Елена Левашова - Роза в пустыне

— Она все придумала! Черненко эта… Наговорила из зависти и злости. Это мелкая месть… — голос папы становится тише. И весь он будто сдувается, как проколотый шарик.

— Может и так, но Нелли нашла в архиве тот договор. — С ловкостью циркача Яков достает из папки документ и потряхивает им над головой. — К тому же одна из похищенных Глебом девушек подтвердила, что вы видели ее через окно подвала. А она видела вас…

— Черт! Ненавижу суку…

Некрасиво. Мерзко. Гадко. В моем словарном запасе не хватает слов, чтобы описать чувства… Стыд… Пожалуй, его среди них больше.

— Руслан Александрович, вы задержаны по статье 205.6 УК РФ — несообщение о преступлении. К сожалению, максимум, что вам грозит — год колонии. В большинстве случаев виновникам назначают штраф или условный срок. Вот такие несовершенства закона…

— Черта с два ему условка! — взрывается маман. — Чистеньким хочешь из воды выйти?

А вот то, чего ждал Бессмертный. Ему даже ничего не пришлось говорить… Похоже, провокация его конек. А еще умение загнать подозреваемых в угол, лишить надежды, опутать их паутиной страха. Да он паук, Яков Андреевич…

— Заткнись, Виола, не ухудшай свое положение. И этого идиота, если он тебе так дорог. — Шипит папа, бросив снисходительный взгляд на Жорика. — Молчи, а я помогу вам выйти с минимальными потерями.

Молчи? Опять? Как же они достали! Не позволю... Вырываюсь вперед и встаю прямо перед папой. Мы смотрим друг на друга длинную минуту, целую вечность, отделяющую меня от правды. Глаза застилают предательские слезы, но я больше не боюсь… Как клещ, впиваюсь в лацканы пиджака родителя…

— Говори, папа. Хватит молчать! Хватит меня мучить! — безуспешно трясу папу. Верите, он продолжает неподвижно стоять. Как гора, которую пытается сдвинуть с места ветер. — Прошу тебя… Неужели, тебе совсем меня не жалко? — голос срывается на плач. Я всхлипываю, а потом оседаю на пол, к его ногам. Валяюсь, как нищенка, просящая милостыню. — Пожалуйста, умоляю… Умоляю тебя, скажи…

— Диана, хватит, детка. — Плеча касается горячая ладонь Якова. — Успокойся. Вставай, Дианочка, поднимайся.

— Скажи!!! — истерично вскрикиваю, продолжая трясти папу за штанины. — Хватит издеваться надо мной! Говори!

— Да скажи ты ей, Руслан, все равно они не отвяжутся! — сдувая выбившуюся из тюрбана прядь, выкрикивает маман.

— Ты неродная нам, Диана.

Диана 

Влажные ладони ползут по толстому стеклу, разделяющему меня с папой. Я вижу его, а он меня нет… Фокус, придуманный в 1953 году калифорнийским ученым и называемый зеркалом-шпионом (Прим.автора — Зеркало Гезелла). И в жизни было так: я видела папу, чувствовала, знала, а он… Они так и не смогли меня полюбить, всю жизнь отгораживались от меня чертовой тайной. Папа сидит за пластиковым столом, непринужденно сложив руки перед собой. Спокойный, уверенный в себе — прямо памятник правосудию и стойкости.

— Когда вы удочерили Диану Шестак? — деловито произносит Горбунов. Шуршит бумагами, нервно перебирает их, скрывая волнение. Вот почему Бессмертный отказался довести до конца дело?

— Он справится, Ди. — Читает мои мысли Яков, нависающий, как гора.

— Мы не удочеряли ее. — Мнется папа, меняя положение. Шумно выдыхает и откидывается на спинку стула. На его лице гуляют желваки, ноздри раздуваются — похоже, каменная маска, которую папуля надел, стремительно рушится. — Я тогда работал простым акушером-гинекологом в городском роддоме.

— Это седьмой роддом? Который снесли десять лет назад? — уточняет Влад.

— Совершенно верно. Здание было построено после войны, поэтому…

— Ближе к делу. — Отрезает Влад.

— Мы с Виолой не могли иметь детей. Начинающая актриса, восходящая звезда она не хотела усыновлять ребенка легально. Слишком темное пятно на ее биографии. — Сквозь зубы цедит отец. Сжимает пальцы в кулаки и тяжко вздыхает. — Если бы я только знал, что актерская карьера Виолы пойдет коту под хвост! Мою пациентку звали Мария Дробышева — восемнадцатилетняя детдомовка, направленная из районной поликлиники на сохранение. Я все рассчитал — русоволосая голубоглазая девушка внешне походила на Виолу. Вы не поверите, у нее даже группа крови совпадала с моей — вторая, резус-положительная. — Криво ухмыляется папа и облегченно вздыхает — освобождается от мучащей душу вины, вскрывает застарелый гнойник, выпуская на свободу ядовитую тайну.

