– Здесь что-то мешает, по-моему, бумага. Мог кто-то из детей что-то туда запихнуть?

– Думаю, да, – без особого интереса проговорила Мэг. – В Пикок-Хилл и окрестностях всегда было много детей. Радуйтесь, что это бумага, а не что-нибудь похуже вроде дохлой лягушки.

Джеку удалось вытащить бумагу, не порвав ее. Это был большой плотный лист, пожелтевший и потемневший от времени. Полный любопытства, Джек расправил его на столе и стал вглядываться в выцветшие строчки при мерцающем свете камина.

Текст был составлен на латыни, и ему понадобилось некоторое время, чтобы разгадать старые юридические обороты. Затем он ахнул, и его сердце заколотилось, как бешеное.

– Мэг, взгляните-ка.

Удивленная его тоном, она отставила бокал, подошла к нему и заглянула через плечо.

– Очень надеюсь, что не вызову у вас напрасных надежд, – выдавил Джек, – но, по-моему, это акт о владении Пикок-Хилл.

Мэг почувствовала, как кровь отливает от лица. Схватив бумагу, она повернула ее к огню.

– Святые небеса, – прошептала она. – Вы правы, это он. Незадолго до своей кончины, отец помахал этим листом перед моим носом и сказал, что лорд Мейсон отдал бы целое состояние, чтобы его заполучить. – Она благоговейно коснулась старых букв. – Как, вы думаете, он оказался внутри часов?

Джек задумался.

– Вы сказали, что ваш отец умер в кабинете. Когда ему стало плохо, он мог мыслить не слишком внятно и решить, что надо спрятать бумагу в надежном месте, чтобы Мейсон до нее не добрался. Висевшие на стене часы всегда были ему дороги, поэтому он запихнул документ внутрь, и механизм заело. Точно мы уже никогда не узнаем, конечно, но это довольно логичное объяснение.

– Но откуда лорд Мейсон знал, что мы не сможем найти документ? – непонимающе спросила она.

Джек снова задумался.

– Возможно, ваш отец сказал Мейсону, что он в надежном тайнике. Потом, когда он так неожиданно умер, Мейсон решил поставить на то, что никто не знает, где именно ваш отец его спрятал.

– Это вполне в духе лорда Мейсона, он известный игрок, – медленно проговорила Мэг. – Он ничего не терял, а его блеф отлично окупился. Презренный негодяй!

– Его полоса удачи закончилась, – с глубоким удовлетворением заметил Джек. – Вы теперь не только сможете заявить права на Пикок-Хилл, но и выдвинуть против лорда Мейсона обвинение в мошенничестве. Вероятно, он хорошо раскошелится, чтобы не дать делу дойти до суда и избежать всеобщей огласки. Сомневаюсь, что он захочет прослыть как человек, укравший наследство у сирот.

Мэг была слишком счастлива, чтобы думать о возмездии.

– Знаете, что это означает? – спросила она, сияя от радости. – Джереми сможет продать свой патент, вернуться в Пикок-Хилл и жениться на своей возлюбленной, Анне Маршалл. Простите, Джек, знаю, вы будете по нему скучать, но нам он здесь нужен больше. Фиби сможет выйти в свет, а Филиппу не придется ехать в Индию, если он сам не захочет…

Она рассеянно откинула волосы назад, стараясь предугадать все последствия случившегося.

– Вы преподнесли нам на Рождество самый невероятный из подарков, Джек. Я понимаю, что слова не в силах всего передать, но от всего сердца вас благодарю. Мне надо пойти рассказать об этом Филиппу и Фиби.

– Пусть спят. Документ пролежал в часах пять лет, так что подождет до утра. – Джек встал и, приподняв ее лицо за подбородок, заглянул ей в глаза. – Вы всегда говорите «мы» и «нам», Мэг. Разве нет ничего такого, что бы вы желали лично для себя?

Когда Мэг посмотрела в манящие синие глаза Джека, ее охватила дрожь. Она не стала сопротивляться, когда он привлек ее в свои объятия под венком из омелы. Его теплые губы коснулись ее губ, и он начал тщательное и неспешное исследование, которое ничуть не походило на целомудренный поцелуй, который он подарил ей ранее.

Потеряв голову от счастья и желания, Мэг ответила на поцелуй. Фиби была права, когда отметила в Джеке Ховарде какую-то восхитительную надежность. Кроме того, он был самым привлекательным из известных ей мужчин. Он заставлял ее чувствовать себя такой же неотразимой, как Елена Троянская. Она даже чуть не выронила из рук драгоценный документ.

Внезапно Джек отстранился, но, к счастью, продолжал крепко удерживать Мэг за талию, иначе она бы просто упала.

