Джен не так уж хорошо готовила, но рождественский обед был ею так тщательно спланирован, что, казалось, она может приготовить его с закрытыми глазами. Она даже знала точно, во сколько нужно поставить на плиту соус для хлеба. Для Мартина и Стиви это будет первое настоящее Рождество, напоминала она себе. Красотка Тина никогда не была сильна в кулинарии и любила проводить праздничные дни, выпивая со знакомыми в барах, ресторанах и клубах.

Всякий раз, когда она вспоминала Тину, ее охватывало беспокойство. Джен надеялась, что в этот раз опасность минует и Тина не испортит им праздник своим неожиданным визитом. Как отвратительна вся эта ее слащавость! Но, казалось, Мартин уже забыл, как часто она унижала его, в том числе на людях. Нередко, вернувшись усталый с работы, он заставал в своем доме чужих мужчин, потягивающих вино и жующих изысканные сэндвичи. Почему-то он не вспоминал, сколько раз Тина исчезала, бросив маленького Стиви в его манеже в мокром подгузнике. То она за городом, то за океаном… Иногда ее не было по нескольку недель. А иногда она уходила в ночь и возвращалась ближе к полудню, и он не мог пойти на работу, потому что не с кем было оставить сына.

Тина могла представить себе, что Стиви останется один дома, а Мартин не мог.

Но теперь она была такой далекой, такой очаровательной и ничего не требовала. Похоже, все дурное улетучилось из его памяти. Тина была до обидного прекрасна: стройные ноги, чудесные светлые волосы. Любая одежда сидела на ней отлично. Она выглядела как девочка и вообще казалась слишком юной и безответственной, чтобы быть матерью восьмилетнего ребенка. Джен же, напротив, выглядела старше своих лет. По ее виду можно было решить, что у нее несколько взрослых детей. Да, жизнь несправедлива. Джен была ровесницей длинноногой Тины, ей было двадцать девять. В следующем году обеим стукнет тридцать, но одна из них никогда не будет выглядеть на свой возраст, даже лет через десять, когда ей будет сорок.

Джен подвешивала рождественские открытки, прикрепляя их к лентам и протягивая гирляндой через всю стену.

— Красиво, — одобрил Стиви. — Мы так никогда не делали.

— Как же вы их подвешивали?

— Кажется, у нас вообще не было гирлянд. Ну, в прошлом году мы с папой встречали Рождество в гостинице. Это было незадолго до того, как ты появилась. А еще раньше… не думаю, чтобы у мамы было время.

В его словах не было ни горечи, ни осуждения. Он просто констатировал факт.

У Джен внутри все закипело. Действительно, маме было не до того! У мамы, которая толком не работала, а скорее просто развлекалась в казино, не нашлось минуты, чтобы развесить рождественские украшения для мужа и маленького сынишки. А у невзрачной Джен было время. У скучной Джен, работавшей в школе с девяти до четырех, оно нашлось. У прилежной Джен, которая была готова тащиться с Тининым ребенком на двух автобусах, чтобы мальчик мог увидеть мать, было на это время. Джен доставала деньги из собственного кошелька, чтобы заплатить за такси, и делала это, чтобы все были довольны и счастливы. И никто никогда не говорил, что у нее на что-то не хватает времени. Никто даже не замечал ее трудов; никто не жалел ее.

Мартин одобрил то, как украшен дом. Он обошел все комнаты, потрогал веточки остролиста и обвитый вокруг картин плющ, свечи в окошке и елку, которая ждала, когда они все вместе ее нарядят.

— Как здорово! — сказал он. — Выглядит нереально, будто это дом из какого-нибудь кинофильма.

Он сказал это, чтобы похвалить, сделать ей приятное. Но Джен почувствовала, что на глаза навернулись слезы. Это было, черт побери, гораздо реальнее, чем Рождество с проклятой Тиной, ее заносчивыми друзьями и идиотской болтовней, не оставляющей времени на то, чтобы устроить праздник для близких.

Ну, по крайней мере, в этом году, как и в прошлом, Тина будет за много километров отсюда. Она отправится на круизный лайнер, будет раздавать карты, оглашать номера и услаждать взоры пассажиров своей божественной красотой. Именно так она встретила прошлое Рождество незадолго до завершения бракоразводного процесса.

Джен тогда поехала навестить мать, которая все пять праздничных дней твердила дочери, какая нелегкая будет у нее судьба, если она выйдет замуж за разведенного и ей придется растить его ребенка. Мартин потом сказал, что ему было одиноко в отеле, хотя Стиви понравились устроенные там для детей игры. Джен и Мартин решили, что мальчику лучше осваиваться с новой обстановкой постепенно. Пусть проведет праздник вдвоем с отцом: может, так ему покажется, что есть хоть какая-то стабильность в этом изменчивом мире. Бедному малышу тогда было всего семь. Но сейчас он уже неплохо адаптировался. Уж точно не считает Джен злобной мачехой и не плачет по своей золотоволосой матери. Все было нормально, но Джен хотелось, чтобы в глазах Мартина и Стиви она не выглядела серо по контрасту с Тиной, столь необыкновенной и особенной.

