– Я и сам не ожидал, что окажусь здесь, Джордж. Вели занести багаж.

Он прошел через элегантно отделанный вестибюль в холодную гостиную, где осторожно уложил Роузи на диван. Комната, как и весь дом, освещалась лишь лунным светом. Леандр вышел в вестибюль и крикнул:

– Здравствуй, дом! Просыпайтесь, слуги! Хозяин приехал!

Джудит показалось необычным подобное приветствие, но оно сработало. Через несколько минут появились две перепуганные служанки и дородный дворецкий.

– Милорд… – пролепетал он.

– Знаю-знаю, – не дал ему договорить Леандр. – Вы меня не ждали, ничего страшного. Но со мной моя жена и двое детей. Мы все очень устали. Нам нужны свечи, горячий чай и какая-нибудь еда. Суп, если найдется. Проветрите все постели, в первую очередь детские. Поместите детей рядом с хозяйскими покоями. Огонь, я полагаю, разожжен только на кухне?

– Да, милорд.

– Ладно, все равно мы скоро ляжем спать, но для детей найдите пару одеял.

Вскоре в доме забегала прислуга, выполняя приказания хозяина.

Бастьен снова уснул в неудобном положении, но Джудит не стала тревожить его. Лакей принес и зажег свечи, торопливо вошла служанка с двумя одеялами, которыми бережно накрыла спящих детей. Сделав почтительный реверанс, она удалилась, бросив на супружескую пару любопытный взгляд.

Леандр ушел, потом вернулся с графином и двумя бокалами.

– Это бренди, – сказал он. – Хочешь немного?

Джудит покачала головой. Она почти не замерзла в своей накидке и муфте, но все же чувствовала что-то вроде озноба, вызванного скорее сильным утомлением. Джудит почти не спала всю прошлую ночь, день выдался трудным и долгим, да еще эта размолвка с мужем…

Над камином висел чудесный портрет девушки с тревожным взглядом янтарных глаз. Одежда, поза – все говорило о высокомерном благополучии, но в глазах стояла мольба.

– Это моя мать, – негромко сказал Леандр. – Генриетта Делехей, единственная наследница двух огромных состояний. Этот дом – часть ее приданого.

Должно быть, Генриетте было не больше шестнадцати, когда писали этот портрет. Джудит знала, что потом она стала любящей матерью. А вот какой женой она стала?

Словно читая ее мысли, Леандр сказал:

– Позднее она научилась скрывать ранимость своей души.

Слуги накрывали на стол. Джудит обернулась к мужу. Она так и не сказала ему ни слова, и все же лед между ними начал таять.

Пока Аддисон, дворецкий, заканчивал накрывать на стол, вошла служанка и сказала, что постели для детей готовы. Леандр велел лакею отнести Бастьена в спальню, а сам взял на руки Роузи. Джудит замыкала маленькую процессию.

В комнатах, как и следовало ожидать, было прохладно, но слуги положили в постели грелки. С помощью служанки Джудит осторожно раздела Роузи и уложила ее в постель. Войдя в соседнюю комнату, она увидела, что Леандр раздевает Бастьена.

– Можно оставить дверь между их комнатами и дверь в твою комнату открытыми, – тихо сказал он. – Если ночью они проснутся, то не испугаются.

Джудит прошла в соседнюю комнату и обнаружила там служанок, стеливших постель.

Леандр распахнул еще одну дверь.

– Это твоя туалетная комната. За ней – моя спальня. А теперь давай поужинаем. Это поможет тебе расслабиться и отдохнуть.

На столе стоял горячий густой овощной суп – приготовленный, по всей видимости, для слуг, – ломти холодного пирога с мясом и поджаренный сыр. И горячий чай. Джудит едва прикоснулась к еде, зато с удовольствием выпила три большие чашки чаю.

– Я пойду спать, – сказала она, встав из-за стола, – иначе тебе придется и меня уносить на руках.

– Что ж, спокойной ночи, сладких снов, – кивнул Леандр. В спальне ее уже ждала горничная, чтобы помочь раздеться и расчесать волосы. Через несколько минут Джудит уже была в постели, не в силах думать о будущем.

На следующий день она проснулась от того, что служанка разводила огонь в камине.

Теперь, когда Джудит отдохнула, вчерашние мрачные мысли показались ей необоснованными. Последние дни выдались напряженными и очень насыщенными.

Закончив работу, служанка сделала реверанс и направилась к двери.

– Можно мне немного чаю? – спросила у нее Джудит.

