Дебби Макомбер - Рождественские письма

Зельда О’Коннор Дэвидсон

76 Очард-авеню

Сиэтл, Вашингтон

Дорогие родственники и друзья, счастливого вам Рождества!

Хочу сразу предупредить, что в этом году мое поздравление не будет столь ярким и остроумным, как в прошлом. Моя сестра Кэтрин (которая вам всем известна как К.О.) написала тогда послание за меня, но в этом году, по иронии судьбы, она оказалась занята и не смогла мне помочь. Ирония заключается в том, что именно благодаря популярности, которой пользовалось ее письмо, она смогла заняться подработкой — стала писать рождественские письма для других людей! (Она конечно же предложила написать и для меня, но я знаю, как нелегко ей было бы выкроить время между расшифровками медицинских отчетов, поисками постоянной работы и рождественскими письмами.)

Ну, приступим. Близнецам Зоуи и Заре недавно исполнилось пять лет. Они ждут не дождутся, когда в сентябре отправятся в детский сад. Не могу поверить, что наши малышки уже скоро пойдут в школу! А пока они не дают себе (и нам!) ни минуты покоя. А вместе с ними и наши разномастные домашние любимцы, особенно собаки, два йоркширских терьера по кличке Зеро и Зорро.

Я по-прежнему сижу дома с детьми, а Зак работает программистом. Самая большая новость этого года, которой мне очень хотелось бы поделиться со всеми вами, связана с замечательной книгой, которую я прочитала. Она полностью изменила жизнь моей семьи. Она называется «Свободный ребенок», и написал ее доктор Уин Джеффрис. Моя сестра посмеивается надо мной, но доктор Джеффрис считает, что необходимо доверять детям и позволять им устанавливать собственные границы дозволенного. Он также полагает, что родителям не следует поддерживать их фантазии, например, о Санта-Клаусе. Дети способны сами адаптироваться к реальности, говорит он, и я с этим абсолютно согласна! (См. страницу 146 «Свободного ребенка».)

Так что это Рождество станет для всех нас новым опытом, сконцентрированным на семье, а не на фантазиях.

Зак и девочки присоединяются ко мне и тоже желают вам всем счастливого Рождества. И помните, свободный ребенок — счастливый ребенок (см. стр. 16).

Крепко целуем вас,

Зельда, Зак, Зоуи и Зара (а Зеро и Зорро всем виляют хвостом).

Это был он. Кэтрин О’Коннор, более известная как К.О., была в этом абсолютно уверена. Она скользнула взглядом по его лицу еще раз, чтобы убедиться в своей догадке. Он выглядел точно как человек на обложке той смехотворной книженции, той самой, с которой ее сестра носилась как с библией по воспитанию детей. Конечно, в идеале люди не всегда похожи на свои фотографии. Ей и в голову не приходило, что высокомерный доктор Уин Джеффрис живет где-то в Сиэтле. Более того, она не предполагала, что ему могло что-либо понадобиться на Цветочной улице.

К.О. никогда его не видела, но не доверяла этому человеку, испытывая к нему сильную антипатию. Именно из-за этого доктора Джеффриса ее выставили из местного книжного магазина. Они с менеджером магазина разошлись во взглядах относительно книги Уина. Очевидно, продавщица была его поклонницей, потому что как ошпаренная подскочила на защиту доктора Джеффриса и потребовала, чтобы К.О. убиралась из магазина. Она даже предложила К.О. в следующий раз покупать книги в другом месте, что выглядело и вовсе неприлично.

— К.О., — пробубнил Билл Мулкахи, отвлекая ее.

Они сидели во Французском кафе, как всегда переполненном в этот утренний час. Одна очередь выстроилась за кофе, а другая — к прилавку с выпечкой.

— Вы слышали, что я сказал? — поинтересовался он.

— Конечно, — ответила К.О., вновь сосредотачиваясь на нем. — Простите, мне показалось, что я увидела знакомого.

Ах да, она совсем забыла о том, ради чего пришла сюда. А все дело было в ее дополнительном предпраздничном заработке. Одно остроумное рождественское письмо, написанное для сестры, — и в мгновение ока К.О. стала самой популярной женщиной в офисе зятя. Каждому хотелось, чтобы она написала для него рождественское письмо. Она была потрясена, обнаружив, как много денег люди охотно выкладывали за ее работу. Билл Мулкахи был третьим из тех, с кем она встречалась на этой неделе, и пока что его письмо было самым сложным. Лено или Леттерману пришлось бы изрядно попотеть, выискивая в жизни этого человека хоть что-нибудь забавное.

