Нора Робертс - Рожденная в грехе

– Вот так он подцепил Мегги, – вмешался Мерфи с веселым смехом. – Не отдавайте ему ничего, пока я не увижу. Может, я перекуплю.

Шутка повисла в воздухе.

– Я вообще не думала о продаже, – растерянно сказала Шаннон. – Хотя и работаю в коммерческой фирме, но никогда сама не занималась коммерцией. Я – дизайнер.

– Вы художник, – поправил ее Роган. – Впрочем, дело не в названии. Я увидел в вас художника, и, мне кажется, будет неразумно с вашей стороны, если вы станете сами себя ограничивать. Например, ваша картина со здешним мегалитом… (Мегалит – древнее сооружение из каменных глыб.)

– Камни, – поправила она его. – Картина называется «Камни».

Именно в этот момент, услышав, каким тоном она сказала это, Роган понял, что выиграл битву. Но он не был бы самим собой, если показал бы, что догадался о ее поражении.

– Именно эту картину, – мягко сказал он, прикидываясь робким просителем, – я бы с удовольствием купил или, если не хотите продавать, взял бы у вас во временное пользование и выставил у себя в галерее. Это вы позволите?

– Я… Конечно, почему нет, – ей было неловко отказать в такой смиренной просьбе. – Если хотите…

– Очень благодарен вам. – Он поднялся из-за стола. Половина дела была уже сделана. На сегодня достаточно. – Я ухожу. Надо доставить Лайама домой, ему пора поспать хоть немного в собственной постели. Моя смена окончилась, теперь на дежурство заступает Мегги. Могу я прямо сейчас забрать картину, Шаннон? Брианна мне отдаст ее.

– Да, конечно. Только она без рамы. – Мы позаботимся об этом. Что касается контракта, я составлю его и дам для ознакомления.

– Мне?

– Разумеется, вам. Вы не торопясь просмотрите и все решите. Спасибо за чай, Мерфи. Не провожай.

Глядя в окно вслед Рогану, уносившему сонного Лайама, Мерфи проговорил усмехаясь:

– Он и мертвого уговорит, верно? Шаннон с недоумением взглянула на него.

– На что я дала согласие, вы хоть поняли?

– Ну, это как посмотреть. Пожалуй, ни на что. Или на все. Он мастак в таких делах, наш Роган.

– Не знаю, что и думать.

– Я скажу вам. Если бы я был художником…

– Но я не художник!

Мерфи с досадой взглянул на нее.

– Что у вас за привычка, Шаннон, говорить про себя только с частичкой «не»? Я не ирландка, не сестра Мегги и Брианны, не художник… Не люблю Мерфи, – добавил он с усмешкой.

– Потому что гораздо легче знать, кем и чем ты не являешься, чем кто ты есть.

– Звучит прямо как изречение мудреца. Хоть записывай. Но разве вы всегда предпочитаете то, что легче?

– Не всегда, наверное. – Она пожала плечами. – В последнее время на меня свалилось довольно много всего, и, возможно, я в самом деле немного растерялась. Как будто выбили почву из-под ног. Иногда делается даже страшно. – Она прикрыла глаза. – И одиноко.

– Да, – сказал он негромко, – если давит груз, а почва нетвердая, это нелегко. – Он придвинулся к ней, обнял за плечи. – Не бойтесь. И не напрягайтесь так, я не сделаю вам ничего плохого. Расслабьтесь и выкиньте из головы всякие трудные мысли.

– Представляю, как бы удивилась моя мама, – пробормотала Шаннон, – узнай она, что я здесь.

– Уверен, она была бы только рада.

Он легко гладил ее по волосам, надеясь, что эту ласку она примет, как ему того хотелось, за дружеское участие.

Наступило долгое молчание.

– Знаете, – сказал он затем со смешком, – моя мать когда-то мечтала, чтобы я уехал в город и зарабатывал себе на жизнь музыкой.

– В самом деле? – Голова ее покоилась на его плече, ей были приятны нежные прикосновения, она вновь закрыла глаза. – Я думала, вас запрограммировали для сельского хозяйства.

– Мать рассчитывала и на то и на другое, но она никогда не давила на своих детей. Меня она любила больше, чем ферму. – Мерфи улыбнулся, его губы коснулись волос Шаннон. – А потом она совсем успокоилась, когда увидела, что мне другого и не надо. Вы счастливы на своей работе, Шаннон?

– Конечно. У меня неплохо получается, и через несколько лет я могу рассчитывать на самое лучшее место у Тайлментона. Или открыть свое дело.

– Мм… Похоже больше на удовлетворение честолюбия, чем на счастье.

– А кто вам сказал, что это не одно и то же, черт возьми?

