В этот момент калитка распахивается, открывая взору расплывшуюся в улыбке маму. Вечерний макияж, аккуратно повязанный вокруг головы тюрбан, длинное цветастое платье — в отличие от меня, она подготовилась к встрече.

— Доченька моя. Диша... — ласковые мамины пальцы сжимаются на моих плечах. — Давно не виделись, Белоснежка. — Произносит удушливо-заботливым шепотом.

— Ну... Да... — мямлю я, уткнувшись в ее пахнущее селективным парфюмом плечо.

— А это что такое? Опять ты! — мама резко разрывает объятия, заметив виляющего хвостиком щенка. — Убирайся! Вон! Вон!

Она скрывается в идеально спроектированном дворе — эдаком маленьком филиале рая на земле, и возвращается через минуту с метлой.

Мы с Сэм прирастаем к земле, ошеломлённые представшей взору неприглядной картиной.

— Брысь! — визжит маман, замахиваясь на скулящего пса. Маленький — от силы месяца три, с длинными, как у таксы, ушками и белым пятнышком на лбу, он прилипает к моим ногам в поисках защиты.

— Мама, остановись! Что ты делаешь? — я подхватываю кроху на руки и прижимаю к груди.

Тёплый, живой, дрожащий щенок с огромными и темными, как спелая вишня, глазами-бусинами...

— Дианочка, брось его, детка! Это приблудный пёс. Уже несколько дней здесь ошивается. — Перебрасывая рукоятку метлы с одной руки на другую, протягивает мама.

— Я... возьму его. Заберу себе. — Выдавливаю хрипло, столкнувшись, словно со льдиной, с осуждающим взглядом мамы. Сэм молчит. Из ее умных карих глаз струится понимание. Одобрение. Забота о ком-то — вот что поможет мне отвлечься.

— Жоржи-и-ик! Диана приехала! Выйди поздоровайся! — маман зовёт своего любовника, прерывая тягостное, неудобное молчание, и жестом увлекает нас за собой.

Прижимая щенка к груди, я захлопываю калитку и бреду вслед за Сэм по вымощенным натуральным камнем дорожкам. Жорик выскакивает из дома, едва не сбив нас с ног. Очевидно, Виола оторвала его от просмотра сериала, потому что выглядит мамин сожитель лохматым и потрепанным.

— Привет, девчата, — почёсывая заросшую шевелюру, протягивает он. — Фу, Диана! Зачем ты взяла на руки этого приблудного? — лениво ухмыляется Жора, запуская ладони в карманы широких домашних брюк.

— Ну тебя же мама приютила? А от тебя толку меньше, чем от этого щенка! — взрываюсь я.

— Ди, ты что себе позволяешь? — обиженно качает головой мама. Мы по-прежнему стоим на крыльце. Читаю в глазах матери снисхождение, какое бывает к больным, умалишенным родственникам. Она колеблется пригласить меня в дом с «приблудным».

— По-твоему, обижать животное это нормально? Сколько дней щенок живет под вашей калиткой?

— Дня четыре. — Жорик виновато почёсывает небритую щеку. Подозреваю, что он специально старается выглядеть постарше, под стать моей матери.

— Диана, ну что же мы стоим? Давай я поручу Ксении заняться щенком, если тебе так уж взбрело в голову поиграть в заботливую мамочку. — Виола раздраженно всплескивает руками и тут же осекается, заметив мой удручённый, потухший взгляд. Мама знает, как никто, сколько я страдала после исчезновения дочери. И это сравнение... Слишком больно. — Прости, прости, детка! Я погорячилась! Ксения! Ксения Филипповна!

Из кухни струится запах свежего салата, хлеба и апельсинов. Не отпуская песика из рук, я сбрасываю обувь и прохожу на кухню. Завидев меня, Ксения Филипповна — верная домоправительница Виолы, оборачивается и, вытирая руки о передник, подходит ко мне.

— Дианочка, детка... — она обнимает меня, обдавая уютным ароматом домашней еды. — Не волнуйся, я пёсика кормила втайне от хозяев. — Шепчет женщина, забирая его из моих напряженных рук. — Мойте руки и садитесь за стол. А я пойду искупаю щенка в гостевом душе.

Грузная фигура Ксении Филипповны скрывается в помпезных коридорах маминого дома, а мы с Самантой усаживаемся, наконец, за накрытый к нашему приезду стол.

— Девочки, я потушила брокколи и приготовила смузи из кокосового молока, орехов и проросших зёрен пшеницы. Будете?

Мы переглядываемся с Сэм, едва сдерживая улыбки. Маман сегодня в ударе. Скорбная, голодная физиономия Жорика выражает молчаливое согласие с нами. Сколько я помню Виолу, она безуспешно пытается привить молодому любовнику привычку правильно питаться.