— Я не представляю, о чем вы собираетесь писать, — продолжил Билл. — Это был исключительно неудачный год. Как я уже говорил, мой сын находится в тюрьме, дочь живет со своим другом-неудачником, а в День благодарения заявила, что беременна. Естественно, о свадьбе не может быть и речи.

— Да, это все сложно, — согласилась К.О.

Она снова уставилась на человека, который терпеливо стоял в длинной очереди в кассу. Это был он, теперь К.О. в этом не сомневалась. Этот никудышный доктор казался ей, как бы это помягче выразиться… полным придурком. Он был детским психологом, который написал книгу под названием «Свободный ребенок», по которой теперь повсеместно сходили с ума молодые родители.

Если честно, у незамужней К.О. не было детей. И опыт в воспитании ограничивался ее племянницами, Зоуи и Зарой, которых она обожала. По крайней мере, до недавнего времени. Неожиданно пятилетние девчонки превратились в крошечных монстров, а все потому, что ее сестра взяла на вооружение правила «Свободного ребенка», придуманные доктором Джеффрисом.

— Моя жена, — признался Билл, — на грани нервного срыва.

К.О. сочувствовала бедной женщине и ее мужу.

— Мы на протяжении многих лет писали рождественские письма, даже когда жизнь была не столь идеальна, как мы предполагали… — Он осекся на полуслове.

— Вы предполагали нарисовать образ идеальной семьи.

— Да. — Билл откашлялся и выдавил из себя слабую улыбку. — Пэтти, моя жена, выбрала, скажем так, более приукрашенную реальность. — Он шумно перевел дух. — Мы никогда не отправляли фотографии, и если бы вы знали моего сына, то поняли бы почему. Взглянув на Мэсона, всякий бы догадался, что парень не состоит в Национальном почетном обществе. — Он снова вздохнул и печально покачал головой. — Мэсон повернут на пирсинге, — добавил Билл. — Он проколол брови, нос, губы, язык, соски…

К.О. остановила его, прежде чем он опустился ниже:

— Я понимаю.

— Вероятно, нет, но тем лучше для вас. И еще он выкрасил волосы в зеленый цвет.

— В зеленый?

— Он их стрижет «ежиком» и еще… делает эту штуку с краской. — У Билла сорвался голос.

К.О. подумала, что ослышалась.

— Простите?

— Мэсон не считает это краской. Это нечто вроде косметики, которую он размазывает по лицу. Никогда не думал, что мой сын однажды станет рыться в косметичке своей матери.

— Это кажется мне несколько странным, — пробормотала К.О.

— Я еще забыл сказать, что черные полосы у него под глазами и на щеках представляют для него определенную символику, — сказал Билл. — А мне кажется, он выглядит как подросток из диверсионно-десантного отряда.

Да, это письмо в самом деле должно стать чем-то вроде вызова обычному обществу.

— А вы не думали о том, чтобы не писать в этом году свои рождественские письма? — с надеждой спросила К.О.

— Да я бы с удовольствием, но, как я уже говорил, душевное равновесие Пэтти сейчас несколько нестабильно. Она заявляет, что люди уже интересуются нашим ежегодным письмом. Она боится, что если мы не отправим его, как поступали каждый год, то люди сочтут нас никудышными родителями. — Его плечи поникли. — Другими словами, мы проморгали наших детей.

— Не думаю, что так уж и проморгали, — заверила его К.О. — Многие подростки бунтуют.

— А вы бунтовали?

— Конечно.

— А вы делали пирсинг?

— Ну, я проколола уши…

— Это совсем другое. — Он уставился на ее серьги, посверкивавшие сквозь прямые светлые волосы, стянутые в свободный хвост. — К тому же у вас по одной серьге в каждом ухе, а не восемь или десять, как у моего сына. — Похоже, Билла обрадовало, что он сумел отстоять свою точку зрения. — Ну, так вы возьметесь за письма и постараетесь смягчить острые углы событий этого года?

К.О. все больше сомневалась, что сумеет справиться с этой задачей.

— Не знаю, тот ли я человек, который вам нужен, — нерешительно заметила она.