– Ну, как сказать… – Он отстранился от нее, видя, что она рассержена, и не желая докучать своими прикосновениями. – Рисовать для кого-то или рисовать для себя, то, что хочешь сам, – это, наверное, совсем разные вещи. Как если бы я работал здесь, на поле, для других людей.

Он прошелся по кухне, начал убирать со стола.

– Вам бы сейчас радоваться, а вы переживаете, Шаннон, – сказал Мерфи, стоя у шкафчика, куда ставил посуду. – Роган не из тех, кто разбрасывает комплименты. Он человек дела. В свои галереи плохого не возьмет. Вы еще не были в Эннистимоне?

– Нет. – Голос у нее снова звучал сердито, на этот раз потому, что он отошел от нее так далеко. Ей сейчас не хватало тепла его рук. – Там у него галерея?

– Неподалеку. Я отвезу вас туда, если хотите. Только не сегодня. – Он кивнул в сторону настенных часов. – У меня тут еще дела, а потом обещал зайти к Мэттью Финн, это сосед: надо помочь ему с трактором.

– Я задерживаю вас.

Он взял ее руку, легонько погладил пальцы.

– Может, сходим сегодня вечером в паб? Я угощаю. Отметим вашу удачу.

– Не знаю, что отмечать, но сходить можно.

Недовольная своим внезапным согласием, Шаннон отступила от него, высвободив руку, которую он пытался удержать.

– Мерфи, я пришла сюда не для того, чтобы все время бороться с вами!

– И не надо этого делать, Шаннон.

– Опять у вас такой взгляд… Мне лучше уйти. Держите руки так, чтобы я их видела! Он поднял руки ладонями вверх.

– Так? Не бойтесь, они чистые.

– Я боюсь не этого, я боюсь… Ладно.

Мерфи почувствовал, что все в нем перевернулось, когда она, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку.

– Спасибо за чай и за дружеское плечо.

– Для вас всегда наготове и то и другое. Шаннон вздохнула, сделала не очень решительный шаг к двери.

– Знаю, – с благодарностью сказала она. – Только вы это доказываете не слишком разумными средствами.

– Если и вы согласитесь быть неразумной, мистер Финн может подождать.

Шаннон не могла сдержать смеха. Никто раньше не приглашал ее в постель в таком стиле.

– Отправляйтесь по вашим делам, Мерфи. Я ухожу. У меня появилось настроение рисовать.

Она уже вышла из дверей кухни, когда Мерфи окликнул ее:

– Шаннон Бодин!

–Да?

Она остановилась, смеясь. Ей хотелось смеяться.

– Нарисуйте что-нибудь для меня. Что напоминало бы вам обо мне.

– Попробую.

Шаннон помахала ему рукой, повернулась на каблуках и зашагала по знакомой уже дороге в сторону «Терновника».

В садике с задней стороны дома, возле цветущего миндального ореха, посаженного в ее честь Мерфи, спала в раскладывающейся кроватке Кейла. Неподалеку от нее трудилась Брианна: полола клумбу с многолетними цветами, а Грейсон развлекал ее разговорами.

– В доме никого нет, – убеждал он Брианну. – Все гости отправились глазеть на окрестности. Наша малышка спит крепким сном. – Он провел пальцами по склоненной шее Брианны, от чего та слегка вздрогнула. – Мне пришла в голову смелая мысль. Почему бы нам тоже не улечься в постель?

– Я работаю.

– Цветы подождут.

– А сорняки нет.

Грей опустился рядом с ней на колени и провел языком у нее за ухом.

– Смотри, я чуть не выдернула астру! Отойди, пожалуйста.

– Это выше моих сил.

Его язык продолжал щекотать ей шею, мочки ушей.

– Ох, Грей! Мы не можем. С минуты на минуту вернется Шаннон.

– Полагаешь, она не догадывается, откуда взялась Кейла?

– Дело не в этом.

– А в чем? – Грей вынул первую шпильку из пучка Брианны.

Брианна повернулась к нему, обвила руками шею.

– Ни в чем. Я тебя очень люблю. Вот и все. А кроме того, мне еще нельзя.

Вошедшая в сад Шаннон замерла у калитки. Ее заворожила картина, представшая перед глазами. Старинная гравюра, идиллическая сценка. Крошечный ребенок, спящий под розовым одеяльцем; цветущие растения; белье полощется на веревке от ветра. И крупным планом – мужчина и женщина, стоящие на коленях в траве, слившись в единое целое.

Нет, это никакая не гравюра, а картина маслом.

Жаль, у нее нет с собой альбома для эскизов!

Должно быть, она произвела какой-то шум – Брианна резко повернула голову, лицо ее зарделось.