Джен разожгла камин, и они втроем уселись возле него и болтали. Такое бывало нечасто: сейчас никто не думал, что идет по телевизору; Мартин не говорил, что ему надо в мастерскую, а Стиви не попросился в свою комнату. Джен вдруг задалась вопросом, почему ее так беспокоила Тина и ее роль в грядущем Рождестве. Что за ребячество — мучиться предчувствиями? Она часто смеялась над другой школьной секретаршей, которая каждое утро внимательно читала гороскоп и не решалась ничего предпринять, не сверившись с ним. Точно так же люди могли теперь посмеяться над Джен с ее постоянными предчувствиями и подозрениями, будто вот-вот произойдут какие-то неприятности. И тут Мартин сказал:

— Тина звонила мне сегодня на работу.

Вообще он ненавидит, когда его беспокоят в рабочее время. Он консультант-операционист в людном отделении банка и не выносит, когда его отрывают от дела. Только форс-мажорные обстоятельства заставят Джен набрать его номер среди рабочего дня. Наверняка и Тина это знает. Значит, у нее было что-то срочное.

— Как я понял, у нее сорвался круиз и она не едет за границу. Отменили все в последний момент, и никаких компенсаций! Очень несправедливо со стороны компании. — Мартин покачал головой, как бы давая понять, что нехорошо так обращаться с людьми.

— Мама будет дома на Рождество? — Стиви был этому рад. — Так я к ней заеду или как?

Джен почувствовала, как второй раз за вечер у нее наворачиваются на глаза слезы. Будь она проклята! Будь Тина навсегда проклята! Почему она не может быть как все? Почему бы ей не найти себе мужчину и не выйти за него замуж, как поступают нормальные люди? Почему она ведет эту безалаберную жизнь, мотаясь по круизам, казино и клубам? И господи, если уж так все сложилось, почему именно эта круизная компания должна была отменить поездку? Почему все так, в чем причина? Теперь придется пожертвовать прекрасным рождественским днем только для того, чтобы Тина могла пару часов провести с сыном, которого она не очень-то любит, иначе разве она отдала бы его? Это нечестно!

Мартин покачал головой.

— В том-то и проблема, — сказал он, переводя взгляд с Джен на Стиви. — Понимаете, все ее планы были связаны с этой поездкой, и теперь ей не с кем, совсем не с кем праздновать Рождество. Не может же она остаться совсем одна дома! Ей не хочется проводить этот день в одиночестве.

— Многие встречают Рождество в одиночестве, — внезапно выпалила Джен.

— Да, конечно. Но она же мать Стиви. И потом, ты знаешь Тину: она любит, чтобы вокруг были тысячи людей. А все друзья уверены, что ее не будет в городе.

Джен встала, чтобы поправить занавески, хотя в этом не было никакой необходимости. Казалось, «мужчины» ее не замечали.

— Что же мама будет делать, если она не хочет быть одна? Поедет куда-то? — поинтересовался Стиви.

— Думаю, да. Она сказала, что уже обзвонила нескольких приятелей, — ответил Мартин.

Конечно, она будет искать себе компанию, но почему бы не позвонить сначала добренькому бывшему супругу. Просто чтобы он почувствовал себя виноватым и предложил ей провести Рождество с сыном за столом, накрытым без ее участия. Конечно, нужно было первым делом оповестить Мартина — старого надежного друга, который всегда поможет. Сколько раз она его бросала! И всегда знала, что он ее примет снова. Так было до тех пор, пока он не встретил Джен и не узнал, что такое нормальная жизнь.

Джен открыла Мартину глаза на то, что представляет собой Тина и каковы ее методы. Но, возможно, мрачно подумала Джен, он еще не до конца все понял. Какое-то напряжение повисло в воздухе. Ах да, приглашение! Оно должно было исходить от Джен, но она не собиралась ее приглашать. Нет, определенно нет. Она притворится, что не поняла намека.

— Тогда я не смогу увидеть ее в Рождество? — сказал Стиви.

Джен быстро сообразила, что на это ответить.

— Если бы она была в круизе, ты бы тоже не смог с ней повидаться, — произнесла она. — И ты уже подарил ей рождественский подарок, а ее подарок для тебя лежит под елкой.

— Но если ей некуда пойти… — продолжал Стиви.