— Мама, боюсь, моя приземлённая натура не оценит столь возвышенного вкуса. — Скрывая улыбку, говорю я.

— Эх, молодёжь! Вам бы все ерничать. Сейчас Ксения придёт и угостит вас своими вредными блюдами. Она, по-моему, испекла пирог с вишней. — Нараспев отвечает маман и уплывает в кабинет. Половицы дубового паркета тонко поскрипывают под ее шагами. — Если ты хотела поговорить, детка, жду тебя через пятнадцать минут. У мамы слишком мало времени на болтовню. — Бросает за спину и закрывает дверь.

Слишком мало... Именно поэтому Виола ничего не знает о моей жизни... Наше общение уже давно сводится к обмену новостями и просьбами. Сегодняшний мой визит не исключение. Мама поможет выйти на Глеба Ладожского — отца моего похищенного ребёнка...

Глава 9

Диана

— А вот и наша красавица! — нараспев произносит Ксения Филипповна, тяжело ступая по паркету. Она старательно прижимает к груди махровое полотенце, из которого выглядывает забавная чёрная мордочка. — Дианочка, держи, детка свою прелесть.

Я шумно отодвигаю стул и спешу забрать щенка. Очаровательная малышка — помесь таксы и дворняги, шевелит хвостиком и довольно поскуливает, оказавшись в моих руках.

— Она прелесть, Ди, — одобрительно кивает Саманта, косясь на Жорика. В отсутствии маман он уминает второй кусок вишневого пирога и прихлебывает из огромной чашки чай. — Правда, Жоржик?

— Ну...э-э-э... — озадаченный вопросом, бормочет он, подозрительно рассматривая щенка. — Как ты ее назовёшь, Ди?

Одно ушко чёрное, другое коричневое, белое пятнышко на лбу... Да моя красотка отличается яркой внешностью!

— Барби, — вздыхаю я, поглаживая кроху за ушком. — Так ее зовут.

Я допиваю чай, пока Ксения кормит Барби варёной куриной грудкой (недоеденным обедом Виолы). Бросаю взгляд на циферблат наручных часов, сверяясь с установленным мамой временем, а когда стрелка замирает на нужном делении, направляюсь в кабинет...

— Что стряслось, Диша? — не сводя глаз с экрана ноутбука, произносит мама. Ее длинные ярко-синие ногти цокают по клавиатуре, а губы что-то беззвучно шепчут. Маман работает над статьей в журнале «Дом и интерьер», — домысливаю я, глядя на образчик трудолюбия в ее лице.

— Мне нужна информация о Глебе Ладожском. — Отвечаю, придав голосу уверенности.

Виола тотчас отрывает пальцы от клавиатуры словно обжегшись. Бросает на меня взгляд, полный раздражения и жалости.

— Диана, зачем тебе Глеб? Отец давно прекратил партнёрские отношения с ним. Очень выгодные отношения, смею заметить. — Маман направляет указательный палец вверх, будто речь идёт о небожителе, а не бессовестном похотливом женатике, испугавшимся моей беременности. — Я слышала, что на Ладожского возбуждали уголовное дело по статье о мошенничестве... Но это было года три назад.

— Мама, я получаю письма от возможного усыновителя Арины, поэтому...

— Не бери в голову, детка! — Виола всплескивает руками, отмахиваясь от моих слов, как от надоедливых мух. — Это хейтеры. Конкуренты отца или недоброжелатели, каким-то образом пронюхавшие об этой неприятной истории. Диша, ты взрослый человек и должна понимать, что спустя семь лет...

Нет, не хватает Виоле актерского таланта, чтобы изобразить сочувствие или участие. Вот истерику, слёзы, болезнь — всегда пожалуйста! Зря я приехала...

— Мама, неужели ты думаешь, что я не справлюсь без вашей с папой поддержки? Я твёрдо решила найти дочь. Живую или мертвую. Не хочешь помогать — не надо! Просто я думала, Глебу не может быть все равно... Насколько мне известно, других детей у него нет.

— Ему все равно. — С нотками металла в голосе отвечает маман. — И всегда было все равно! Ему просто хотелось потрахаться, Диана. Прости меня, детка, за то, что называю вещи своими именами, но... Он тогда был женат, с тех пор ничего не изменилось. — Четко проговаривая каждое слово, выпаливает мама. Деловито складывает пальцы в замок, приосанивается... Только для чего? Показать, что разговор для неё важен?

— Значит, не дашь его контакты? Глеб мог бы...

— Извини, детка, я думаю тебе пора браться за голову и выходить замуж за приличного мужчину. Рожать детей... А эту историю забыть, как страшный сон. Присмотрись к Тимуру Багрову, например. — Воркует маман, снисходительно улыбаясь.