А я… не могу дышать — хриплю, вцепившись пятерней в горло, отравленная ядом… Тяжело дыша, Яков бросается к стоящему в углу кабинета кулеру и наливает воды в стакан. С шумом распахивает створку шкафа, достает какие-то таблетки…

— Держи, Диана. Пей, детка, пей… — Яков неуклюже подносит таблетку к моим губам. — Все будет хорошо, слышишь? Поверь старой ищейке.

— …к тому же сирота, которой некому помочь. — Монотонно продолжает папа. — Я звонил Маше, справлялся о ее здоровье, а потом предложил вести ее беременность до самого конца. После рождения здоровой девочки я забрал ребенка, а Маше показал детский труп из секционной. Выдал чужого ребенка за ее…

— Господи! — вскрикиваю и машу руками в поисках опоры. Бессмертный обнимает меня, поддерживает за локти, пытается увести от гребаного окна и усадить на диван.

— Нет! Я должна услышать правду! — вырываюсь, брызжа слюной.

Яков молча отходит к столу и набирает телефонный номер. Борюсь с желанием разделиться надвое, но все же выбираю папу…

— Как Мария Дробышева восприняла рождение мертвого ребенка? Она не потребовала от больницы расследования или компенсации? — Влад записывает показания папы на диктофон и дублирует их на бумагу — в допросный протокол.

— Компенсацию ей выплатил я. Попросил не устраивать шумиху, успокоил тем, что девка она молодая, родит еще… Отцом ребенка был паренек — такой же детдомовец, как и Маша. Они даже зарегистрированы не были.

— И что потом? Она не догадалась об обмане?

— Я был уверен, что нет. Виола с Дианочкой уехали в Крым, к моим родственникам. Жили какое-то время, пока все не улеглось. — Вздыхает папа, нервно оглаживая лицо. — Но однажды я получил записку. Диана тогда была на последних неделях беременности.

— Вспомните, что было написано в ней? Вы не сохранили записку? — оживляется Влад. Его глаза округляются от любопытства, рот приоткрывается. Ну нельзя же так палиться? Следователь должен быть беспристрастным — это знаю даже я. Поэтому и сижу здесь, по другую сторону стекла, пытаясь справиться со рвущими душу эмоциями.

— Не сохранил, конечно. Испугался… Но я помню все слово в слово…

Однажды вы украли мою мечту, а я украду вашу. Вы украли жизнь, которая могла быть у меня, и я заставлю вас страдать.

— Почему вы не сообщили в полицию после похищения внучки? — разводит руками Влад.

— И что бы я им сказал? Я похитил ребенка, и его мамаша мне мстит? Диана была сопливой девчонкой, беременной от женатого мужика — моего партнера Глеба Ладожского. Мне было больно, неприятно, признаюсь, я свыкся с мыслью о внучке. Но… собственная свобода была важнее. Мы с Виолой приложили максимум усилий, чтобы замять дело.

Вот так, значит? Замять дело? Сжимаю пальцы в напряженные кулаки, борясь с желанием разбить зеркало-шпион на мелкие осколки, орать и все крушить, а еще… вцепиться в лицо папе…

— Иди сюда, Диана. Не слушай его, Руслан сказал все, что было нужно… — вздрагиваю от тяжелой ладони Якова, опустившейся на плечо.

— А если бы он не сказал? А, Яков Андреевич? Мы так и не узнали ничего? — утираю с щеки колючую слезу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Мы знаем, где твоя девочка, Ди. И нашел ее Влад Горбунов, а не я. Он подсказал гениальную идею — поднять базу найденных без документов детей. Просто признание Руслана сократило время.

— Слушаю. — Сажусь на диван и покорно опускаю ладони на дрожащие колени.

— Арину похитили четвертого октября, так?

— Да.

— Мария Владимировна Дробышева погибла в автомобильной аварии пятого октября. Я только сейчас получил сведения из единой всероссийской базы МВД. Ее сгоревший труп вместе с телами сообщников — судимых Романа Платонова и Вячеслава Кудрявцева обнаружили на сто пятидесятом километре трассы Тула — Москва. Судя по маршруту, похитители двигались в Москву.

— А ребенок… тоже был обнаружен в машине? — сглатывая подступающие слезы, произношу я.

— Девочка найдена в ста метрах от места аварии — на автобусной остановке.

— Как?! — взрываюсь я. — Почему эти сведения нельзя было запросить семь лет назад?

