Оуэн Мередит, воспитанный среди знатных людей, уже забыл о существовании таких имений. Детство до переезда во дворец Джаспера Тюдора тоже помнилось ему плохо. Поэтому он с невероятным интересом наблюдал, как умело выполняет Розамунда свои обязанности хозяйки богатого поместья, причем с такой легкостью, что со стороны это казалось делом совсем несложным. Однако он понимал, что это не так. Ей приходилось очень нелегко, тем более что каждый день после обеда он обучал новую подопечную короля французскому и светской латыни, на которой говорили и писали при дворе. Иностранные языки трудно давались Розамунде, но она старалась изо всех сил, с такой решимостью, что Оуэн от души радовался. До сих пор у него вызывали восхищение только мать короля Маргарет Бофор, графиня Ричмонд, известная как Достопочтенная Маргарет, и его жена, Элизабет Йорк, женщины уже не очень молодые, обладавшие достаточным жизненным опытом, и все же эта юная девушка чем-то походила на обеих. То же чувство долга и внешняя мягкость, как у Элизабет, те же решительность и преданность, как у Достопочтенной Маргарет. Он понял, что беспокоится, сумеет ли провинциальная девушка вроде Розамунды, не имея ни титула, ни влиятельных родственников, прижиться при дворе Генриха VII. И тут вдруг сообразил, что его единственная обязанность — доставить Розамунду ко двору и на этом их отношения закончатся.

Это почему-то расстроило Оуэна.

Лето подходило к концу. Настал Ламмас [2], а вместе с ним и начало жатвы. Ламмас был праздником, в котором главную роль играл хлеб. На рассвете Розамунда вышла из дома с миской хлебных крошек из каравая, пролежавшего целый год, и скормила их птицам.

Арендаторы были приглашены на обед, состоявший в основном из хлебных и мучных блюд. Подавали хлебный пудинг с орехами, сыром и яйцами, овечий желудок, фаршированный хлебом, овощами, яйцами, сыром и свининой, мортрюс — мясное блюдо с яйцами и хлебными крошками, ячменные лепешки с пахтой, большой круг сыра и сидр с пряностями и плавающими в нем яблоками.

Когда все поели, начались игры. На лугу мужчины гоняли мочевой пузырь овцы, набитый шерстью. Смысл состоял в том, чтобы перекинуть импровизированный мяч с одного конца луга на другой. Лучники метали стрелы в соломенные мишени, установленные перед домом. Победителю подносили большую кружку эля. Когда день стал клониться к закату, все вернулись в зал, где замужние женщины сидели за игрой, названной «Принеси выигрыш в дом».

Каждой рассказывалась воображаемая неприятная история о ее муже, и участницы должны были обернуть ситуацию в свою пользу. Женщину, добившуюся этого и сумевшую развлечь слушательниц, объявляли победительницей и награждали синей шелковой лентой.

В конце праздника всем участникам дарили хлебцы из муки нового урожая с маленькими, вставленными в них свечками.

На следующий день Оуэн завел с Розамундой разговор об отъезде.

— Вы должны назначить дату нашего путешествия, миледи, — тихо сказал он, когда они сидели в зале за уроком французского. Он и обратился к ней на этом языке.

Она вскинула растерянные глаза, и Оуэн понял, что она сообразила, о чем идет речь. Но девушка тут же попросила:

— Пожалуйста, говорите со мной на нашем добром английском языке. Я не разобрала ни единого слова.

— Ах, маленькая обманщица, — добродушно пошутил он, по-прежнему на французском. — Ты прекрасно поняла меня, Розамунда.

— Вовсе нет! — вскричала она, но тут же в ужасе зажала рот рукой, осознав, что разоблачена, и обреченно пробормотала по-английски:

— Назавтра после Дня святого Михаила [3].

— Но это еще почти два месяца, Розамунда!

— Вы сказали, что король в вас не нуждается, сэр.

Что вы не важная персона. Как и я. Король просто выполняет свой долг перед Хью Кэботом. Почему нам вообще нужно ехать?

— Потому что, если мы останемся, твой дядя может обратиться к королю с просьбой об опекунстве, — тихо объяснил он. — Эту петицию может увидеть не король, а один из его секретарей, который не задумается выжать деньги из Генри в обмен на помощь. Только и всего! Генри Болтон вновь завладеет тобой и поместьем, а мальчишка станет твоим мужем. Если ты действительно желаешь этого, я вернусь на юг, обо всем доложу королю, и дело сделано. Но если предпочтешь исполнить желания мужа, перестань бояться неведомого и едем со мной.

Зеленовато-карие глаза вопросительно глядели на девушку.

