— Яся. — Тихонько произносит малыш.

Александр Дмитриевич энергично кивает, растирая спиртом одеревеневшие от холода ноги второй девушки.

— Поздравляю, Андреич. Парнишка на тебя похож. Ничего, откормим мальца, вырастет и… А вот и вертолет.

Наверное, я всю жизнь буду помнить этот миг. Счастье, к которому я приложила руку, бодрый звук вертолетного винта, смех сквозь слезы, благодарности, беспрерывно летящие из уст Якова и спасенных девушек. Ветер теребит мою челку, забирается под комбинезон и одежду, ледяными укусами жаля кожу, но я не чувствую холода. Врачи погружают девушек и ребенка в вертолет, подписывают какие-то бумаги и улетают… без Якова Андреевича. Бессмертный являет собой образец душевного равновесия и силы. Его расфокусированность и, что греха таить, слезливость растворяются в небе, словно звуки удаляющегося вертолета.

— Знаю, Ди. Ты хочешь спросить, почему я не уехал с дочерью и внуком? Читаю в твоих глазках возмущение. Так вот, отвечу — я вел дело и не имею права оставить это все… — Бессмертный облегченно выдыхает и порывисто отирает лицо.

— Яков Андреевич, вы не должны оправдываться. Жизни пленников вне опасности, а я… готова работать. Если хотите, вечером я отвезу вас в больницу, навестить Вику и маленького Яшу. Кто же вторая девушка? Она назвала себя Инной… Или мы с Александром Дмитриевичем неправильно расслышали?

— Инна Летова, двадцать восемь лет, вышла из здания сельскохозяйственного института четыре года назад. Аспирант кафедры ветеринарно-санитарной медицины. Больше ее никто не видел. — Чеканит Яков, наблюдая за моими стремительно расширяющимися глазами. — Горбунову только что пришел ответ на запрос о нераскрытых делах пятнадцатилетней давности. Делом о пропаже Инны занимался покойный следователь Васин.

— Второй труп выкопали?

— Да. Пойдем. Солнцев попросил помочь с руководством операцией. Почерк похищений совпадал только участком местности, где девушки пропадали. Переулок Андреева и близлежащие улицы — Покровская, Лесная.

— Я не успела рассказать… В доме Ладожского имелась пожарная лестница. Она вела на крышу дома, а оттуда можно было перебраться на крышу соседнего дома.

— Откуда ты об этом знаешь? — хмурится Бессмертный.

— Глеб водил меня туда. Показывал звезды, признавался в любви. Не понимаю, зачем ему все это было нужно? Он маньяк, убийца, насильник… — сжимаю кулаки и задыхаюсь от ярости. — Нелюдь, умело скрывающийся под маской обаяния.

— Ты могла стать одной из жертв, Диана. Он заигрался с тобой. Знакомство и сотрудничество с Русланом Шестаком послужили неким буфером для тебя. Подушкой безопасности. Все, пришли.

Под ногами шуршат желтые, опавшие листья, сухие ветки старой березы, хранящей покой двух неповинных людей: чьей-то малышки и молодой женщины, возможно, ее мамы… Судебный медик подтверждает, что найденный труп принадлежит женщине.

— Личность погибших установим в ближайшее время, — сдирая с рук грязные перчатки, устало произносит Александр Дмитриевич. — В базе пропавших без вести хранятся образцы ДНК, позволяющие установить сходство с найденными останками. — Терпеливо объясняет мне. — А девочка, скорее всего, дочь одной из пленниц.

Оперативники рассредоточиваются по территории, монотонно обследуя каждый сантиметр злополучного участка. Мимо нас с Яковом проносятся специалисты в противогазах с распылителями в руках. Поймав мой вопросительный взгляд, Бессмертный берет меня за локоть и ведет к бункеру.

— В распылителях находится вещество, из-за денатурации белка физическим способом выявляющее следы крови. Мы обследуем пол и стены бункера и других строений. Криминалисты используют разные методы, один из которых позволяет выявить застарелые следы.

— Люминол. Я читала. Мне нужно было для романа, Яков Андреевич. — Слегка улыбаюсь, не отрывая взгляда от нахмурившегося лица наставника.

— Не только. Люминесцирующий реагент Bluestar — в нашем случае его использование более эффективно. Скорее всего, мерзавец замывал и закрашивал следы крови. Если тебе интересно, попрошу криминалиста взять тебя в команду. Только сегодня. — Добавляет он, строго выставляя палец вверх. — Возможно, пленниц было больше. Идентифицируем кровь по группам, принадлежности к полу. В общем, проведем генотипическое исследование.

— С удовольствием! Яков Андреевич, это же Вика написала? Ну… на стене? Иероглиф.

