– Блу! – крикнул он, сбрасывая мокрые туфли.

Но в доме было так холодно, что он не решился снять пальто.

В кухне – ни одной грязной тарелки и ни одной открытой коробки с крекерами. Безупречная чистота.

Дина пробрал озноб. Дом казался абсолютно пустым.

– Блу!

Он распахнул двери гостиной, но свет, который он видел, исходил от включенной в таймер лампы.

– Блу!

Перепрыгивая через ступеньки, он ринулся наверх, но еще до того, как заглянул в спальню, уже знал, что увидит.

Она ушла. В шкафу не было ее одежды. Ящики комода, где она хранила белье и футболки, опустели. Брусок мыла в обертке лежал на полочке в ванной, которой давно никто не пользовался. В аптечном шкафчике – никаких туалетных принадлежностей, кроме его собственных.

Едва передвигая ноги, он вошел в спальню Джека. Нита упоминала, что Блу работала там, используя необычное освещение, исходившее из двух угловых окон, но сейчас нигде не осталось даже тюбика краски.

Он снова вернулся вниз. В спешке она забыла спортивную куртку и оставила на подоконнике книгу. Но даже вишневый йогурт, который всегда хранила в холодильнике, тоже исчез.

Дин долго сидел в гостиной, глядя на мерцающий телевизионный экран, но ничего не видя. Он бросил кости и проиграл.

Зазвонил сотовый. Он так и не снял пальто и сейчас вытащил телефон из кармана. Это оказалась Эйприл, пытавшаяся его разыскать. Услышав тревогу в ее голосе, Дин сломался.

– Ее здесь нет, ма, – выдавил он едва слышно. – Она сбежала.

* * *

Наконец он заснул на диване под бормотание невыключенного телевизора и наутро проснулся с затекшей шеей и ноющим желудком. В доме было по-прежнему холодно, и дождь барабанил по крыше. Он потащился в кухню и сварил кофе. Черная жидкость обожгла пищевод.

Перед ним иссушенной пустыней простирались последующие годы его жизни. О поездке в аэропорт и думать не хотелось: каждая миля словно отсчитывала его очередную ошибку. В воскресенье «Старз» играют со «Стилерс». Ему бы нужно изучить пленку с записями игр, выработать стратегию, но сейчас все это казалось таким ненужным...

Дин вынудил себя пойти в душ, но так и не нашел сил побриться. Из зеркала на него смотрели пустые глаза. Этим летом он обрел семью, но потерял любимую.

Нехотя завернувшись в полотенце, он вернулся в спальню.

Посреди кровати, скрестив ноги, сидела Блу.

Дин споткнулся.

– Привет, – тихо сказала она.

Колени Дина подогнулись. Он так давно не видел ее, что совсем забыл, как она красива. Темные локоны, свисавшие на виски, касались уголков леденцово-зеленоватых глаз. И никаких футболок размером на слона! Только короткая зеленая кофточка, запахивающаяся на груди, и джинсы, облегающие узкие бедра. Темно-зеленые лодочки-балетки лежали на ковре рядом с кроватью. И вид у нее был совсем не страдающий. Она словно вбирала его широко раскрытыми глазами, а улыбка казалась почти застенчивой. Его словно громом ударило! После всех мук, которые терзали его, оказалось, что она даже не видела фото! Может, из-за снежной бури доставка газет попросту не работала? Но в таком случае, почему она покинула дом?

– Ты не сообщил, что приезжаешь? – спросила она.

– Я... э... оставил пару сообщений. Вернее, дюжину.

– Я забыла сотовый, – пояснила она, испытующе глядя на него.

Он хотел зацеловать ее до потери сознания, но что-то его останавливало. Не сейчас. Может, никогда...

– Где... где твои вещи?

Блу удивленно вскинула брови.

– О чем ты?

– Где твоя одежда? Краски? – Сам того не желая, он повысил голос. – Где лосьон, которым ты пользуешься? Твой чертов йогурт? Где все это?

Она уставилась на него как на полного психа.

– По всему дому.

– Ничего подобного.

Она неуклюже распрямила ноги.

– Я рисовала в коттедже. Теперь я работаю с масляными красками. Не с акриловыми. Если рисовать здесь, пропахнет весь дом. Вот я и стала днем уходить в коттедж.

– Почему ты мне не сказала?!

О Господи, он орет как резаный. Дин попытался взять себя в руки.

– В холодильнике ни крошки еды!

– Я ем в коттедже, чтобы не бегать туда-сюда каждый раз, как проголодаюсь.

Он втянул в легкие побольше воздуха, чтобы немного унять адреналиновый бунт.

