Но надо держать себя в руках — нельзя завтра появиться с припухшими веками и красными глазами. Дочери сразу что-то заподозрят и учинят ей допрос с пристрастием. Нет, она будет вспоминать только счастливые моменты своей жизни с Джеймсом. В какой восторг его приводило рождение детей! Когда на свет появилась первая дочь, он ходил по улицам и угощал выпивкой абсолютно незнакомых людей. А когда родился сын, он стучал в окна всем соседям, чтобы сообщить эту новость. С какой гордостью он потом рассказывал об их успехах и отлично сданных экзаменах. И как горько сокрушался, когда Майклу не удалось получить хорошую должность — это было так несправедливо, ему отказали в последний момент из-за невесть откуда взявшегося другого кандидата. И с работы Джеймс всегда возвращался в хорошем настроении. Нет-нет, она не станет думать о тех последних месяцах, когда в глазах его были лишь боль и растерянность. Он снова и снова повторял один и тот же вопрос, а она все время лгала в ответ: «Конечно, ты от этого не умрешь, Джеймс, не говори глупостей».

Почему-то в это Рождество было сложнее прогнать мысли о его смерти. Она не знала, в чем причина, но справиться с ними в этот раз было труднее.

И вот наступил праздничный день. Пришли дети и принесли с собой море подарков. Все соседи видели, как они любят миссис Дойл и как забоятся о ней. В окнах виднелась большая сверкающая елка, и проходящие мимо, наверное, заметили, как сияют дверные ручки — Бренда тайком от матери как следует их начистила.

Приготовление обеда не потребовало ни малейших усилий. Маленький сын Кети все время мирно спал наверху, Майкл и Роуз благодушно рассуждали о следующем Рождестве, когда можно будет привезти на семейный праздник и их ребенка. Бренда была «гвоздем программы»: она увлеченно рассказывала о молодом вдовце, который с недавних пор работает у них в офисе. У нее были на него виды, и, если звезды удачно сойдутся, она придет с ним вместе на рождественский обед в будущем году.

Все согласились, что сегодня — счастливейшее Рождество из всех, какие у них бывали.

— Счастливейшее с тех пор, как умер отец, — уточнила миссис Дойл.

— Конечно, — поспешно заметил Майкл.

— Да, мы это и имели в виду, — подтвердила Кети.

— Ну естественно, со дня смерти отца. Мы именно так и хотели сказать, — кивнула Бренда.

Удивительно, обычно мама никогда не вспоминала папу в Рождество. При этом сейчас она не казалась печальной — будто сказала это просто для вида.

В этот раз никто не спешил домой. Посуду мыли по очереди — пока кто-то стоял у мойки, остальные сидели у разгоревшегося и громко потрескивавшего огня и беседовали с миссис Дойл. Немного спустя посмотрели телевизор и сходили на прогулку — все, кроме Кети и Роуз, которые приглядывали за одним младенцем и обсуждали скорое появление другого.

А потом был чай с тортом, а еще чуть позже на столе появилась небольшая тарелочка с холодной индейкой, к которой Бренда подала чудесный хлеб собственного приготовления. Тут все, конечно, заявили, что тому вдовцу очень даже повезет, если он попадет Бренде на крючок.

И вот все разошлись. В доме по-прежнему было чисто и уютно. Вся оберточная бумага от подарков была аккуратно сложена в нижний ящик шкафа. Раньше миссис Дойл каждый раз мучительно думала, оставить ее или выбросить. Но в этот раз решение приняли за нее.

Перед ней на буфете рядком выстроились подарки: духи, пудра, красивый набор — ручка и карандаш в подарочной коробочке, подписка на любимый журнал и суконное саше с вышивкой ручной работы для хранения нескольких последних номеров этого журнала. Все это лишний раз доказывало, как они хорошо знают ее вкусы и привычки. Почему же все эти вещи вызывали у нее легкое недовольство? Может, все дело в листке, лежавшем рядом с ними? Педантичная Бренда записала, какая из вещей кем подарена. Она это сделала, чтобы потом было понятно, кому и за что выразить признательность, подписывая традиционные благодарственные открытки. Да, это разумно. Список мог пригодиться, но все же ей шестьдесят два, а не девяносто два года. Не нужно все ей разжевывать, как младенцу. Зачем нужна эта бумажка? Миссис Дойл и так запомнила, кто что подарил, ведь сейчас не так уж много фактов приходится держать в голове, не то что в былые годы. Она сохранит это в своей памяти и без ненужных шпаргалок.

