Положение спасла бешеная собака. (По прошествии многих недель Роза вспоминала этот эпизод, трясясь от беззвучного, почти истерического хохота.) Из-за угла выбежал рычащий пес. Он быстро направился к лошадям, впряженным в экипаж. Лошади взвились на дыбы, карета едва не опрокинулась от этого. Из экипажа послышались крики. Из нее выпрыгнула Долли, за ней последовал Уильям. Забегали люди. Джордж и Пьер ринулись к трясущейся карете. Внезапно в дверях появился солдат с мушкетом. К мушкету был пристегнут штык для рукопашных схваток. Он побежал к карете, чтобы отогнать собаку. Разъяренное животное бросилось на него, пытаясь вцепиться ему то в лицо, то в мушкет. Уильям повел себя как настоящий мужчина. Кое-как он схватил пса за спину и принялся резко выкручивать его шею, отводя от себя морду. Вокруг кричали люди: «Стреляй! Не стреляй! Стреляй!» Солдат, не обращая внимания на предостережения Энн, смог наконец воткнуть штык в сердце пса, стараясь не задеть руку Уильяма. Пес, однако, несколько раз укусил Уильяма. Пьер Монтан повел его в pissoir[62], расположенный в задней части здания Комиссии.

Последнее событие дало обильную пищу для разговоров в карете, пока они возвращались в отель. На белое как мел лицо Розы никто не обращал внимания. Когда вдова, наконец оправившись от угрозы ее жизни, вспомнила, что необходимо упрекнуть Розу за ее поведение, из всех присутствующих на помощь Розе пришел один Джордж.

— Месье Монтан познакомился в Египте с Гарри, — сообщил он. — Он хотел обсудить это с Розой и выразить ей свои соболезнования. Это ее расстроило.

Они снова вернулись к разговорам о бешеном псе. Позже, когда они приблизились к отелю, вдовствующая виконтесса внезапно сказала горько:

— Он должен был выразить соболезнования мне.

Долли за все время поездки не проронила ни слова. Она не сводила глаз со своих рук.

За обедом в личной столовой планы на поездку в Италию наконец оформились: подробности были обсуждены, слуги принялись паковать вещи. К ужасу и замешательству Розы, вдова довольно наглым образом надела на палец сине-золотой египетский перстень. Долли молчала, она не смотрела на Розу. Джордж, с другой стороны, постоянно ловил ее взгляды. Было очевидно, что он хочет поговорить с ней. Роза, пытаясь отогнать неприятные мысли, которые постоянно приходили в голову, старалась думать о прекрасных картинах и сокровищах, которые ей наконец посчастливилось увидеть. Но темные мысли не сдавались: «Египтянка родила от Гарри ребенка, а не я». Она не хотела думать о забивании камнями, о воплях и смерти. Роза попыталась встать и уйти из-за стола. Но она не могла двинуться с места.

Наконец вдова удалилась в свою комнату. Энн последовала за ней, поглядывая на мужа. Долли сразу же встала из-за стола и быстро отправилась к себе по длинному залу, освещенному свечами. Она не проронила ни слова. Джордж, сделав знак Уильяму, когда тот уходил к себе, подошел к Розе, пока она не успела удалиться. Он взял ее за руку. Его крепкая хватка вернула ее к действительности, словно кто-то отвесил ей пощечину.

Она холодно взглянула на него, немедленно отдернула руку и сказала:

— Ты должен контролировать мать, Джордж. Конечно, месье Монтану будет не хватать этого бесценного кольца.

Джордж не придал ее словам значения:

— У моей матери много разных драгоценностей, Роза. Что узнал этот человек?

— Что ты имеешь в виду? — «Разве Джордж слышал?»

— Почему ты так расстроилась, вцепилась в него самым неподобающим образом? Ты же знала!

— Что ты имеешь в виду? — с глупым видом переспросила она.

— Ты знала, как он умер. Тебе сказали. — «Он не знает». Она не понимала, почему это было так важно для нее, но она инстинктивно утаивала эту информацию. Джордж внимательно посмотрел на нее. — Новых скандалов… не будет?

— Что ты имеешь в виду? — снова спросила она.

— Он никого не убил?

— Месье Монтан этого не говорил.

— Эта… история… должна быть предана забвению. Не должно остаться ничего… ничего… кроме памяти о Гарри как о герое.

— Я… знала, что Гарри убил араб, но… не из первых рук. Месье Монтан был в тот день в Александрии.

На лице у Джорджа появилось озабоченное выражение.

— Он на самом деле видел, как убили Гарри?

Слова родились как бы сами по себе.

— Да… он видел араба. — Она представила бешеную собаку, бросающуюся на человека. — И… и нож. Нож был с серебряным клинком. Он вошел ему в сердце.

Джордж резко встал и позвал слугу. Немедленно принесли еще вина. Джордж опорожнил бокал, протянул слуге, чтобы долил вина, потом взял всю бутылку.