— Но в День святого Михаила я по традиции нанимаю слуг на будущий год и плачу им, — прошептала она.

— Это сделает Эдмунд. Первого сентября, Розамунда.

— Слишком скоро!

Она поспешно сморгнула слезы.

Оуэн Мередит скрипнул зубами, стараясь ожесточить свое сердце против женских хитростей. Ах уж эти дамы!

Всегда плачут, когда стараются добиться своего.

— Вовсе нет. У тебя почти целый месяц, чтобы собрать вещи и передать дела Эдмунду и остальным. Ты знала, что этот день приближается. Я здесь уже почти четыре месяца, Розамунда, и не был при дворе почти пять. Пора. Подумай о Мейбл. Она тоже должна приготовиться. Пойми, она покидает мужа ради тебя!

— Я никогда еще не уезжала из дома, — всхлипнула Розамунда, и Оуэн понимающе кивнул. — Мне не очень страшно, просто я не из тех девушек, кому по душе приключения.

— Какое же это приключение? Всего лишь путешествие от Фрайарсгейта до королевского двора. А в хозяйстве королевы жизнь течет тихо, мирно. У тебя будут свои обязанности, и твои дни будет заполнены только ими. Так что никаких особенных волнений не предстоит. Единственная разница в том, что там ты не будешь хозяйкой.

— Но когда я снова вернусь домой? — жалобно пробормотала Розамунда.

— Через определенный срок королева может позволить тебе навестить Фрайарсгейт. Или приедешь с мужем, выбранным тебе королем. Ты ведь понимаешь, что рано или поздно снова придется выйти замуж, возможно, за человека, которого выберет сам король.

— Иными словами, мне снова навяжут супруга, — раздраженно отрезала она.

— Таковы обычаи света, Розамунда, — пожал плечами Оуэн.

— Я надеялась, что на этот раз выйду за человека, которого полюблю, — призналась девушка.

— Возможно, так оно и будет, — пообещал он. — А вдруг ты со временем полюбишь выбранного тебе мужа? Но как бы то ни было, нужно исполнять свой долг, Розамунда.

Я давно понял, что ты именно такова.

— Да, сэр, — кивнула она. — Все же было бы неплохо, если бы мне удалось последовать девизу нашей семьи — Tracez votre chemin.

— Сам прокладывай себе путь. Хороший девиз, и кто знает, моя прекрасная дева, может, ты и сумеешь проложить свой путь. Никому не известно, что принесет завтрашний день. Несмотря на нашу нелюбовь к переменам, жизнь полна сюрпризов. Я скажу Эдмунду Болтону, что мы покидаем Фрайарсгейт первого сентября. Ну как?

— Хорошо, — нерешительно протянула девушка. — Сколько телег взять для вещей?

— Всего одну вьючную лошадь. Видишь ли, — пояснил он, — при дворе у тебя наверняка не будет своих покоев. Вы с Мейбл станете спать в большой комнате вместе с фрейлинами королевы и их служанками. Маленький сундук — это все, что у тебя будет. Нужно уметь быстро складываться, поскольку двор постоянно переезжает с места на место. Король и королева никогда не остаются надолго в одном дворце. То и дело перебираются из Лондона в Гринвич, Ричмонд, Виндзор и обратно. А летом их величества привыкли навещать поместья своих благородных подданных. Если пригласят и тебя, ты все три месяца проведешь в дороге. Повезет, если останешься в каком-нибудь из дворцов. Тогда хоть спать будешь в постели.

— Звучит не слишком приятно, — сухо заметила Розамунда.

— Так и есть, — усмехнулся Оуэн, — и хуже всех приходится холостым рыцарям. Счастье, если достанется место в зале у огня, если же нет — приходится ночевать в конюшнях и псарнях.

— По крайней мере там тепло, — утешила Розамунда. — Вы не женаты? Нет, конечно, нет. Как и мой Хью, вы не можете позволить себе такую роскошь.

— Да, — согласился он. — Все унаследовал мой старший брат. Второй служит церкви. Одна из моих сестер замужем, остальные две — монахини. Для меня было огромной удачей получить место в хозяйстве Джаспера Тюдора.

Мой отец знал его главного управителя. Тот был родственником матери и пожалел меня.

— Вы скучаете по семье? — полюбопытствовала Розамунда.