Обычно в рождественский вечер миссис Дойл валилась с ног от усталости. Но сейчас она долго сидела у огня, а потом снова взяла в руки портрет Джеймса. И вдруг задумалась: если Бог благ, как сегодня утром говорил священник, почему же Он заставил ее мужа страдать долгие месяцы, мучиться от боли и страха приближающейся смерти? Как Он допустил, чтобы Джеймс умер так рано? Ответа на этот вопрос она не нашла, в душе только шевельнулось чувство вины за то, что она дурно думала о Боге. Миссис Дойл отправилась спать и долго лежала в темноте с открытыми глазами — во всяком случае, ей показалось, что время тянется бесконечно.

Дети заезжали к ней несколько раз на праздничной неделе. Вообще-то они всегда так делали — просто появлялись на пороге, не предупреждая ее заранее. Обычно поднималась суматоха, миссис Дойл говорила, что вот-вот собиралась готовить лепешки, но в этом году обеспечение продовольствием во время этих визитов было организовано на высшем уровне, будто речь шла о важной военной операции. Майкл и Роуз забежали на следующее утро после Рождества и привезли сэндвичи с ветчиной на случай, если появятся нежданные гости. Когда днем постучались Брайан и Кети, было что подать им к чаю. В свою очередь, Кети принесла какую-то интересную смесь — концентрат из лимона, виски и гвоздики. Этот коктейль было легко приготовить — достаточно добавить горячей воды. И когда вечером на пороге появилась Бренда, можно было угостить ее этим оригинальным напитком.

И все-таки всем детям показалось, будто с мамой что-то неладно. Она была такая тихая, даже слишком. Это было ей несвойственно. Она сидела и ждала, пока с ней кто-то заговорит, а сама не произносила ни слова. Миссис Дойл не выражала своего мнения ни по какому поводу, ни на что не жаловалась, да и вообще много молчала. За ее спиной они обсудили странности ее поведения и решили, что на болезнь это не похоже. Деликатно спросили про самочувствие: нет-нет, у нее ничего не болит, все в порядке. Это встревожило их уже в Стефанов день, и до четверга ничего не изменилось. К субботе она совершенно замкнулась в себе.

Причину происходящего открыла та же Бренда. В этом году матери не пришлось суетиться, но при этом ей было абсолютно нечего делать. Вся ее жизнь строилась на том, что она куда-то бегает и за что-то переживает. Суета была в центре ее существования. А теперь на месте суматохи образовалась пустота. Брат и сестра Бренды усомнились, так ли это. В конце концов, Рождество прошло чудесно.

— Для нас, — мрачно заметила Бренда. — Оно было чудесным только для нас.

Итак, солнечным субботним днем Бренда заявилась к матери без всякого предупреждения и ничего с собой не привезла. Она сидела и наблюдала, как мать быстро возвращается к своему обычному суетному ритму. Энергия снова била ключом. Миссис Дойл, как прежде, металась по дому, вздыхала и охала: неизвестно, открыты ли вообще сейчас какие-нибудь магазины и если открыты, то какие именно. Бренда с пониманием кивала. Она не захватила ничего из того, что хранилось в ее большом холодильнике, являвшем пример высокоорганизованного быта. А ведь изначально она собиралась привезти кое-что матери, но потом передумала. Надо подождать и дать суете как следует вскипеть, перелиться через край и превратиться в настоящий вихрь.

Спустя некоторое время Бренда ударила козырем:

— Мама, а ты пойдешь на распродажи? Там же всегда такие толпы и так сложно что-то выбрать…

Миссис Дойл с энтузиазмом проглотила наживку. Глаза у нее загорелись.

— Не знаю, зачем нам всем это надо? — продолжала Бренда. — Это такое мучение. Но, с другой стороны, иногда можно купить что-то стоящее. Так как ты думаешь: лучше заявиться туда в первый же день и толкаться в очередях или повременить, пока все немного успокоятся?

Результат не заставил себя долго ждать. Оживление или некое его подобие снова появилось на лице матери. Она опять терзалась сомнениями, сетовала на усталость, рассуждала, стоит ли тратить на все это силы. Ах, как трудно понять, что за товар перед тобой: дешевка, специально прибереженная для распродажи, или действительно хорошая вещь, предлагаемая покупателям с существенной скидкой. Миссис Дойл тут же перевернула ведь дом, пытаясь найти листочки, на которых в течение года записывала, какие вещи можно купить, если их цена уменьшится на треть. Бренда поняла, что сезон суеты продолжается: он в самом разгаре и теперь все будет по-прежнему. Только немного жаль того идеального Рождества, которое только что миновало и, наверное, больше не повторится.

