Глаза у него сузились. Видно, его задели ее слова, но она не заметила перемены.

– Моя любовь осложнит вам жизнь? – сказал он. – Вы так считаете?

– Не надо ни в чем обвинять меня! – крикнула она яростно. – Не делайте из меня высокомерную идиотку только потому, что я не хочу, чтобы за мной ухаживали! Господи, какие дурацкие слова вырываются сами собой!

– Что ж, найдите другие.

– Не хочу я ничего искать! Я хочу и ожидаю от вас, чтобы вы прекратили свой флирт! Я нашла правильное слово?

Некоторое время он сидел молча. Потом глухо спросил:

– Потому что у вас нет ко мне никаких чувств?

– Именно так. – От того, что это не было чистой правдой, тон ее сделался еще более резким. – Вы в самом деле воображаете, что я поддержу ваши безумные планы? Выйти за вас замуж? Жить здесь? Стать женой фермера?.. Похожа я на жену фермера?! У меня своя жизнь, карьера.

Он так быстро вскочил с места, что она не успела даже испугаться. Его пальцы впились ей в плечи. Лицо побледнело от напряжения.

– Значит, моя жизнь вообще ничего не стоит? – в бешенстве крикнул он. – То, что я делал и делаю, – ничто по сравнению с вашими деяниями? Чушь? Не заслуживает внимания?

Ошеломленная его яростью, она могла только молча качать головой. Кто бы мог подумать, что у него такой буйный нрав?

– Я могу понять, что вы сами не понимаете того, что любите меня, – продолжил он уже спокойно. – Что у вас еще не открылись глаза. Но не могу позволить смешивать с грязью мою жизнь, жизнь моих предков. Считать, что мы ниже вас!

– Я вовсе не хотела оскорбить вас. Вы напрасно…

– Полагаете, земля – это просто часть пейзажа, которым вы любуетесь на досуге, и с нее так же легко получить дары, как сорвать цветок? – Пламя горящих свечей бросало блики на его лицо, оно было угрожающим, но в то же время привлекательным. – Сколько за нее пролито крови и пота! Если вы такая гордячка, что не считаете ее своей, вам должно быть стыдно!

Шаннон с трудом перевела дух.

– Вы делаете мне больно, Мерфи.

Он отдернул руки, словно обжегся о ее плоть.

Впервые с момента их знакомства его движения стали резкими.

– Извините.

Теперь пришел его черед почувствовать себя неловко. Мерфи знал силу своих рук и понимал, что мог оставить синяки на ее плечах, вовсе не желая этого.

Она увидела искреннее сожаление, даже испуг у него на лице, и ей расхотелось тереть ноющие плечи, чтобы не усугублять в нем чувство вины. Хотя она мало знала и плохо понимала его, но инстинктивно чувствовала: причинить боль женщине он бы никогда не мог.

– Я не хотела вас обидеть, – медленно произнесла она. – Просто имела в виду, что мы совсем разные люди. В том, как живем, чего хотим.

Он сунул руки в карманы и некоторое время стоял так, слегка покачиваясь. Потом спросил:

– Чего же хотите вы?

Она открыла было рот, чтобы ответить, но тут же закрыла снова, пораженная тем, что не знает, что сказать.

– В моей жизни произошел ряд изменений, – ответила она наконец. – Поэтому мне нужно многое обдумать. Но замужество не из первостепенных задач, – добавила она, пытаясь быть ироничной.

– Я вас напугал? Поверьте, я не хотел этого.

– Я не боюсь вас, Мерфи. – Что-то словно подтолкнуло ее, потому что она сделала шага два вперед и дотронулась до его щеки, – Раздражение одного человека всегда передается другому. Давайте забудем об этом и останемся друзьями. Хорошо?

Вместо ответа он взял ее руку, медленно поднес к губам и приник к ладони. Потом, так же медленно, произнес:

– Щедрость моя безгранична, как море, И, как море, любовь глубока. Все то, что дарю, получаю обратно. И богаче сам становлюсь.

Она посмотрела на него, не в силах скрыть удивления. Чьи это строки? Шекспир? Ну и ну! И так здорово декламирует!

– Не смейте меня обольщать стихами, Мерфи, – улыбнувшись, сказала она, превращая все в шутку. – Эго нечестная игра.

– Нам уже поздно играть, Шаннон. Мы не дети и не последние глупцы. Не бойтесь, я больше никогда не сделаю вам больно. – Таким же успокаивающим тоном он недавно говорил с лошадьми. Мерфи приблизился и обнял ее, и она почувствовала робость. – Скажите, что вы почувствовали, когда я первый раз поцеловал вас?

Шаннон постаралась, чтобы ответ прозвучал шутливо:

– Что вы меня искушаете.