Бессмертный застывает на месте, вонзившись взглядом в бурую надпись. Между нами повисает густое, как сироп, напряжение.

— Вика обучалась восточным языкам. А я не придал значения, Диана. Ни тогда, ни сейчас… Если бы не ты, Ди… В очередной раз убеждаюсь в своей никчемности. Я ведь мог арестовать его в наш первый приезд сюда. Мы явились искать информацию об Арине, а в ста метрах от меня сидела на цепи родная дочь. — Цедит сквозь зубы Яков.

— Перестаньте, пожалуйста. — Хрипло шепчу, неловко сжимая плечо Бессмертного.

— Прости этого мальчика, Дианочка. Ты так мучаешься. Думаешь, я не вижу? Жизнь слишком коротка, чтобы ждать лучшего момента. Максим не хотел ничего плохого, Ди. — Неожиданно меняет тему Яков.

Опускаю голову и даю волю скупым слезам. Яков прав: я безумно скучаю. Безумно люблю Макса и хочу быть рядом.

— Ну же, девочка. Успокойся и пригласи его на ужин, хорошо? Послушай старую ищейку.

Смеюсь сквозь слезы и вынимаю из кармана телефон.

Глава 23

Максим

— Ивушкин, ты точно передал все слово в слово? — шиплю в динамик, стараясь не разбудить Ольгу. От вида ее бледного, изможденного лица сердце болезненно сжимается.

— Да, Макс. Не понимаю, зачем тебе это понадобилось? Где ты, брат? И, что, черт возьми, случилось? Сомневаюсь, что Диана поверила во всю эту чушь. Ты и бар с девочками!

— Неважно что! — рычу я. — Спасибо, что выполнил просьбу.

Что случилось? Потираю пластиковые канюли, торчащие из носа, борясь с желанием вырвать их к чертовой матери. Я инвалид, вот что произошло. Немощный, больной, стоящий одной ногой в могиле, ходячий мертвец. И с этим надо что-то делать, потому что мне позвонила Ди… Возбужденная, уставшая после сумасшедшего, наполненного опасностями дня.

— Макс, давай поговорим? Приезжай на ужин. Я... хочу помириться.

— Да. Пожалуй, поговорить нам не помешает.

Мне во что бы то ни стало нужно объясниться с ней. Покончить с нашими отношениями раз и навсегда. Я ничего не знал о любви до встречи с ней. Какая она, эта самая любовь? Сладкая, нежная, страстная или приносящая нестерпимую боль и страдания? Любить — значит присваивать, брать, пользоваться доверием? Бред! И я понял это только сейчас… Любить — значит жертвовать своими желаниями ради другого человека. Наступать на горло собственному эгоизму. Я не могу позволить ей страдать вместе со мной. Не хочу доставлять ей боль и добавлять проблем. Я просто… тихо уйду из жизни.

— Макс, зачем ты встал? — Ольга устало отрывает голову от подушки. — Врач же сказал тебе больше лежать.

— Я все равно скоро умру, Оль. — Делаю то, что так давно хотел: вырываю канюли, поставляющие кислород. Больничный запах мгновенно врывается в легкие.

— Ну что ты говоришь такое? Дурак! Как ты смеешь? Ты обо мне не думаешь, мать пожалей! — взрывается она. А потом начинает тихонько всхлипывать. Ну вот, теперь я чувствую себя чудовищем. Смею заметить, это только начало вечера, впереди разговор с Ди.

— Прости, Олька. — Прижимаю сеструху к груди. — Мне нужно объясниться с Дианой. Поможешь мне?

— Ты так ей ничего не сказал? Почему, Макс? За что так наказываешь ее, дурак? Вы же любите друг друга… — Олька вскакивает с кровати, нервно потирая плечи.

— Ты права. И я не хочу, чтобы она страдала.

— Я довезу тебя. Мало ли… что может случиться за рулем. — Ее голос звучит так унизительно жалостливо, что я отворачиваюсь.

Ольга права: галлюцинации, потеря сознания, слабость и боль стали моими верными спутниками. Врачи продлевают мою никчемную жизнь препаратами. Симптоматическое лечение, мать его. Лечение, не имеющее никакого отношения к исцелению. А на исцеление у меня нет денег. Даже если я продам все имущество, отцовский дом и собственную почку.

Динь-Динь принарядилась — на ней короткое трикотажное платье, облегающее фигуру, как вторая кожа. Мне хочется запомнить ее такой… Отчеканить в памяти тонкую фигурку, сияющий любовью взгляд, пухлые маленькие губы, которые она взволнованно облизывает.