– Да, миледи, – испуганно ответила та.

Теперь, при свете дня, у Джудит была возможность как следует разглядеть свою спальню, которая ей, честно говоря, не очень нравилась. Мебель была тяжелой и темной, шторы выцвели от времени. Джудит пришла к выводу, что, поскольку ни Леандр, ни его отец не бывали в Лондоне подолгу, никто не занимался обновлением дома с того времени, как его покинул последний постоянный обитатель. Или обитательница? Его мать или бабушка? Судя по качеству матраса, он был куплен не меньше пятидесяти лет назад.

Джудит неожиданно почувствовала приступ ностальгии по своему маленькому, но такому уютному деревенскому домику в Мейфилде. Впрочем, она тут же одернула себя – теперь она графиня и живет в богатом городском доме. Вне всяких сомнений, уютные порядки деревенского домика были бы здесь совершенно неуместны.

И словно в подтверждение ее мыслей на пороге комнаты показалась вчерашняя горничная. В руках она держала серебряный чайный поднос. Подойдя к кровати, горничная поставила его на специальный столик, присела в почтительном реверансе и сказала:

– Доброе утро, миледи. Меня зовут Эмери, я имею честь быть вашей камеристкой. Я принесла вам чай. Хотите что-нибудь еще?

В голосе горничной чувствовалась некоторая обида. Очевидно, Джудит нарушила неписаные правила распределения обязанностей среди прислуги, попросив утреннюю служанку принести ей чаю.

– Разумеется, – как можно тверже ответила Джудит. – Мне понадобится моя одежда. Я не знаю, куда поставили дорожные чемоданы…

– Вся ваша одежда уже вынута из чемоданов, проветрена и проглажена, миледи, – отчетливо сказана Эмери.

Джудит бросила взгляд в сторону окна. Тусклый свет за стеклом говорил о раннем утре. Да, в этом доме царили строгие порядки. Но Джудит была полна решимости не ударить в грязь лицом.

– Очень хорошо, – с мягкой улыбкой похвалила она камеристку. – Тогда через полчаса я приму ванну и надену розовое шерстяное платье. Кто-нибудь уже приставлен к детям?

Камеристке явно понравилась похвала графини, и интонация ее голоса смягчилась.

– Да, миледи, Бетти будет присматривать за мисс Розеттой, а Джордж – за мастером Бастьеном. Но дети еще не проснулись, миледи.

Джудит кивнула.

– А лорд Чаррингтон? Он уже встал?

– Насколько мне известно, нет, миледи.

Наступила пауза. Джудит поняла, что камеристка ждет от нее дальнейших приказаний.

– Я буду завтракать внизу, Эмери. Если к тому времени дети проснутся, пусть позавтракают вместе со мной. После завтрака я бы хотела осмотреть дом и обсудить текущие дела со старшими слугами. Это все, вы свободны, Эмери.

Когда камеристка ушла, Джудит с облегчением вздохнула и налила себе чай. Для здешних слуг она хотела бы стать не надменной госпожой, а скорее старшим другом, но то обращение с прислугой, к которому она привыкла в Мейфилд-Хаусе, здесь, в Лондоне – не говоря уже о Темпл-Ноллисе, – было совершенно неуместно.

Она вздрогнула при мысли о штате прислуги в Темпл-Ноллисе. Вполне возможно, они считают себя венцом творения, оказавшись в столь богатом и великолепном доме. Что же будет, если эти гордецы узнают о ее беспросветной бедности до замужества?

Обхватив горячую чашку обеими руками, Джудит думала о том, что никогда раньше ей не приходило в голову, – выйдя замуж за графа и став таким образом графиней, она будет вынуждена каждый день доказывать свое право на этот титул и положение.

Потом она взяла себя в руки. Ей приходилось справляться и не с такими ситуациями! Она обещала Леандру стать хорошей женой и настоящей графиней. Пусть все прочее горит синим пламенем, но эту часть контракта она обязана выполнить.

Что должна делать хорошая жена и настоящая графиня?

Управлять домом ради процветания и благополучия семьи.

Этот дом, несмотря на строгие порядки, все же не был готов к приему детей. Ни Роузи, ни Бастьен не могли получить здесь такую же свободу, как в Мейфилде. Если они пробудут в Лондоне всего несколько дней, не стоит нанимать гувернантку и домашних учителей, и все же должен же кто-то присматривать за детьми!