— Va t’en![63] — приказал он слуге резко. — Прочь! — Он снова наполнил бокал и выпил его залпом, все еще не в силах разговаривать. Роза заметила, что он дрожит. Джордж не мог пережить этого. Наконец он слегка откинулся на спинку кресла. Она увидела, что огромным усилием воли он взял себя в руки. На мгновение он закрыл глаза. Потом открыл их и спокойно сказал: — Древности были просто великолепны. Мы с Уильямом хотим поехать в Египет. Уильям решил, что Египет больше похож на страну чудес, чем он думал. Он говорит, что жизнь была интереснее, когда мы воевали с Наполеоном. Очень мило видеть, что он стал почти подкаблучником! Он уйдет из флота, и мы отправимся в Египет. Ах… с каким удовольствием я наложу руки на эти сокровища!

Роза молчала.

Джордж снова наполнил бокал и подтолкнул бутылку к Розе. Она заметила его рассеянное удивление, когда она налила себе немного алкоголя и быстро выпила его.

— Это не имеет значения, — сказал Джордж. — Не важно, знает этот француз или нет. — Он снова взял себя в руки и поднял бокал за здоровье Розы. — Мне нравятся твои короткие волосы, Роза. Долли тоже надо сделать такую стрижку. Выпей за мое здоровье, дорогая Розетта! Меня скоро поведут к алтарю. Как агнца на заклание. Ах… мы могли бы стать друзьями, ты и я, если бы ты хотя бы попыталась увидеть мои положительные качества… — И, опережая ее ответ, он добавил: — Не надо читать мне нотаций по поводу Долли, ты всегда хотела, чтобы я женился.

Роза поняла, что он не слышал их разговор с Пьером. Как Джордж только что, она сделала огромное усилие, чтобы держать себя в руках. Она постаралась говорить медленно.

— Джордж… если у тебя вообще есть какие-либо чувства, ты не можешь так поступить с Долли. Ты разобьешь ей сердце. Даже ты видишь, какой несчастной она стала после того, как ей рассказали о ее будущем.

— Долли — актриса, Роза. Ты должна была заметить. Если ей выгодно выглядеть несчастной, она будет так выглядеть.

Роза сделала вид, что не слышала его слов.

— Я представить не могу, о чем думает Уильям. Как он мог решиться на такое? Ее семья никогда не согласится.

Джорджу было весело. Он уже полностью пришел в себя. Осушив бокал, он слегка отклонился на стуле и начал шарить по карманам в поисках табакерки.

— Очень важно, что я стану членом такой семьи. Фэллоны много поколений стремились к этому. Только тогда, после свадьбы, наше имя будут уважать, наше поведение перестанет кого-то касаться. Полагаю, мы сможем входить везде через заднюю дверь и станем частью высшего общества, как того хотел мой отец. Моя мать была еще одной ступенькой к высшему свету. Долли будет следующей ступенькой. Не беспокойтесь о месье Монтане. О Гарри будут помнить благодаря его очарованию. Хотя бы это, я надеюсь, ты не будешь отрицать! Что же касается герцога Торренса, он сделает то, что предлагает Уильям. Уильям сделает то, что предлагаю я. Тогда ты сможешь сказать, что я герцог Торренс! Часть высшего света, сливок общества! — Он рассмеялся. Роза молчала. Глядя на нее, Джордж покачал головой. — Как мало ты понимаешь время, милая Розетта. Что ты не понимаешь, так это то, что времена изменились. Герцог Хоуксфилд может покровительствовать мне, но он сам знает, что я нужен семье Торренс. Посмотри на герцога Торренса — ленивый, интересуется только женщинами и картами, большую часть состояния они с отцом успели промотать. А теперь взгляни на семью Фэллон — мои отец и дед были энергичными людьми, они занимались промышленностью, зарабатывали деньги. Я такой же, как они. Семье Торренс нужна свежая кровь, им нужен мой опыт, мои знания — в противном случае они очень скоро полностью разорятся. Герцог Хоуксфилд знает это, и Уильям знает это. Я нужен им, или, возможно, мне стоит выразиться более точно. Я ведь реалист, как тебе известно, Роза. Им нужны мои деньги и банк, одним из владельцев которого я являюсь. Посмотри на бедную глупую Долли, которая забивает себе голову этими новыми нелепыми романами, которые можно найти в любой библиотеке и книжной лавке. У нее сложилось совершенно неправильное представление о мире. Романтика. Это видно из ее дневника. Я ей тоже нужен. Я подготовлю ее к реальному миру. — Ее молчание действовало ему на нервы. — Тебе не нравится, что Долли выходит замуж в таком юном возрасте, или тебе не нравится, что на ней женюсь я? Ей лишь на год меньше, чем исполнилось тебе, когда ты выходила замуж за Гарри. А ты была очень, очень счастливой маленькой невестой. Я хорошо это помню.

— Те времена давно прошли, Джордж, сейчас на дворе новый век. Если бы Долли имела хотя бы то образование, которое я получила благодаря родителям, она была бы совершенно другим человеком. Так что не нужно вести себя с ней покровительственно. Она все еще ребенок, она не любит тебя. И ты знаешь, что не любишь ее. Это жестоко.