«Типичное ирландское Рождество…»

Перевод С. Марченко


Все сослуживцы считали своим долгом пригласить Бена к себе на Рождество. А он устал объяснять им, что это ни к чему — у него все в порядке.

Хотя он совсем не был похож на человека, у которого все в порядке. Этот большой грустный мужчина прошлой весной потерял любовь всей своей жизни. Как он мог вести привычный образ жизни? Вокруг все напоминает ему об Эллен. В Рождество ему наверняка будет ужасно одиноко. Поэтому знакомые изыскивали предлоги, чтобы позвать его в свою компанию.

День благодарения Бен отмечал с Гарри, Дженни и их детьми. Радушные хозяева никогда не узнают, как медленно тянулось для него время, какой сухой показалась индейка и каким безвкусным был тыквенный пирог по сравнению с тем, как его готовила Эллен.

Он улыбался, благодарил их, старался участвовать в разговоре, но на сердце у него было тяжело. Бен обещал Эллен, что постарается не замыкаться в себе после того, как ее не станет, что не будет вести отшельническое существование и проводить на работе дни и ночи.

Он не сдержал своего обещания.

Но Эллен ведь не знала, как это тяжело. Ей не довелось познать острого чувства утраты, которое охватило его, когда он сидел за праздничным столом в День благодарения с Гарри и Дженни и вспоминал прошлый год, когда его Эллен еще была жива и здорова и тень болезни, которая так быстро унесла ее жизнь, еще не нависла над ними.

Нет уж, он точно ни к кому не пойдет на Рождество. Этот праздник всегда был для них особенным: они часами украшали елку, смеялись и обнимались. Эллен описывала ему огромные ели в лесах ее родной Швеции, а он рассказывал, как в магазинах Бруклина вечером в сочельник можно было купить елки за полцены, поскольку спроса на них к этому времени уже почти не было.

У них не было детей, но окружающие говорили, что от этого они любили друг друга еще больше. Им не с кем было разделить эту любовь, но зато никто их не отвлекал. Эллен работала так же усердно, как и муж, но почему-то у нее оставалось время готовить пироги, пудинги и копченую рыбу в маринаде.

— Я хочу быть уверена, что ты не уйдешь от меня к другой, — говорила она. — Кто еще тебе приготовит столько разных блюд на Рождество?

Он никогда бы не ушел от нее и никак не мог поверить, что она покинула его тем ясным весенним утром. Встречать Рождество с кем-то другим будет просто невыносимо. Но они все так добры: как же можно сказать им, что их гостеприимство ему в тягость? Нужно сделать вид, будто он едет куда-нибудь в другое место. Но куда?

Каждое утро по дороге на работу Бен проходил мимо турагентства, в окне которого красовались фотографии Ирландии. Он не знал, почему выбрал именно эту страну. Вероятно, потому, что никогда не бывал там с Эллен.

Она всегда говорила, что ей нужно больше солнца: бедные, вечно мерзнущие северяне безумно тоскуют по солнечному свету, поэтому в зимнюю пору ей хотелось поехать в Мексику или на острова Карибского моря, куда они иногда и отправлялись. Бледная кожа Эллен постепенно становилась золотистой. Они прогуливались, абсолютно поглощенные друг другом, и не замечали тех, кто путешествовал поодиночке. Должно быть, эти одинокие странники иногда им улыбались, думал Бен. Эллен всегда была такой великодушной, так тепло относилась к людям и наверняка бы заговорила с теми, кому не с кем поболтать. Но все же подобных случаев Бен не помнил.

— Я еду в Ирландию на Рождество, — твердо заявил он коллегам и друзьям. — Немного поработаю, а остальное время буду отдыхать. — Он говорил так уверенно, будто точно знал, чем займется.

По их лицам Бен заметил, что его планы порадовали их. Он дивился, как легко они приняли его простое объяснение. Если бы кто-то из сотрудников пару месяцев назад сказал, что едет в Ирландию по делам, а заодно и отдохнуть, Бен бы тоже удовлетворенно кивнул. По существу, люди не принимают близко к сердцу чужие проблемы и всерьез не задумываются о них.