– Завтра после завтрака, посещения церкви и всех остальных дел я должен буду сказать вам нечто очень важное, – хрипло произнес он. – Вам – не Филиппу, Фиби или Тиззи с Лиззи, а только вам. Потом я задам вам вопрос. Вы же знаете, о чем я спрошу, правда, Мэг?

– Да, Джек. – Мэг знала, что в эту волшебную ночь возможно все, даже то, что этому великолепному мужчине могла понравиться старая дева вроде нее.

– Хорошо. Тогда подумайте над ответом. – Он склонил голову и коснулся ее губ кратким, искусным поцелуем на тот случай, если она забыла за последние шестьдесят секунд. – Просто скажите «да».

– Да, Джек, – послушно повторила Мэг. Она знала, что ее глаза, должно быть, сияют подобно двум Вифлеемским звездам.

Он развернул ее и легонько шлепнул по попе.

– А теперь идите в постель, мисс Ламберт, иначе сегодняшняя ночь может закончиться таким образом, что Филипп почувствует себя обязанным все-таки проткнуть меня вилами.

Мэг проплыла через комнату и в дверях обернулась.

– Спокойной ночи, Джек. – Она послала ему воздушный поцелуй. – Я люблю тебя.

Когда он, просияв от радости, сделал шаг по направлению к ней, Мэг развернулась и бросилась бежать через холл и кухню в свою комнату. Единственное, что не дало ей провалиться под землю от смущения, – осознание того, что она сказала чистейшую правду.

В комнате было холодно, поэтому Мэг положила документ на стол и быстро разделась. Затем она передвинула полосатую кошку, Страйпер, в изножье кровати и залезла под одеяла. Обхватив руками подушку, она шепотом повторила:

– Я люблю тебя, Джек.

Жизнь была просто идеальной.


* * *

Когда Мэг проснулась, было еще очень рано – на востоке небо лишь слегка окрасилось рассветными красками. Она с наслаждением потянулась, чувствуя себя прекрасно, несмотря на непродолжительный сон. Может ли быть, что события прошлой ночи ей всего лишь приснились? Нет, светлый прямоугольник на ее столе в сумраке был тому доказательством.

Джек сказал, что хочет о чем-то ее спросить и что она должна ответить «да». Мэг коснулась губ, еще хранивших память об его поцелуе. Красивый, добрый мужчина, спавший наверху, действительно хотел на ней жениться. Когда она была моложе то дважды отказывала поклонникам, желавшим взять ее в жены, но считавшим ее семью неприятной обязанностью. Джек был другим, потому что прекрасно вписался в их семью, словно в ней специально для него оставалось вакантное место. Нетрудно будет дать ему желанный ответ.

Мэг была слишком переполнена энергией, чтобы оставаться в постели, поэтому она откинула покрывала, оделась, спустилась в кухню и развела огонь. Нафаршировав гуся для запекания, она достала картошку, лук, бекон и яйца, чтобы приготовить обильное рождественское блюдо, являвшееся традиционным рождественским завтраком в семье Ламберт.

Закончив приготовление завтрака, Мэг выглянула на улицу и увидела, что уже почти полностью рассвело. За ночь выпало несколько сантиметров пушистого снега, Достаточно, чтобы сделать снежный крем [9]. Тиззи и Лиззи это понравится. Джеку, вероятно, тоже.

Думая о Джеке, Мэг с глупой улыбкой смотрела в окно и тут услышала, как открылась входная дверь рядом с кухней. Она вздрогнула и на мгновение встревожилась, но потом поняла, что в такую рань рождественским утром мог приехать только один человек.

Она пробежала через кухню.

– Джереми? – тихо позвала она, не желая разбудить остальных. – Это ты?

Стройный, покрытый снегом силуэт появился в дверях кухни.

– Верно, я, – произнес знакомый и такой любимый голос. – Замерзший, уставший и готовый к тому, чтобы меня баловали.

С визгом, который сделал бы честь Лиззи, Мэг бросилась в объятия брата. Сразу после этого на лестнице послышались шаги и появился Филипп с всклокоченными волосами и в наброшенной наспех одежде.

– Джереми! Ты наконец добрался!

– Вот что я называю правильным приемом! – воскликнул Джереми, так крепко обнимая сестру, что приподнял ее от пола. Поставив Мэг на ноги, он добавил: – Ты уменьшилась, большая сестра.

Повернувшись, он любяще обнял младшего брата за плечи.

– А ты вырос.

Мэг изучала усталое, но счастливое лицо Джереми. Он выглядел определенно старше и крепче. Ее маленький братик стал мужчиной. Расчувствовавшись, Мэг произнесла:

– Ах, Джереми, чтобы это Рождество стало идеальным, не хватало только тебя.

