– Да, но совсем чуть-чуть… – Она провела рукой по его лысой голове. – Куда же они подевались? Такие были густые, красивые.

– Видать, добрый Бог решил, что моя башка хороша сама по себе, – спокойно объяснил Найл, – и незачем ее закрывать волосами. А про тебя я слышал всякие сногсшибательные вещи и горжусь тобой, девочка!

– Спасибо, дядя Найл, но люди обычно сильно преувеличивают… Рада видеть вас здесь, миссис Суини. Надеюсь, этот шумный человек не очень измучил вас своим присутствием?

– Пока еще могу терпеть его… Мне бы хотелось, если удобно, Мегги, завтра перед отъездом взглянуть на ваши работы.

– Конечно, миссис Суини.

– Она для всех находит время, – раздался голос Мейв от камина, – кроме своей матери. – Брианна тоже не бездельничает, однако дважды в неделю приезжает поинтересоваться, не нужно ли мне что-нибудь.

– Вот видишь, – сказала ей Мегги, – значит, мне уж не обязательно делать то же самое.

– Если вы не против, – вмешалась Брианна, – я сейчас подам обед. Пойдемте в столовую.

– Какие приятные слова ты сказала! – воскликнул Найл. – Что может быть лучше, чем поесть в хорошей компании?

Он предложил руку миссис Суини, а другой крепко ухватил Мегги за плечо.

Стол был накрыт льняной скатертью, в комнате стояли зажженные свечи, цветы. Еда была вкусной и обильной, и все могло и должно было быть хорошо… Но так, увы, не было.

Чем веселей и непринужденней становилась беседа за столом, тем больше мрачнела Мейв Конкеннан. О, как она страдала, как ей неприятен был каждый из сидевших. Как она осуждала их всех! За веселость, за беззаботность, за то, что говорили обо всем, что Бог на душу положит, но только не о ней, не о ее здоровье, не о ее горестях и мучениях. Как она завидовала им! Но больше всего этой со вкусом одетой богачке, миссис Суини.

Подружка ее матери. В один класс ходили. И она, Мейв, могла быть такой же – жить в большом городе и носить жемчужное ожерелье, если бы не одна в ее жизни ошибка. И название этой ошибки – Мегги.

Ей хотелось плакать – от бессилия, ярости, стыда. От сознания, что жизнь загублена и ничего уже не сделать, это конец.

Вокруг нее бурлил разговор, не очень связный, дурацкий разговор обо всем и ни о чем – о цветах и о прежних временах, о Дублине и о Париже, о детях…

– Приятно, когда у вас большая семья, – говорила миссис Суини, обращаясь к Лотти. – Я всегда горевала, что у нас с Майклом был только один сын.

– Зато он, вероятно, никогда не забывал о своей матери, – сказала Мейв.

– Это зависит и от сына, и от матери, миссис Конкеннан, – заметила миссис Суини, повернувшись в ее сторону. – Но случилось самое страшное: я потеряла его… Что касается меня, то мне всегда хотелось иметь дочь. Господь благословил вас двумя дочерьми.

– Скорее проклял!

– Я положу вам грибов, Мейв, – сказала Лотти. – Они чудесно зажарены. У Брианны золотые руки.

– Меня научила готовить бабушка, – поспешила вставить Брианна. – Я всегда приставала к ней, хотела знать, как и что она делает возле плиты.

– Тебя учила, а меня несла последними словами за то, что я не любила готовить, – со злостью проговорила Мейв. – Я и правда не любила. Думаю, вы тоже не очень много проводите времени на кухне, миссис Суини?

– Боюсь, что не слишком. – Ей пришлось сделать некоторое усилие, чтобы продолжить разговор в спокойном тоне. – Во всяком случае, все мое былое умение готовить не сравнится с вашим, Брианна. Роган был прав, когда расхваливал вас.

– Она зарабатывает этим на жизнь, – сказала Мейв. – Кормит и обслуживает чужих людей. В то время, как родная мать…

– Оставь Брианну в покое, – тихо произнесла Мегги, но глаза ее кричали. – Она не забывает при этом и тебя.

– Это ее долг. Обязанность дочери. Никто за этим столом не станет отрицать этого. Кроме тебя, Маргарет Мэри. Которая пальцем о палец не ударила…

– Поэтому будь как можно ласковей с Брианной, она терпела тебя многие годы. И не кляни ее, как только что сделала.

– О, конечно, я должна сыпать благословения своим детям, которые вытряхнули меня из собственного дома! Оставили в одиночестве, больную…

– Слава Богу, вы ни одного дня не болели по-настоящему, Мейв, – с благожелательной улыбкой произнесла Лотти. – Тому я свидетель. И разве вы сейчас одна, если я все время с вами и ухаживаю, как могу?

