алик завороженно смотрит на Розу.

Алик получил записку через десятые руки, прочитал ее (дело было среди урока) и повернулся к Сергею.

Сергея поразило, что Алик вот так сразу все понял – кто послал эту записку, почему... Может быть, потому, что теперь они были вроде как два брата-близнеца, с одинаковыми желаниями?.. Их взгляды скрестились, потом сошлись на Розе, потом снова скрестились. Все и так ясно, без слов.

А потом, через несколько дней, на перемене, Сергей проходил мимо Алика. Тот читал книжку, на развороте был нарисован парусник – наверняка что-то про морские приключения...

Не надо было с ним заговаривать, не надо, но Сергей не выдержал, обронил презрительно-высокомерно:

– Глупый ты, Милютин. Никакого у тебя реализма! Неужели ты думаешь, что сегодня в этой профессии есть хоть капля романтики?

Алик поднял на него тяжелый взгляд и спросил с откровенной неприязнью:

– Что т-ты хочешь этим сказать, Козырев?

– А то, что в нынешнее время тебе не придется открывать новые земли и воевать с пиратами... Будешь плавать на сухогрузе – возить апельсины или там уголь и потихоньку подторговывать контрабандой. Скука!

– Что за чушь ты говоришь, Козырев? К-какая еще контрабанда? – Голос Алика плавился от ненависти.

Варька, которая находилась поблизости, моментально повисла на Сергее.

– Мальчики, не надо... – жалобно сказала она, но Сергей осторожно отодвинул ее в сторону.

– С-котина... – прошептал Алик, глядя на Сергея в упор.

Это было и оскорбление, и прямой намек на ту самую записку, которую Сергей послал ему недавно.

– Сам скотина! – заорал Козырев и швырнул в Алика стул. Тяжелый школьный стул с железными ножками, который мог убить на месте любого.

Но Алик ловко подхватил стул за ножки, даже не пошатнувшись. Поставил стул на пол.