Джудит потерла виски. Всего несколько дней назад она бы просто обсудила все вопросы с Леандром, но теперь это казалось невозможным. У нее в ушах до сих пор звучал его властный голос, его слова о том, чтобы она не вмешивалась в его личные дела. Устройство домашнего хозяйства тоже относилось к его личным делам?

Она вспомнила, как вместе с Леандром бродила по рынку в Гилдфорде… Как же они дошли теперь до таких ужасных отношений?

Она села в постели и покачала головой. Какая ерунда! Джудит поставила на одну чашу весов все дни, когда он был честным и добрым, а на другую – один-единственный обидный разговор. И что же должно перевесить? Джудит была достаточно взрослой и мудрой, чтобы понимать, что порой люди говорят не то, что хотят, или не так, как хотят, особенно если находятся под влиянием сильных чувств.

Так под влиянием каких чувств находился ее муж?

Несомненно, это было связано с поместьем Темпл-Ноллис и его родственником, дядей Чарлзом. Леандр считал, что родственники хотят удержать его подальше от родового гнезда, выдумывая с этой целью невероятные истории и даже эпидемию дифтерии. Он отзывался о них как об алчных людях.

Но почему бы ему не обсудить все с ней, своей женой?

Он не доверял ей! Это и было самым обидным.

Вошла Эмери и сообщила, что ванна для Джудит уже готова. Джудит отправилась в туалетную комнату. Там было уже тепло, от ванны с горячей водой шел пар, на крючке висели большие мягкие полотенца. Настоящее блаженство!

Наслаждаясь ванной, она думала о своих отношениях с мужем. Себастьян никогда не обсуждал с ней свои личные дела, и она никогда не обижалась на него за это. Почему же теперь она так расстроилась? Потому что Леандр показался ей совсем другим человеком.

Потому что отношения с ним были для нее очень важны, чего не чувствовалось в браке с Себастьяном.

От страшной догадки она замерла, почти не дыша.

Нет! Она не должна поддаваться этому чувству! Никакой любви – вот главный принцип ее брака с Леандром. Джудит отлично знала, что ему не понравится ее влюбленность. Он провел детство, видя страдания матери от неразделенной любви, и ни за что на свете не хотел повторить эти страдания в собственном браке.

Она обещала! Она обещала…

Кроме того, она знала, что нужна Леандру, который был совсем одинок в этом мире. Чужак на своей собственной родине, он не доверял даже кровным родственникам. Ни один человек не заслуживает такого одиночества.

Она создаст для него семью и домашний очаг и будет его помощницей во всех делах.

Вода понемногу остывала, и Джудит принялась поспешно смывать с себя усталость проведенных в дороге дней.

Может, ему просто нужна была экономка в доме и женское тело в постели?

При мысли о постели Джудит бросила беспокойный взгляд на дверь в спальню мужа и поспешно выбралась из ванны. Горничная тут же подала ей большое нагретое полотенце. Джудит не знала, когда Леандр захочет исполнить свой супружеский долг, но надеялась, что не сейчас, когда их отношения не успели наладиться.

Эмери ловко уложила ее волосы в красивую прическу.

Спускаясь по лестнице своего нового дома, она все же чувствовала себя посторонним человеком. Лестница была широкая, без коврового покрытия, с массивными дубовыми перилами. По сторонам висели потемневшие от времени пейзажи. Нигде не было ни пылинки и ни капельки домашнего уюта. Джудит предпочла бы постелить ярко-красную ковровую дорожку, повесить более веселые пейзажи в светлых тонах и сделать какие-нибудь яркие украшения.

В холодном, выложенном плиткой вестибюле уже стоял величавый дворецкий, который с почтительным поклоном провел ее в столовую. Джудит внимательно смотрела по сторонам, в который раз удивляясь холодной неприветливости и безжизненности роскошного дома. Впрочем, может, ей это только кажется, поскольку она не привыкла к роскоши?

В столовой Джудит увидела Леандра, читавшего газету. Отложив ее в сторону, он встал и приветствовал жену осторожной дипломатической улыбкой:

– Доброе утро, дорогая!

В его словах и улыбке не было ни тени дружеской близости, которая была когда-то между ними.

– Доброе утро, – эхом откликнулась она, садясь за стол. Аддисон поставил перед ней завтрак.

– Ты хорошо спала? – спросил Леандр.

– Сносно, – ответила она, понимая, что сейчас не время жаловаться на неудобный матрас. – Какой интересный дом! – добавила она, чтобы заполнить неловкую паузу, но ее слова прозвучали глупо.

– Он довольно старый. Его построил мой прадед в начале восемнадцатого века. Боюсь, он очень старомоден.