– И получаете за это еженедельно денежки! А я имею право на то, чтобы обо мне заботились те, кто плоть от плоти моей. Но ни дочери, ни мой дядя, который сидит в своем хорошем доме в Голуэе, не хотят иметь со мной дела.

– О, Господи, Мейв, – выдохнул Найл, с состраданием глядя на нее. – Почему ты совсем не меняешься? Ну вот ни настолечко! Извини, Кристи, – обратился он к миссис Суини, – что моя племянница так ведет себя.

Бледная притихшая Брианна поднялась со стула.

– Сладкое, пожалуй, поедим в гостиной. Я принесу туда.

– Я помогу вам, милочка, – сказала Лотти.

– Прошу прощения, мне нужно поговорить с матерью, – сказала Мегги, повернувшись к Найду и миссис Суини. – Я вскоре присоединюсь к вам… Зачем ты это сделала? – во весь голос крикнула она, как только все вышли. – Зачем испортила вечер Брианне? Она так старалась. Неужели трудно было хотя бы на парочку часов притвориться, что у нас нормальная семья?

– Мне незачем производить впечатление на эту богачку из Дублина.

– Тем не менее ты произвела его. И очень плохое. Что не могло не задеть всех нас.

– А ты хочешь быть для всех хорошей, Маргарет Мэри? Лучше других? Потому что гуляешь по Венециям и Парижам? – Костяшки пальцев, которыми Мейв оперлась о край стола, побелели, лицо же сделалось багровым, как свекла. – Думаешь, я не догадываюсь, чем ты занимаешься с внуком этой женщины? Продаешь себя без зазрения совести, как самая последняя потаскуха! Душу и тело! В обмен на деньги и славу, которые он тебе добывает. Для тебя всегда это было главным.

Мегги сложила руки на груди, чтобы они так не дрожали.

– Я продаю не себя, а свою работу. В которую вкладываю часть души. Что же касается тела, то оно мое, только мое, и я отдаю его Рогану без принуждения.

– – И поплатишься за это! – зло крикнула Мейв, пришедшая в еще большее возбуждение теперь, когда получила от дочери подтверждение своих подозрений. – Такие люди, как он, ничего другого не добиваются от подобных тебе, кроме того, что бывает в темноте.

– Что ты об этом знаешь? Ровно ничего!

– Зато знаю тебя! Что станет с твоей карьерой, когда у тебя в животе зашевелится ребенок?

– Если это случится и я захочу этого, то попрошу Бога, чтобы у него была мать лучше, чем моя. И уж, во всяком случае, не пущу под откос всю свою жизнь и жизнь того, кто у меня родится.

– Много ты понимаешь, – сказала Мейв с бесконечной горечью. – Попробуй – и сама узнаешь. Поймешь, что это такое, когда жизнь как будто останавливается, а сердце разбивается на мелкие кусочки.

– Но почему непременно так? У многих музыкантов или певиц есть семьи. И дети.

– У меня был настоящий дар… – со слезами, которых она не хотела показывать, произнесла Мейв. – Талант. Так мне все говорили. Но его отняли у меня… Он пропал. Потому что я была самонадеянна и высокомерна. Вроде тебя. Из меня ушла вся музыка, когда я родила первую дочь. Все желания…

– Да, такое, наверное, может быть, – почти шепотом проговорила Мегги после молчания. – Но только в том случае, если желаешь чего-то чересчур сильно.

Желание… И сейчас, до сих пор, Мейв ощущала на сердце старый шрам.

– Что толку в желаниях? – с горечью сказала она. – Если они так легко исчезают.., бросают тебя… Ты отдаешь их за то, чтобы почувствовать мужчину между ног. И от тебя уходит главное…

– Он любит меня, – услышала Мегги собственные слова.

– В темноте мужчины легко говорят о любви. Но ты никогда не будешь счастлива. Рожденная в грехе, живущая в грехе… Ты и умрешь в грехе. И в одиночестве. Одинокая, как я… Наказанная, как я…

– Ты сделала целью своей жизни – ненависть ко мне, – так же тихо сказала Мегги. – И преуспела в этом. Но не это страшит меня больше всего, приводит в трепет. Ты ненавидишь меня, потому что чувствуешь во мне себя. Еще ту, не потерявшую душу и веру в жизнь. Так вот, не дай мне Бог закончить так, как ты.

Она вышла из комнаты и из дома – в сгустившуюся ночь.

Самое неприятное из того, что предстояло Мегги на следующее утро, когда она показывала миссис Суини и Найлу свою мастерскую, было вспоминать вчерашний вечер и извиняться за него. Хорошо еще, что в спокойном свете солнца несколько померкла малопривлекательная картина неудавшегося семейного обеда, но все равно у хозяйки мастерской на душе кошки скребли.