– Как насчет твоей одежды? В шкафу пусто!

– Действительно пусто, – недоуменно пожала плечами Блу, – я все перенесла в комнату Райли. Просто не могла спать здесь без тебя. Ты имеешь полное право посмеяться надо мной.

Дин опустил руки.

– Поверь, я напрочь разучился смеяться.

Он все еще не мог до конца убедиться, что она никуда не делась.

– Ты, я вижу, решила не мыться? Моим душем давно не пользовались.

Блу спустила ноги на пол и сосредоточенно свела брови.

– Вторая ванная ближе. С тобой все в порядке? Ты не болен? Ты начинаешь меня пугать.

Ему не пришло в голову проверить другие ванные или добраться до коттеджа. Он позволил себе видеть только то, что ожидал найти: женщину, на которую нельзя положиться. Но из них двоих сам оказался ненадежным. Не готовым поставить на кон свое сердце.

Он попытался пойти в атаку:

– Где ты была?

– Ездила в Атланту. Нита постоянно достает меня. Требует что-то делать с картинами, вот я и нашла совершенно необыкновенного торговца, который... – Она осеклась. – Потом расскажу. Тебя удалили с поля? Перевели в запасные? В этом все дело? – Она негодующе выпрямилась. – Да как они посмели? Ну и что, если ты неудачно играл в сентябре? Потом все шло блестяще.

– Никто меня не удалял.

Дин устало потер рукой лоб. В комнате было нестерпимо холодно, и он почти заледенел, а ничего еще не выяснилось, и ничто не уладилось.

– Мне нужно рассказать тебе что-то, но ты должна обещать, что выслушаешь, перед тем как окончательно слететь с катушек.

– О Господи, у тебя опухоль мозга! – ахнула она. – Все это время, пока я торчала тут...

– Нет у меня никакой опухоли, – заверил Дин. – Во вчерашней газете появился мой снимок, сделанный на прошлой неделе на благотворительном вечере в пользу онкологических исследований. Меня тоже туда пригласили, и...

Блу кивнула:

– Нита показывала мне, когда я заехала ее навестить.

– Ты уже видела?!

– Ну да, – пожала плечами Блу, продолжая непонимающе таращиться на него.

Дин шагнул к ней.

– Ты видела снимок во вчерашней «Сан таймс»? Тот, на котором я целовал другую женщину?

Она наконец нахмурилась.

– Кстати, кто она? Неплохо бы отпинать ее задницу!

Может, он слишком часто получал по голове и теперь следствием бесчисленных сотрясений мозга явилось полное отсутствие мыслей? Перед глазами все поплыло, так что пришлось сесть на край кровати.

– Нита рвала и метала, – хмыкнула Блу, принимаясь бродить по комнате. – Несмотря на то, что она в последнее время стала тебе симпатизировать, по-прежнему считает, что все мужчины сволочи.

– А ты так не считаешь?

– Далеко не все, но не заставляй меня вспоминать Монти Лузера[38]. Знаешь, что у него хватило наглости позвонить мне и...

– Плевать я хотел на Монти. Я хочу рассказать тебе о снимке.

– Валяй, – с легким раздражением разрешила она.

Дин ничего не понимал. Разве не Блу просыпалась каждое утро в страхе, что именно сегодня ее бросят?

Он затянул узел на полотенце, успевшем уже почти сползти с бедер.

– Я стоял у стойки бара, когда она подошла ко мне. В прошлом году мы встречались пару раз, но ничего серьезного. Она была пьяна и бросилась мне на шею. Пришлось подхватить ее, чтобы не упала.

– Не стоило. Нужно было позволить ей упасть. Люди совершенно не считаются с твоим личным пространством.

Теперь ее безразличие стало его злить.

– Я позволил ей поцеловать себя. Не оттолкнул ее.

– Понимаю. Не хотел ее позорить. Рядом стояли люди, и...

– Совершенно верно. Ее друзья, мои друзья, куча незнакомых зевак и гребаный фотограф. Но как только я сумел расцепиться, немедленно отодвинул ее подальше и серьезно поговорил на тему полного отсутствия каких бы то ни было чувств по отношению к ней. И тут же забыл обо всем. До того момента, как увидел вчерашнюю газету. Пытался до тебя дозвониться, но...

Она продолжала пристально разглядывать его... и тут лицо ее окаменело.

– Ты, случайно, прилетел сюда не потому, что вообразил, будто я сбегу из-за такого пустяка?

– Я целовал другую женщину!

– Ты решил, что я смоюсь! Точно! Из-за дурацкого снимка! И это после всего, что я вытерпела, чтобы доказать... – Ее глаза сверкнули: две виноградные молнии. – Идиот! – завопила она, вылетая из спальни.