— Макс, я приготовила плов, — испуганно улыбается она, впуская меня на порог. — Конечно, не из баранины, а из магазинной индейки, но он получился вполне съедобный. Даже не так — вкусный.

— Привет, Ди. — Шевелю губами чуть слышно.

— Я еще яблоки запекла, — Диана складывает дрожащие пальчики в замок. — С грецкими орехами и медом. Ну… что же ты молчишь? Я молодец? Наверное, я даже Лерочку смогу накормить.

Мое сердце не сжимается в ком, не болит и не стучит. Оно воет. Страшно, по-звериному, рвется наружу из железной клетки, в которую я его заточил.

— Прости, Диана. Я ошибся. Ты мне не нужна. — Сжимаю пальцы в кулаки так сильно, что ногти врезаются в кожу. — Так бывает, это жизнь. Я встретил другую девушку. Мы живем вместе.

Барби виляет хвостом и по привычке крутится возле моих ног. Стук ее хвостика по полу разрывает тяжелое, как грозовая туча, молчание, воцарившееся после моих слов. Диана пытается держать лицо, но в ее глазах плещется коктейль из обиды и возмущения. Такого поворота она точно не ждала.

— Пожалуйста, не беспокой меня больше. Не звони и…

— Я все поняла, Макс. — Сглотнув, произносит она. Бессильно опирается о столешницу и опускает взгляд в пол. — Спасибо за честность.

— Ну, пока.

Чувствую себя идиотом. Пальцы не слушаются, когда я пытаюсь завязать шнурки. В глазах двоится, а в затылке нарастает тупая, давящая боль. Диана не замечает, с каким трудом я поднимаюсь с корточек и, пошатываясь, покидаю ее квартиру. Скорее в больницу… А еще лучше на тот свет — подальше от людей, которым я не желаю приносить боль.

Диана

Длинные, одинокие ночи сменяются такими же длинными, безысходными днями. Я работаю на износ — оперирую, читаю лекции, больше походя на робота, чем на живого человека. Не оставляю себе ни одной минуты на посторонние мысли, вытравливаю их из себя, как заразу. Не хочу… теперь точно нет. Больше никаких отношений. Их и не было бы… Не понимаю, зачем Максу понадобилось везти меня домой и знакомить с близкими? Отец прав, мне действительно нужен такой мужчина, как Тимур Багров — сильный, властный, взрослый. Последнее время в голову все чаще закрадывается мысль позвонить ему и пригласить на обед. Но я ее тут же отбрасываю… Мне хочется вновь вернуться в свое место силы — каморку Бессмертного. Только и этой возможности я теперь лишена: Яков не отходит от постели дочери, проводя все свободное время в больнице. Здоровью двухлетнего Яши ничего не угрожает — свежий воздух и здоровое питание делают свое дело. Иногда мне кажется, что Бессмертный чувствует передо мной вину за свое счастье. Но разве он надеялся его обрести? Старая ищейка, как Яков себя несправедливо называет, давно утратила надежду на благополучный исход поисков Виктории. Как побитая собака, я приезжаю к зданию библиотеки МВД, с надеждой смотря на темные окна… Знаете, однажды ощутив себя нужной, я не могу остановиться! Мне нестерпимо хочется вновь сделать добро, чтобы увидеть слезы радости на счастливых лицах, услышать людское «спасибо». Чужая радость — наркотик, не иначе. А справедливое воздаяние над убийцами и насильниками — еще больший наркотик. Я обязательно доведу поиски дочери до конца, а сейчас…

— Яков Андреевич, я хочу поработать в вашей камор… кабинете. Вы не против? Потренировать интуицию, разбирая висяки. Как вам идея? Я понимаю, вы сейчас заняты здоровьем Вики, вам не до меня, но… — голос сливается с шумом дождя о лобовое стекло, напоминая шелест.

— Диана, срочно дуй ко мне в каморку! — взволнованно произносит он в динамик телефона. — Мне нужно уточнить у тебя кое-что. И да, я про тебя не забыл. Мы найдем Арину, слышишь? — в ободряющем голосе Якова звучат виноватые нотки. Опять он за старое — стыдится выразить радость.

— Я рядом. Если честно, уже под дверями.

— Я буду капучино и пирожок с мясом, — шутя, произносит он.

— Ла-а-а-дно, так и быть, — нарочито вздыхаю. — Придется выходить под дождь из тепленькой машинки.

Яков приезжает на такси через пятнадцать минут. Его высокая, грузная фигура в сгущающихся сумерках походит на тень. Я глушу мотор и выскакиваю под моросящий дождь, зябко втягивая голову в плечи.

— Добрый вечер, Яков Андреевич, — нагоняю наставника, заставляя вздрогнуть от неожиданности.