И как ей удастся выдать позитивную версию столь бедственного года? К тому же этот приработок предполагал развлечение, а не серьезную работу. Все началось с услуги сестре, а потом она и сама не заметила, как втянулась в дело, принимаясь строить на этом поприще что-то вроде карьеры. На каком-то этапе ей следует сделать передышку, и, возможно, это произойдет быстрее, чем она ожидала.

Ее клиент заерзал на стуле.

— Я готов заплатить вам вдвое больше.

К.О. резко выпрямилась. Вдвое больше. Он сказал, что заплатит вдвое больше?

— Вас устроят четыре дня? — спросила она.

Что ж, значит и ее тоже можно купить. Она достала ежедневник, проверила расписание, и они назначили время для следующей встречи.

— Половину я заплачу сейчас и еще половину — после окончания работы.

Это вполне справедливо. Не относясь к гордецам, она спокойно протянула руку, когда он отсчитал три пятидесятидолларовые купюры. Ее пальцы коснулись денег.

— Увидимся в пятницу, — сказал Билл и, подхватив портфель, направился к выходу из Французского кафе, унося свой кофе-латте[1] в бумажном стаканчике.

Взглянув в окно, украшенное рождественскими гирляндами, она заметила, что снова пошел снег. Это был один из самых холодных декабрей за последние несколько лет. Обычно мягкий климат Сиэтла неожиданно сменился морозами, продолжавшимися уже десять дней подряд. И нечего говорить о глобальном потеплении. В Сиэтле мало тому подтверждений.

К.О. перевела взгляд на очередь за кофе. Уин Джеффрис как раз взял свой горячий напиток. Щедро сдобрив кофе сахаром и добавив сливки, он собрался уходить. К.О. не хотела, чтобы он заметил ее интерес, поэтому пару минут собирала свои вещи, прежде чем последовать за ним.

Даже если бы она решилась представиться ему, К.О понятия не имела, что сказать. Больше всего ей хотелось заявить, что его так называемое движение под названием «Свободный ребенок», без ограничений в воспитании детей, было откровенным идиотизмом. И как мог он, человек в здравом уме и твердой памяти, обманывать родителей, направляя их по абсолютно ложному и смехотворному пути? И не то чтобы она очень сильно интересовалась воспитанием детей или что-то вроде того. Хорошо, возможно, она слегка перегнула палку в тот день в книжном магазине, но К.О. ничего не могла с собой поделать. Менеджер магазина нахваливала книгу доктора Джеффриса еще одной ничего не подозревающей мамочке. К.О. почувствовала себя обязанной предупредить бедную женщину о том, что может произойти, если она на самом деле последует советам доктора Джеффриса. Продавец активно выразила несогласие, и с этого момента ситуация вышла из-под контроля.

Не желая, чтобы он подумал, будто она преследует его, что, впрочем, было правдой, К.О. держалась от доктора на приличном расстоянии. Если его офис находится в Сиэтле, он вполне может располагаться где-то поблизости. После реконструкции Цветочной улицы несколько лет назад несколько зданий были перестроены под офисы. Если бы К.О. удалось выяснить, где он практикует, она как-нибудь смогла бы заявиться туда и побеседовать с ним. К.О. не читала его книгу, но просматривала ее и знала, что он практикующий детский психолог. Ей хотелось поспорить с ним о его убеждениях и принципах, рассказать ему об ужасной перемене в поведении ее племянниц с того момента, как Зельда начала следовать его советам.

Лучше, если он не заметит ее, поэтому К.О. торопливо пересекла улицу и, шмыгнув к дверям магазинчика «Путеводная нить», притворилась, будто заинтересованно разглядывает большой рождественский носок для подарков, который висел в витрине. В отражении витрины она увидела, как доктор Джеффрис торопливо идет по противоположному тротуару.

Как только опасность миновала, она прошла от магазина пряжи к «Саду Сюзанны», соседнему цветочному магазину, и едва не споткнулась об огромную поинсеттию в горшке, стараясь не выпускать доктора Джеффриса из вида. И все-таки его пример стал доказательством того, что внешность может быть обманчива, подумала К.О. Он выглядел таким… таким нормальным. И кто бы мог подумать, что под этой изысканной, утонченной и, несомненно, привлекательной оболочкой скрывается маньяк? Хотя, возможно, маньяк это уже чересчур. И все же она считала, что воззрения Уина Джеффриса отдавали дьявольщиной, если судить по изменениям, произошедшим с Зоуи и Зарой.