— Не глупи, Роза. У тебя были очень эксцентричные родители, если можно так выразиться. Скажи мне честно, какая тебе была польза от этого образования, когда ты встретила Гарри? — Он ухмыльнулся. Роза смотрела на свой бокал. Затем она снова наполнила его. — Любовь значит очень мало в кругах, куда я стремлюсь попасть. Долли сможет найти любовь себе по душе, когда подарит Фэллонам наследника. Благодаря мне она станет очень богатой и уважаемой леди. А я буду самым обходительным мужем, уверяю тебя. — На какое-то мгновение маска веселья слетела с его лица, он нагнулся к ней, и она увидела ничем не прикрытое жестокое честолюбие, которое было ей так хорошо знакомо. — Ты ничего не знаешь, Роза. Ты должна понять, что рано или поздно я войду в высший свет, цена не имеет значения. Ты происходишь из совершенно другого класса, а мораль твоего класса — это не то же самое, что мораль семьи Долли или моей. Так обстоят дела в обществе, в которое я самым серьезным образом настроен попасть и скоро попаду. Меня ничто не остановит, тем более ты со своими разговорами об образовании или любви.

— Полагаю, Гарри женился на мне по любви. — Ее голос немного дрожал. «Египтянка с ребенком, а я — нет». Джордж хмыкнул. На этот раз он отпил из бутылки.

— Роза, прежде всего Гарри был обаятельным мужчиной, Гарри получил то, что хотел. Все мы любили Гарри… да, даже я, который не верит в подобные вещи. Он мог обвести меня вокруг пальца, и он это знал. Но Гарри не воспринимал всерьез вопросы общества, ему бы только веселиться. Только я, младший брат, обладал нужной энергией и пониманием того, что необходимо. Ты должна была знать, что твоя родословная ничего не могла дать семье Фэллон. Впрочем, как и Гарри. Но Гарри поступил по-своему. Я давно знал, что если ты выйдешь за Гарри, то мне придется жениться на Долли, как только она повзрослеет. Конечно, ты не нравилась матери, но она ни в чем не могла отказать Гарри. Гарри женился на тебе, потому что он всегда получал то, чего хотел, и если ты называешь это любовью, то пожалуйста. Гарри, конечно, увлекся тобой. Твой отец был морским героем, тебе было семнадцать лет, и было в тебе нечто, в чем он нуждался, — твоя… невинность и твоя joie de vivre[64]. Жаль, что ты потеряла и то и другое. — Джордж опорожнил бутылку. — Так Гарри получил тебя, а ты получила нас, а я… мы… получаем Долли. Ты не должна питать иллюзий по этому поводу. На Долли женятся только ради ее общественного положения. Кто захочет такую высокую жену, если только у нее не будет кучи денег, чего у Долли нет? Она любит закатывать истерики, как мы все знаем. Но… она молода, и она из Торренсов. Она знает, что я не буду ее колотить… если только она не попросит. И не брошу без гроша. Ей очень повезло!

Роза резко встала из-за стола.

— Я поеду с тобой в Рим, Джордж, только потому, что дала слово, а меня в детстве учили не нарушать своих обещаний. Но я больше не участвую в планах Фэллонов.

Она тут же вышла из комнаты и быстро зашагала по широкому темному коридору. По дороге ей попадались исключительно англичане, но между собой они переговаривались по-французски: «Bonsoir»[65] — слова отдавались эхом вдали. Она вошла в свою комнату и захлопнула дверь.

Возле окна стоял изящный стул, обитый голубой тканью. Ее цвет прекрасно сочетался с обивкой кровати и дивана, украшенных подобным же образом. Она села на стул, закрыла глаза, затем открыла их и посмотрела на огни, освещавшие двор внизу: в неясном свете мелькали тени портье, кучеров, подъезжающих и отъезжающих карет. Казалось, что все люди мерзнут. Гости в дорогих мехах обращались друг к другу по-английски; подковы лошадей стучали по булыжной мостовой. Розе показалось, что она заметила капельки дождя, сверкающие в свете ламп во дворе. «Мне просто не надо думать о том, что мне сказал месье Монтан». Но теперь, когда она была одна, мысли у нее в голове роились, путались, не давали ей покоя. Мимо ее двери проходили люди, в отдалении слышались взрывы хохота. А у нее перед глазами был песок, тюрбаны, мечети, ярость, яркие краски, ребенок и камни, которыми забрасывали что-то лежащее неподвижно в уличной пыли. О Боже! Роза быстро подхватила индийскую шаль и лампу со столика возле кровати и выскользнула в темный коридор. Кто-то вошел в соседнюю комнату. Роза заметила отблеск огня из лампы. Послышался низкий женский голос и смех. Комната Долли располагалась неподалеку. Она знала, что Долли исполнится шестнадцать лет только через год, и только тогда Фэллоны решат что-то предпринять. «Нельзя, чтобы она вышла за Джорджа с его дешевым честолюбием и такими же планами». Роза толкнула дверь и быстро вошла внутрь. В комнате царил мрак.