Дин ушам не верил. Попадись ему фото Блу, целующей другого мужчину, он бы разнес этот мир в клочья!

Он помчался за ней. Влажное полотенце с каждой минутой все больше холодило бедра.

– Хочешь сказать, что не волновалась – ни секунды, – что я способен тебе изменить?

– Нет! – Она побежала вниз, но тут же остановилась и обернулась. – Ты действительно ожидаешь, что я стану закатывать истерики каждый раз, когда очередная дура виснет у тебя на шее? Да будь это так, я превратилась бы в психопатку задолго до окончания медового месяца! Хотя, если это будет происходить у меня на глазах...

Дин на мгновение замер.

– Ты... ты только сейчас сделала мне предложение?

– А у тебя с этим проблемы? – фыркнула она.

Табло загорелось, и Дин высоко поднял два пальца – знак победы.

– Господи, как я тебя люблю!

– Мне так не кажется!

Она, громко топая, спустилась вниз.

– Интересно, почему я безоговорочно поверила тебе... но после всего, что мне пришлось вынести, – изменить ради тебя всю свою жизнь, – ты так и не поверил мне?!

Благоразумие подсказывало, что сейчас не место и не время напоминать о прошлом. Кроме того, она права. Во всем права, и ему придется рассказать, что и он разобрался в себе самом... но не теперь.

Он поплелся вслед за Блу.

– Потому что... я закомплексованный болван, причем, себе же на беду, слишком смазливый.

– Бинго!

Блу остановилась у вешалки.

– В наших отношениях я дала тебе чересчур много власти. Очевидно, это нужно срочно менять. Пора мне взять дело в свои руки.

– Не могла бы ты начать с того, что разденешься?

Ее брови сошлись в прямую линию. Похоже, так легко он не отделается, поэтому Дин быстро отступил.

– Откуда вообще взялась эта одежда?

Эйприл заказывает мне по каталогу. Она знает, что мне все равно.

Она тряхнула головой, черные кудряшки весело заплясали.

– И я слишком зла... слишком взбешена... чтобы раздеваться перед тобой!

– Понимаю, тебе пришлось много от меня вытерпеть.

Ощущение абсолютного покоя снизошло на него. Тревожила лишь упрямо восставшая плоть, которую не смогло усмирить даже ледяное полотенце.

– Расскажи об Атланте, солнышко.

Мудрый ход с его стороны, поскольку она мгновенно забыла, что он – растерявшийся, одуревший от любви идиот.

– О, Дин, это было чудесно! Он самый престижный торговец картинами на Юге. Нита так достала меня этими картинами, что я наконец взбеленилась и послала ему фотографии. На следующий день он позвонил мне и потребовал показать все.

– И ты не могла поднять трубку и рассказать о таком важном событии?

– У тебя и без меня есть о чем волноваться. Нет, честно, Дин, если твоя линия защиты будет и дальше ловить ворон...

– Блу! – прорычал он, теряя остатки терпения.

– Ну, в общем, ему понравилось все, – поспешно добавила она. – Он устраивает мою персональную выставку. И не поверишь, какие цены собирается назначить за каждую работу!

Нет, с него довольно!

– Мы постараемся, чтобы дата свадьбы не совпала с твоей выставкой.

Двумя шагами он перекрыл расстояние между ними, схватил в объятия и стал целовать... точно так, как мечтал все эти месяцы. И она отвечала на поцелуи. Черт побери, она отвечала!

– Мы поженимся, Блу. Обязательно. Сразу после окончания сезона.

– Договорились.

– И это все?

Блу засмеялась и погладила его подбородок.

– Ты надежный человек, Дин Робийар. Чем больше я рисовала, тем яснее понимала это. И знаешь, что еще стало так же ясно? – Она провела пальцем по его нижней губе. – Я надежная женщина. Верная и преданная до глупости и при этом стойкая и непоколебимая.

Он притянул ее к себе. Она прижалась щекой к его груди.

– Ты сказал, что мне нужны корни, и был совершенно прав. Так легко быть счастливой, когда мы вместе. Но мне нужно было все усложнить. Правда, здорово помогло сознание того, что теперь у меня есть своя семья. И... поэтому я уже не так боялась.

– Я рад. Эйприл всегда...

– О нет, не Эйприл. – Блу запрокинула голову. – Эйприл – одна из моих ближайших подруг, но, будем справедливы, для нее ты всегда окажешься главным. – Блу смущенно потупилась. – По правде сказать, это Нита любит меня и будет любить в радости и горести. И никогда не покинет меня, пока кто-нибудь не загонит ей осиновый кол в сердце.