Он улыбнулся, приник губами к ее виску.

– Это далеко не все. Вы ничего тогда не вспомнили? Что было раньше, очень давно.

Ее тело не подчинялось приказу мозга: вырваться из его объятий, отстраниться!

– Я не верю в эти вещи, – тем не менее сказала она.

– Я спрашивал вас не о том, чему верите, а о том, что чувствовали. – Его губы двигались от ее виска ко рту, сквозь тонкий шелк ее одежды Мерфи ощущал тепло ее кожи. Еще немного, и он сойдет с ума, удерживая себя от того, чтобы сорвать эту преграду, за которой нашел бы всю ее. – Вы не почувствовали, – повторил он, – что это уже было раньше?

– Какой бред! – пролепетала Шаннон и не узнала свой голос. Возможно, потому, что его губы уже коснулись ее рта и она не отпрянула. – Сплошная чушь… – Ее пальцы уже утонули в его волосах, она крепче прижималась к нему, испытывая все большее наслаждение, которое прорывалось из ее горла тихими мурлыкающими звуками. – Мы не должны… – Она безуспешно попыталась отстраниться от него. – Это всего лишь химические процессы.

– Боже, благослови науку, – хрипло пробормотал Мерфи.

Ему так же, как и ей, не хватало воздуха. Он с силой прижал ее к себе, заставил подняться на цыпочки. Только на мгновение, мысленно сказал он, сжимая ей бедра, только на мгновение пускай она ощутит…

Что-то взорвалось внутри нее – раз-другой. Перед глазами поплыли радужные круги. Ее охватило нестерпимое желание, даже злость – на себя, на него. Захотелось ударить его, поцарапать!

Ну же! Прикоснись ко мне как следует, черт побери! Возьми меня! Просьбы-приказания бились, как в клетке, у него в голове, но не вырывались наружу. А его руки по-прежнему прижимали ее тело, так болезненно жаждущее большего. Она знала, чувствовала, чего он желал, ей хотелось плакать и смеяться от того, что она знает это, от того, что в силах заставить его желать. Руки, сжимавшие ее тело, были так тверды и горячи, что, казалось, в состоянии выжечь на нем клеймо.

С жестокостью, которой за собой никогда не замечала, она впилась зубами в его губу – требуя, понуждая, страстно желая и страшась этого. Когда он, охнув, откинул голову, то увидел: лицо ее пылало, глаза горели торжеством.

Потом она начала бледнеть, потому что в его взгляде уловила воинственный блеск – это были глаза воина, не привыкшего к поражениям. Они испугали ее.

– Господи! – вырвалось у нее, и она отпрянула от него, прижав руки к груди, тщетно пытаясь обрести спокойствие и ровное дыхание. – Хватит! Нужно остановиться…

Он пробормотал, сжимая кулаки, упирая их в бока:

– Я так хочу тебя, Шаннон! Гораздо больше, чем дышать. Это убивает меня.

– Я совершила ошибку. – Она провела дрожащими руками по волосам. – Не надо было… Извините меня. Больше не повторится. – И, однако, произнося эти слова, она ощущала неистребимое желание броситься к нему, прижаться всем телом. Сила к силе, отрицательное к положительному. – Не подходите, Мерфи! Оставьте меня!

– Я не могу. Ты же знаешь, не могу.

– Не надо осложнять. – Решив окончательно успокоиться и не «осложнять», она подошла к столу, нетвердой рукой взяла бокал с вином, выпила почти все, что там оставалось. – Мы должны… – сказала она как бы самой себе. – Во всем можно всегда разобраться при желании. Не говорите ничего! – прикрикнула она, вытянув руку, как полицейский, регулирующий уличное движение. – Дайте подумать!

«Как странно, – думала она. – Я никогда не считала себя особенно сексуальной, никогда не испытывала повышенной потребности в сексе». Были, конечно, приятные моменты время от времени с теми мужчинами, которые ей нравились, кого она могла за что-то ценить. Но сейчас слово «приятное» никак не подходило к тому чувству, которое только что владело ею.

Вот оно, настоящее сексуальное влечение. Вполне естественное, конечно: ведь оба давно уже не дети, а кроме того, абсолютно свободные люди, не связанные никакими семейными обязательствами. И, в общем, он ей нравится, отрицать глупо, и она за многое, что узнала в нем, не может не испытывать к нему уважения. Так что же плохого может быть в этой эротической вспышке? В мимолетном приключении перед тем, как она станет решать, как жить дальше, что делать с остатком ее жизни!