– Не совсем. – Джереми с улыбкой сделал шаг назад и указал на высокого молодого брюнета, стоявшего у двери. Мэг его не заметила, поскольку незнакомец тактично оставался в стороне во время семейных приветствий. – Посмотри, кто еще приехал.

Мэг лишь на мгновение почувствовала себя выбитой из колеи. Значит, Джереми привез еще одного друга. К счастью, гусь был довольно большим. Она с одобрением посмотрела на гостя. Как и Джереми, он был заляпан дорожной грязью и небрит, но все равно оставался очень привлекательным.

– Очень рад нашему знакомству. Вы не возражаете, если я буду называть вас по имени? – произнес вновь прибывший. – Джереми так много рассказывал мне о своей семье, что у меня чувство, что я уже со всеми вами знаком.

– Конечно. А как вас зовут? – спросила Мэг, решив, что у молодого человека очаровательная улыбка. Фиби он понравится.

Джереми рассмеялся.

– Конечно же это Джек Ховард.

Гость с элегантным поклоном поцеловал протянутую Мэг руку.

– Простите, не смог уведомить вас, что не успеваю добраться до Чиппенхема, три дня назад, – покаянно произнес он. – Из-за ветра мой пакетбот сбился с курса, и мы с Джереми прибыли в Лондон почти одновременно. Лишь благодаря простому совпадению мы встретились вчера вечером на постоялом дворе. Дилижанс был полностью загружен, поэтому мы наняли почтовую карету и всю ночь ехали, чтобы успеть сюда к Рождеству.

Мэг ахнула.

– Но вы не Джек Ховард.

– Уверяю вас, это я, – сказал он, блеснув серыми глазами. – Без сомнения, вы ожидали кого-то более представительного, но Джереми за меня поручится.

Мэг чувствовала себя так, словно обратилась в мраморную статую, затем встретилась взглядом с не менее потрясенным Филиппом.

Со второй попытки ей удалось прохрипеть:

– Если вы Джек Ховард, то кто же тогда тот человек, что спит сейчас наверху в постели Джереми?


* * *

Майора разбудила пятнистая кошка, ткнувшаяся ему в щеку в поисках внимания. Он рассеянно погладил ее пушистую голову, думая о Мэг. Джек надеялся, что она согласится ускорить свадьбу.

Услышав звуки внизу и догадавшись, что Мэг уже встала и вовсю занимается хозяйством, он тихо поднялся и оделся, решив, что либо поможет ей на кухне, либо соблазнит в зависимости от того, что будет более уместным.

Он дошел по коридору до лестницы и как раз начал спускаться, когда услышал роковые слова:

– Если вы Джек Ховард, то кто же тогда тот человек, что спит сейчас наверху в постели Джереми?

Джек замер, рукой держась за перила. Он настолько убедил себя, что на это раз судьба к нему благосклонна, что забыл о дамокловом мече, занесенном над его головой. И вот теперь удерживающая его нить оборвалась.

Он почти был готов сбежать, но было поздно. Под его ногой скрипнула доска, и четыре пары глаз из прихожей уставились на него. Там находился Филипп, его нахмуренная более взрослая копия, высокий молодой брюнет с удивленным выражением лица и Мэг. Его милая Мэг, которая теперь смотрела на Джека, словно на незнакомца.

Он со стоном сел на ступеньку и закрыл лицо ладонями, усиленно размышляя, как можно объяснить свое поведение.

Прежде чем у него появилась такая возможность, Мэг с побелевшим лицом выпалила:

– Кто вы такой, черт побери?

Джек посмотрел на нее.

– Меня зовут Джек Ховард, – кратко ответил он. – Просто я не тот Джек Ховард, которого вы ждали.

В голосе Мэг был лед:

– Вы действительно майор?

Когда Джек кивнул, внизу послышался удивленный шепот, и в разговор вступил Джереми:

– Вы майор Джек Ховард из 51-го полка? «Безумный Джек» Ховард, герой Бадахоса [10]?

Джек вздрогнул.

– Каюсь, да.

Мужчина с черными волосами воскликнул:

– Бог ты мой, Безумный Джек Ховард! Очень рад с вами познакомиться, сэр. Хотел бы я получать по гинее всякий раз, когда мне предлагали купить выпивку, думая, что я – это вы. По-моему, мы дальняя родня.

– Очень может быть, – согласился Джек. – У меня есть двоюродная бабка, которая сможет разъяснить суть родства.

Он видел, что Филипп быстро оправился от удивления и теперь с любопытством рассматривал гостя-самозванца, пытаясь сопоставить его обличительную речь на тему героизма с нелепым прозвищем. Мэг же выглядела так, словно кто-то ударил ее ножом в самое сердце.