Полегче стало после того, как, отвечая на вопрос Найла, она принялась объяснять назначение разных приспособлений и как ими пользоваться. Дядюшка непременно хотел увидеть, как появляются на свет первые пузырьки стекла.

– Это тебе не музыкальный инструмент, – предупредила его Мегги, отбирая трубку, которую тот поднял слишком высоко. – Так ты можешь облить себя расплавленным стеклом.

– Да уж, лучше не буду, – согласился тот. – Одного художника в нашей семье хватит с избытком.

– Оказывается, вы сами делаете стекло тоже, – сказала миссис Суини, выглядевшая сегодня оживленной и на удивление моложавой в джинсах и шелковой блузке навыпуск.

– Да, из песка, соды и извести, – охотно пояснила Мегги. – А еще нужен полевой шпат, доломит.

Немного мышьяка.

О чем угодно готова она была говорить сейчас, только не о вчерашнем обеде.

– Мышьяка? – с испугом переспросила миссис Суини.

– И еще разная отрава, – улыбнулась Мегги. – Я готовлю всю эту бурду, как настоящая колдунья свое волшебное варево. А потом еще надо подумать о цвете. Кобальт, медный порошок, магнезия. Углекислая соль и различные оксиды.

– Ох, сдаюсь, девочка.

Найл со смехом поднял вверх руки.

– Я не знала, что вы не только художник, но и химик, – сказала миссис Суини.

– Она может все! – воскликнул Найл. – Сестра часто писала мне, как Мегги успевает в школе и какой чудесный характер у Брианны.

– Да, насчет моего чудесного характера она вряд ли могла тебе что-нибудь написать, – призналась Мегги. – Было бы преувеличением.

– Точка в точку, девочка!

– Ох, как я рада тебя видеть, дядя Найл! Представить не можешь.

– Могу, могу, дорогая. И я рад тебя видеть. И Брианну тоже. После смерти Тома я откололся от вас…

– Ничего подобного, дядя Найл! Мы с Брианной понимали, что из-за нашей матери… – Она осеклась и добавила со вздохом:

– Должна еще раз извиниться за вчерашний вечер. Мне не следовало вступать с ней в разговор и потом уходить, не попрощавшись. Но я просто не смогла…

– Не нужно извинений. – Он похлопал Мегги по руке. – То же самое я сказал Брианне. Твоя мать была не в настроении, как только вошла.

– Вечер был ужасающий! – со слезами в голосе воскликнула Мегги.

– Я бы назвала его разъясняющим, – спокойно сказала миссис Суини.

– Пожалуй, и так… Дядя Найл, вы слышали когда-нибудь, как она пела?

– Конечно, дорогая. Прямо как соловей, ничуть не хуже. Но беспокойная была, вроде тех больших кошек, что сидят, бедные, в клетках в зоопарке. Ее всегда считали трудной девочкой. В ней все ходило ходуном. Успокаивалась, только когда пела, а ее слушали. И лицо становилось счастливым и добрым. Так я запомнил.

– А потом появился мой отец?

– Да, потом появился Том Конкеннан. Насколько я знаю, они ослепли и оглохли тогда, никого не видели и не слышали. Может, самих себя тоже. – Найл провел рукой по волосам Мегги. – Наверняка они не заглядывали поглубже в свои души, пока не сошлись. А когда уж случилось, то увидели. Увидели, что и он, и она совсем не такие, как обоим казалось. Как думали раньше. Это окислило им души.

Так я понимаю. Почище твоих окислов.

– Значит, если бы не встретились, она была бы другой?

Он печально улыбнулся, что совсем не вязалось с тем, как он выглядел.

– Нас всех несут куда-то ветры судьбы, Мегги Мэй, – произнес он со странной торжественностью. – Когда они перестают дуть, мы становимся такими или другими. Кто может знать заранее?

– Мне жаль ее, – тихо сказала Мегги. – Честное слово, жаль.

– Она передала тебе многое от себя, девочка. – Найл осторожно коснулся губами ее лба. – Но ты не должна идти по ее следам. Ни в коем случае! Обещай мне.

– Буду стараться, дядя Найл. – Она чуть-чуть улыбнулась. – Спасибо за заботу.

Миссис Суини, испытывавшая сначала некоторую неловкость от того, что присутствует при подобном разговоре, осталась удовлетворена его концовкой и сказала:

– Найл, будь умником, дай мне возможность поговорить с Мегги с глазу на глаз. Ладно?

– Женские пересуды? Что ж, пойду погуляю. – Итак, – сказала миссис Суини, лишь только дверь закрылась за Найлом, – я должна признаться кое в чем. Вчера вечером я не сразу прошла вместе со всеми в гостиную, а вернулась к дверям столовой, где остались вы с матерью. Это был какой-то минутный порыв – мне хотелось помочь вам обеим понять друг Друга.