– Извините. Я ухожу, – пробормотала Шаннон.

– Зачем? Куда ты? Не уходи. Брианна вырвалась из объятий Грея, и тот поправил Бри:

– Не слушайте ее. Уходите!

– Грей! – Возмущенная Брианна поднялась на ноги. – Мы… Я полола клумбу.

– О, я так и поняла, – весело сказала Шаннон. – Пойду прогуляюсь.

– Ты же только с прогулки.

– Пускай еще погуляет. Это полезно. – Он тоже встал с клумбы и, обняв Брианну за талию, многозначительно посмотрел на Шаннон. – Предлагаю взять мою машину. И задержаться подольше. Вообрази, что машина сломалась, – Грей демонстративно вынул следующую шпильку из волос Брианны.

– Хватит тебе!

Брианна была вся красная от стыда. Но тут ребенок зашевелился в своей кроватке и тоненько пискнул. Грей застонал от разочарования.

– Нужно сменить пеленки!

Брианна рванулась к дочери, взяла на руки и, улыбаясь, сказала мужу:

– Употреби излишки своей энергии на сорняки, Грей. А мы с Кейлой оставим вас. Мне еще надо замесить тесто.

Она унесла ребенка в дом, а Грей жалобно произнес:

– Вот такая у меня жизнь… – Он обнял Шаннон за плечи. – За это вы поможете мне полоть эту чертову клумбу.

– Ни за что в жизни! Я вырву половину хороших цветов.

– Тогда и я не буду. Слышал про ваши успехи, Шаннон. Поздравляю.

– Спасибо. Догадываюсь, что вы имеете в виду. Если только Роган не шутил со мной или не сделал это по просьбе моих сестер.

Что такое? Она сказала «моих»? Сама, никто ее не толкал на это. Но Грей ничего не заметил или сделал вид.

Он ответил, как бы вполне серьезно рассматривая ее доводы:

– Насколько я успел узнать Рогана, он не из тех, кто шутит в подобных случаях или прислушивается к чьим-то просьбам. Даже собственной жены.

Шаннон не сразу заговорила:

– Сказать по правде, я в затруднительном положении, Грей. До этих пор у меня была полная ясность в том, что касалось работы. Теперь я в сомнениях. Чувствую, что хочу ступить на новую стезю, – и боюсь. Признаюсь вам честно: у меня нет и не было за всю мою жизнь по-настоящему близких друзей. Только родители. Нет и теперь. Может быть, виной тому то, что наша семья по воле отца все время переезжала с места на место, не знаю. Но так уж сложилось. И, значит, делиться и советоваться мне не с кем, особенно сейчас, когда не стало родителей. Так что все решения приходится принимать самой. Это и раньше было нелегко, а теперь… Просто не знаю.

Она замолчала, виновато взглянула на него.

– Ой! Извините, я вас совсем заговорила. Не знаю, что со мной.

– Часто это помогает, Шаннон. – Он участливо похлопал ее по плечу. – Но вообще я думаю, если кто-то чересчур осторожничает при выборе пути, то зачастую получается так, что он идет в обратном направлении. А насчет одиночества… Оно хорошо лишь тогда, когда сам его выбрал. На некоторое время. Однако чтобы понять все эти простейшие вещи, мне понадобилось немало годочков. Вот так, дорогая. – Он чмокнул ее в щеку. Шаннон благодарно улыбнулась. – Держите хвост трубой и отдыхайте здесь напропалую от ваших бед.

Утро Шаннон решила провести в саду – закончить акварельный портрет Брианны. Со стороны дома доносился шум: веселое семейство из графства Мейо собиралось покинуть гостиницу и продолжить путешествие на юг.

Шаннон ощущала запах горячих булочек, испеченных Брианной к завтраку, и аромат роз, которые начали уже распускаться и тянулись вверх на своих подпорках.

Покусывая костяшки пальцев, она отошла от мольберта, взглянула на готовую картину.

– Совсем неплохо, – услышала она голос позади себя. На садовой дорожке стояла Мегги, на буксире у нее был Лайам. – Впрочем, Брианна наверняка хороший объект для художника, я права? – Мегги наклонилась и поцеловала сына в нос. – Пойдем, дорогой, твоя тетка ждет не дождется, чтобы угостить тебя своими волшебными булочками.

Но мальчик отказался идти дальше без дежурного поцелуя, который он потребовал от Шаннон. Мегги тем временем внимательно вглядывалась в акварель.

– Роган, как всегда, прав, – удовлетворенно заключила она. – Его правота в этих делах меня и удивляет, и раздражает, откровенно говоря. А твои «Камни» он сразу утащил в галерею, не дав мне как следует полюбоваться.