— Ты же слышала? Во-первых, Руслан замял дело, подкупив продажных следователей. А, во-вторых, как прикажешь связать Дробышеву и похищение? В день происходит сотни аварий. Тысячи! Надо было проверять всех?

— Да, надо было! — кричу я. Вскакиваю в места и нависаю над сидящим за столом Яковом. — Или возле каждой машины обнаруживают грудного ребенка?

— Диана, да услышь ты себя, дуреха! Твоя дочь жива. Очевидно, Мария Дробышева вытащила ребенка из горящей машины и отнесла на безопасное расстояние. Затем вернулась, чтобы помочь раненым мужчинам выбраться. Но не успела… Случился взрыв, они погибли на месте. Вот сводка за эту дату, пришла пять минут назад… — Бессмертный протягивает мне бумаги.

— А девочка… Когда они нашли ее? Она… она с кем живет? — тупо уставившись на Якова, бормочу я. На меня опускается озарение — в ушах закладывает, в глазах рябит, руки дрожат, как у припадочной… Правда — это сладкая боль. Как хирургическая операция, без которой никак не жить. Она рвет на части, выпуская твою кровь, кромсает тебя, превращая в фарш. И ты рождаешься заново… Возвращаешься с того света — обновленный, новый, другой. Живой.

— Рано утром ее нашла Валентина Аристова — доярка на местной ферме. Она искала мать девочки, но материалы дела о похищении исчезли из базы… стараниями твоего папаши. В ином случае, по заявлению о пропаже, ребенка бы тебе вернули. Это Влад догадался проверить найденных в тот год детей, иными словами, подкидышей. Сделал запрос во все базы, обозначив требования к ребенку по полу, возрасту, национальности и цвету кожи. Искали среди всех малышей без документов, рожденных от проституток, преступниц, бомжих, родивших и выбросивших младенца. Мы неделю ждали ответ, который получили утром. И уже утром знали, что девочка из многочисленного списка — твоя похищенная дочь. Оставалось найти доказательства. Она жива, Ди, ты слышишь меня?

Мне кажется, что не слышу. Растираю лицо, размазывая по лицу обжигающие слезы. Сквозь пелену вижу Бессмертного, медленно поднимающегося с места и направляющегося ко мне.

— Твою доченьку зовут Аврора. — Яков прижимает меня к груди, неуклюже достает из кармана бумажную салфетку и промакивает слезы на моих щеках — неуклюже, но до чертиков искренне.

— Аврора — рожденная на рассвете, — всхлипываю я. — Спасибо… Спасибо, Яков Андреевич.

— Взгляни на свою малышку, Ди. — Бессмертный разворачивает экран ноутбука, показывая мне фото белокурой девочки. — Аврора Аристова, семь лет. Я помогу восстановить твои родительские права, Диана.

— Аврора… — бормочу я, оглаживая подушечками пальцев ее личико на фото. — Моя девочка, я знала, что ты жива.

Что вы знаете об ожидании? Теперь я знаю о нем все. Его грани — разные, не похожие друг на друга, но все же это части одного целого — томление, нетерпение, грусть, радость скорой встречи, сладкая боль… А еще страх, заполняющий неприятным холодком грудь. Не глушу мотор — так и сижу под окнами каморки Якова, потягивая обжигающий кофе. Я боюсь… Боюсь подняться и услышать то, что перевернет жизнь навсегда. А вдруг Аврора не моя дочь? И Яков ошибся, выдавая желаемое за действительное?

— Диана, я вижу тебя. Поднимайся, детка. — Слышится строгий голос в динамике. Яков стоит возле окна и смотрит прямо на меня — девчонку, не побоявшуюся пойти против целого мира, а сейчас трусливо испугавшуюся результатов чертова теста.

Да пошло оно все! Будь что будет! Выхожу из машины и со всей дури хлопаю дверью, запирая страхи в салоне машины.

— Не хочу тебя мучить, Ди. Я прекрасно понимаю,как ты волнуешься, поэтому… открыл конверт, пока ты ехала. Аврора твоя дочь, Дианочка!

— Господи… — прижимаю ладони в пылающим щекам. — Слава богу! И… я могу забрать ее? То есть…

— Диана, ты звонила Валентине Николаевне Аристовой? — прищуривает глаза Яков.

— Нет… Так и не решилась. Я ведь понимаю, что она не отдаст девочку добровольно. Да и Аврора меня не знает. Я совсем не подумала об этом, Яков Андреевич. Выходит, я разрушила жизни стольких людей ради…

— Каких людей? Их людьми назвать можно с большой натяжкой. Разве что Руслана… Все-таки он поступил достойно, оплатив операцию твоему молодому человеку, как его…