«Разумеется, ничего плохого, – успокаивала она себя. – Кроме, возможно, этого дурацкого „ухаживания“ с его стороны и попыток представить все, что между ними происходит и может произойти, в куда более серьезном свете, чем нужно. Чем оно того заслуживает».

Она сделала еще глоток вина, отставила бокал. Да, необходимо все упростить, облегчить для обоих.

Подняв голову, она взглянула на Мерфи, стоящего все в той же позе – с руками, упертыми в бока.

– Итак, у нас появилось обоюдное желание переспать… – начала она.

Он взглянул на нее с некоторым удивлением и, не дав продолжить, сказал:

– Да, так оно и есть. Переспать с вами – приятное удовольствие. Но я предпочитаю любить вас.

– Не играйте в слова, Мерфи. – Она улыбнулась, заметив усмешку в его глазах. – Думаю, мы вполне можем прийти к какому-то правильному решению.

«Боже, как я говорю! – подумала она. – Как на заседании у себя в конторе».

– У вас прекрасная манера изложения, – сказал он с наигранным восхищением. – Хотя то, что вы говорите, звучит, прошу прощения, немного странно для меня.

– Помолчите, Мерфи, и не ехидничайте! Лучше поймите и согласитесь, что, поскольку длительное знакомство нам не грозит… Да перестаньте ухмыляться, черт вас побери! Хорошо, скажу коротко: никаких ухаживаний, никаких разговоров о любви!

– Я вполне понял вас, дорогая, и продолжаю слушать эти глупости, просто оттого, что мне нравится звучание вашего голоса.

– Опять!

– Да, опять. И меня не страшит вероятность длительного знакомства с вами. Даже на всю оставшуюся жизнь.

– Мерфи!

– Я еще не все сказал. Что касается того, что вы презрительно называете ухаживанием, то я ведь еще по-настоящему и не начинал. Мы даже ни разу с вами не танцевали.

– Боже, как вы настырны!

Жестом отчаяния она потерла себе виски и потом воздела руки к небесам. Он усмехнулся.

– Так любила говорить моя мать. «Мерфи, – говорила она, – если ты что-то вобьешь себе в башку, то уже оттуда этого ничем не выколотить». Вам она понравится, моя мать.

– Я вовсе не собираюсь с ней знакомиться.

– Но вы все равно познакомитесь. Я устрою это. Так что вы хотели сказать, дорогая? Кажется, я вас перебил?

– Что хотела? – Она была немного сбита с толку. – Как я могу помнить, если вы заговорили меня! Нарочно хотите все усложнить, когда все так просто.

Теперь настала его очередь поднять руку жестом полицейского.

– Вы правы, Шаннон. Все очень просто: я люблю вас. И хочу, чтобы вы стали моей женой и чтобы у нас были дети. Но это немного погодя.

– Я… я отвечу вам. И постараюсь выражаться ясно и откровенно. Я не люблю вас, Мерфи, и не хочу выходить за вас замуж. Я… – Она раздраженно прищурила глаза. – Перестаньте скалить зубы, или я вас ударю!

– Можете послать меня в нокаут, мы можем устроить показательную борьбу здесь, на кухне, но все это окончится одним: мы уляжемся прямо на полу. – Он сделал шаг по направлению к ней, потом остановился, с восхищением глядя на ее возмущенно вздернутый подбородок. – Потому что, дорогая, – продолжал он, – если мои руки снова к вам прикоснутся, то уже не отпустят, пока все не будет кончено!

– Я пытаюсь говорить с вами серьезно и разумно, Мерфи. Спасибо за обед. Все было очень вкусно.

– На дворе дождь. Наденьте мою куртку.

– Не надо.

– Не глупите. – Он снял одежду с крючка. – Промочите вашу красивую блузу и простудитесь. А я этого не перенесу.

Она выхватила у него из рук куртку, прежде чем он успел накинуть ее ей на плечи.

– Спасибо. Я потом передам ее вам.

– Принесите ее на себе, Шаннон. Или возьмите завтра с собой, когда пойдете рисовать. Я буду там, на поле.

– Не знаю, приду ли туда. – Она просунула руки в рукава, которые оказались намного длиннее, чем кончики ее пальцев. – Спокойной ночи, Мерфи.

– Я провожу вас до машины. Несмотря на протесты, он взял ее за руку и повел через холл к выходу.

– Вы не с той стороны садитесь, дорогая, – усмехнулся Мерфи, когда она открыла левую дверцу. – У нас здесь все наоборот. И уличное движение тоже. Хотите, чтобы я довез вас до дома?

Она развеселилась, дернула плечами и пересела за руль, туда, где он был – с правой стороны.

– Желаю вам увидеть сон во сне, Шаннон, как сказал один поэт. Пускай вам сегодня приснюсь я, а вы будете сниться мне.