— Нет. Отец ненавидел меня, потому что мое рождение унесло жизнь матери. По-моему, он и десяти слов мне не сказал, прежде чем я покинул дом. Старшим ребенком была моя сестра Энит. Ей исполнилось двенадцать, когда я родился. Именно она заботилась обо мне первые четыре года, до того как вышла замуж. Как я тосковал по ней! Мой старший брат, стараясь угодить отцу, тоже не обращал на меня внимания. И вскоре после свадьбы Энит он женился. К тому времени как мне исполнилось шесть, его жена родила ему следующего наследника, к величайшему восторгу отца. Средний брат жил в монастыре, как и две младшие сестры. Оставался один я. Брат называл меня пятой спицей в колеснице. Но тут к нам приехал главный управитель Джаспера Тюдора, пожелавший побывать на могиле моей матери. Он увидел, каким бременем я стал для семьи, и взял меня с собой, сказав отцу, что в хозяйстве его господина есть место пажа. Разумеется, мой родитель был рад-радехонек отпустить меня.

— И вправду повезло, — кивнула Розамунда. Ничего не скажешь, ему пришлось куда хуже, чем ей. Когда у нее родятся дети, она сделает все, чтобы они чувствовали себя желанными и любимыми.

Оуэн Мередит рассмеялся:

— Места не оказалось, но мой родственник все устроил.

Он же научил меня моим обязанностям, словом, заменил мне отца, которого у меня, считай, не было. Не знаю, что бы стало со мной, если бы не он. Благодаря его доброте я сумел продвинуться в жизни.

— И стали рыцарем, — добавила Розамунда.

— Я служил у Джаспера до самой его смерти. До тринадцати лет был пажом. Потом оруженосцем.

— За какой подвиг вас посвятили в рыцари? — спросила она. Он впервые говорил о себе так свободно и открыто. Чем-то Оуэн походил на Хью, но не совсем. Кроме того, он красив.

Волосы Оуэна были чуть темнее, чем у Хью, но в них проглядывали золотистые отблески, которые очень ей нравились.

— Я уже рассказывал твоим дядьям, — начал он, — что был посвящен в рыцари в пятнадцать лет, после битвы при Стоуке, когда мы нанесли поражение претенденту Ламберту Симмелу.

— На что он претендовал и почему было так необходимо сражаться с ним? — удивилась Розамунда.

— Это было еще до твоего рождения, — усмехнулся Оуэн. — У прежнего короля, Эдуарда IV, было два сына.

Их дядя после смерти брата захватил трон. Тогда говорилось, что Англия не нуждается в монархе-ребенке. Оба мальчика исчезли, и больше их никто не видел. Поговаривали, что их дядя, король Ричард III, убил племянников и похоронил в лондонском Тауэре.

— Правда? — ахнула Розамунда. — Какое ужасное преступление!

— Не знаю. И никто не знает. Но после этого наследник другого королевского дома, Генрих Тюдор, вернулся в Англию, чтобы сражаться с королем Ричардом, свергнуть его и воцариться на троне. Он женился на принцессе Элизабет, старшей сестре несчастных принцев и наследнице королевского дома Йорков. Но следовало еще уничтожить этого Ламберта Симмела, — Должно быть, вы хорошо сражались, сэр, если удостоились рыцарских шпор.

— Это правда, — скромно признался Оуэн. — Я отдал бы жизнь за дом Тюдоров, ибо они взяли меня к себе, вырастили и дали все, что у меня есть.

— И что же у вас есть, сэр рыцарь? — поинтересовалась она.

— Дом, куда бы ни прибыл король, но важнее всего — цель в жизни. Служба его величеству.

— Понимаю, — кивнула она, — и все же это кажется таким ничтожным по сравнению с вашей верностью. У вас нет ни земли, ни поместий. Что станется с вами, когда вы состаритесь и уже не сможете сражаться за короля? Что происходит с добрыми рыцарями вроде вас, Оуэн Мередит?

— Я либо погибну в бою, либо брат сжалится и даст мне приют в последние годы моей жизни, потому что это его почетная обязанность. Я окажу семье честь своими заслугами.

— Когда вы в последний раз виделись с братом или его семьей?

— В тот день, как покинул Уэльс. Но брат сообщил о смерти отца. Он не забыл меня, Розамунда.

Нет, возможно, нет. Брату Оуэна не повредит иметь друга при дворе, пусть даже небогатого и не слишком влиятельного. Ведь если понадобится, Оуэн даже может обратиться к королю ради семьи. Она сама поступила бы точно так же, как и любой практичный человек.

Ей казалось, что дни летят с почти угрожающей скоростью. Розамунда наслаждалась каждой своей минутой во Фрайарсгейте. Ей по-прежнему не хотелось уезжать. Если бы только Хью посоветовался с ней! Но Оуэн прав: если она останется, дядя обязательно найдет способ наложить лапу на нее и на поместье. Только ценой отъезда она может сохранить Фрайарсгейт.

Девушка немного боялась, хотя старалась ничем не выказывать своих чувств. Tracez votre chemin. Она найдет свой путь.