— Ах, вот оно что! Я смотрю, вы спелись с папой?

— Диша, мы давно не живем вместе с Русланом, но ты наша дочь. Твоё будущее небезразлично нам.

— А мое мнение интересно? Почему бы вам не спросить, что важно мне? О чем думаю я, засыпая и просыпаясь? — голос звучит надтреснуто. Ну вот... Я все-таки сдаюсь. Уверенность и спокойствие ломаются, как старые, гнилые опоры, и я лечу в пропасть отчаяния и одиночества. Силуэт Виолы размывается от жгучих, некстати проступивших, слез.

— Мне очень жаль, доченька. Если хочешь знать мое мнение: тебе не стоит ворошить прошлое и копаться в этом. Если малышку не нашли через трое суток после похищения, шансов, что ее обнаружат сейчас, спустя семь лет... Мне жаль, Диша, но ты занимаешься ерундой. — Мама перекладывает бумаги из одной стопки в другую, устремляет взгляд на висящие возле окна старинные часы и возвращается к работе. Повисшее безмолвие прерывают стук ее ногтей по клавишам и мои скупые всхлипывания.

— Я поеду, мама. Рада была повидаться.

— Пока, Дианочка. — Не глядя на меня, маман взмахивает рукой в сторону двери. — Будешь уезжать, хорошенько захлопни калитку.

Солнечные зайчики пытливо оглядывают стены опустевшей гостиной. Сэм играет с Барби и лопает яблоко. Щенок виляет хвостом и смешно скулит, когда великовозрастная девица прячется от него под большим обеденным столом.

Сердце наполняется щемящей нежностью, когда Барби, завидев меня, бежит что есть ног, чтобы поиграть.

— А где все? — спрашиваю, подхватив ее на руки. — Маленькая моя. Барби...

— Ксения пошла в сад что-то там подвязывать, Жорика вызвали на работу в журнал. Редакторша сказала, что нужно срочно снимать портфолио для свежего выпуска.

— Пускай поработает, ему полезно. — Чопорно бросаю. Не то, чтобы я плохо относилась к Жоре. Просто его инфантильность и мягкотелость... Бррр... Бесит.

— Диана, у меня есть предложение. — Саманта выбрасывает огрызок и насильно забирает Барби из моих рук. — Моя клиентка Настя Фоменко работает в клубе собаководов ветеринаром и кинологом. Она может дать дельные советы: как приучить малышку к пелёнке, чем кормить, когда купать и выгуливать... У-тю-тю, наша куколка! — нежничает Саманта. — Предлагаю туда заехать по пути домой.

— Хорошо, Сэм. — Напоследок оглядываю вычурную гостиную мамы. Надеваю на плечи рюкзак и забираю собаку. — Заодно сделаем Барби прививки.

— Повезло нашей Барби! — смеётся Сэм. — У неё в один день появились сразу две мамашки.

— Уверена, что и нам с ней повезло. — Многозначительно отвечаю я, покрепче захлопывая калитку...

Максим

Челси носится по огороженной площадке клуба «Аллен», пока я прячусь от полуденного зноя под раскидистым старым дубом. Мое ленивое уединение нарушает появление друга, а его предсказуемый вопрос вырывает из задумчивости.

— Как твоё свидание? — тяжело дыша, спрашивает Ванька Ивушкин. Он утирает пот со лба, отбрасывает челку отточенным щегольским жестом и опускается на корточки рядом со мной. — Фу, Тайсон! Отойди от Дункана! Настя, куда ты смотришь? Оттащи его! — встрепенувшись, кричит помощнице, пытающейся разнять сцепившихся молодых овчарок малинуа. От Ванькиного крика звенит в ушах и, поморщившись, я неуклюже поднимаюсь. Опираюсь о ствол дерева, пропустив вопрос Ивана мимо ушей. Наблюдаю за Челси, опасливо шагающей по буму, чувствуя боковым зрением направленный на меня пристальный взгляд.

(Прим. автора: Бум — снаряд для проведения ОКД — общего курса дрессировки. Препятствие состоит из бревна длиной пять метров с плоским верхом и двух трапов. Высота над землей -1м.)

Иван Ивушкин — мой друг и по совместительству — владелец клуба собаководов «Аллен». Заводчик элитной породы бельгийской овчарки малинуа, почетный кинолог, готовящий собак для защитно-караульной службы, дрессировщик, выпендрежник, красавчик... А ещё тот, кому я неосмотрительно проболтался о свидании с известной в области «светской львицей».

— Ну так что, она тебя отбрила, да? — стряхивая с джинсов прилипшие веточки и сухую траву, вздыхает он. — Не пришла, выдумав важную встречу в клинике или банкет... или внезапную поездку на Каймановые острова?