— Стиви, у твоей мамы полно мест, куда можно пойти. Ты же слышал, как папа только что сказал, что у нее тысяча друзей.

— Я сказал, что она любит, чтобы вокруг была тысяча друзей. Это не одно и то же.

Джен знала, что ей в этот момент больше всего хотелось сделать. Ей хотелось надеть пальто и выбежать на улицу, где дождь и ветер. Поймать первое попавшееся такси и поехать к Тине. Она бы взяла ее за горло и трясла, пока бы не вытрясла из нее всю душу, ну, может, оставив лишь самую малость. А потом Джен снова бы запрыгнула в такси и вернулась домой, чтобы спросить, не хочет ли кто-нибудь горячего шоколада.

Но она ничего такого не сделает, потому что цивилизованные люди так не поступают. Ее бы просто сочли сумасшедшей. По крайней мере, здесь, в Англии, так вести себя не принято. В странах Средиземноморья, где кровь горячее, ее бы все поняли. Но здесь нет ни страстных латиноамериканских любовников, ни инфернальных ревнивцев. Здесь цивилизованное место. Поэтому Джен выдавила из себя слабую улыбку и заговорила так, будто обращается к престарелому, выжившему из ума мужчине и несмышленому младенцу, а не к своим более или менее разумным мужу и пасынку:

— Ну, об этом сейчас не стоит беспокоиться, ладно? Мама вполне может сама решить свои проблемы, Стиви. Кто-нибудь хочет горячего шоколада?

Никто не хотел, поэтому Джен неспешно встала и приготовила шоколад для себя. Она знала: если поставить на поднос три кружки, они бы тоже выпили, но разве она обязана это делать? Что она им, нянька? Почему она должна ухаживать за ними, в то время как они смотрят на пляшущие языки огня и переживают о судьбе прекрасной Тины и ее испорченном Рождестве?

Когда Стиви ушел спать, Джен заговорила о супермаркете. Ее попросили поработать в субботу, в воскресенье и два дня перед Рождеством. Стоит ли соглашаться? Денег заплатят много, и они очень пригодятся в середине января. С другой стороны, может, не стоит так мучиться только ради денег? Возможно, всем будет лучше, если она останется дома и немного расслабится? Джен хотела знать, что думает по этому поводу Мартин.

— Делай как хочешь, — сказал он. Озабоченность все еще отражалась на его лице.

И вдруг все разом навалилось на нее… Маска приличий упала: дальше невозможно быть цивилизованной.

— Как я хочу? — воскликнула она, не веря, что слышит такое от него. — Ты что, с ума сошел, Мартин? Как я хочу?! Ты думаешь, кому-нибудь на свете захочется вылезать на рассвете из теплой постели, покидая такого роскошного мужчину, как ты, одеваться, тащиться в магазин, чтобы разбираться с раздраженными покупателями, следить, чтобы никто не проносил товар мимо кассы, смотреть на женщин с крупными перстнями, которые одним махом тратят сотни фунтов на продукты? Если ты считаешь, что кто-то по собственной воле стал бы это делать, то, должно быть, ты совсем потерял рассудок.

Муж стоял перед ней совершенно ошарашенный. Джен никогда так с ним не разговаривала. Ее глаза сверкали, а лицо перекосилось от ярости.

— Но тогда зачем ты… я имею в виду, я думал, ты хотела заработать… ты никогда не говорила… — Язык не слушался. Он не мог понять, как это сидящая рядом женщина вдруг изменилась до неузнаваемости, стала такой холодной и чужой.

— Я старалась заработать, чтобы украсить дом для тебя, для Стиви, для всех нас. Вот чего я хотела. Я запрещала себе и помыслить о том, сколько денег каждый месяц отчисляется из твоей зарплаты в счет ипотеки для Тины. Даже по субботам, когда я вижу ее дом — а он больше и лучше нашего и, — я не задаюсь вопросом, почему ты за него платишь, хотя все мы знаем, что Тина иногда зарабатывает в три раза больше, чем мы с тобой, вместе взятые. Знаю, знаю, у нее нет стабильного дохода. Иногда она сидит без зарплаты. Но только ей очень повезло. Как удачно сложилось, что мы ни разу не намекнули ей, что следует устроиться в нормальное место, как это делают все остальные люди. — Джен остановилась, чтобы перевести дух, и отдернула руку, когда к ней потянулся Мартин. — Нет, дай мне закончить! Может, я должна была сказать это раньше; может, я виновата в том, что притворялась, будто все это не имеет значения. Наверное, не стоило надевать маску стойкого оловянного солдатика. Я думала, так будет лучше для тебя. Ты вынес столько сцен и истерик в предыдущем браке, и я считала, что теперь тебе нужно немного мира и спокойствия.